Vanitas - Дарья Шварц
Люция любила лето. И в этот момент, казалось, любила Орфея и весь мир.
Так вот о чём говорила Сесиль… Вот как могут ощущаться поцелуи, когда ты больше чем просто человек или полукровка — террин, со звериными повадками и обострёнными чувствами.
И это… волшебно.
Орфей ласкал её язык своим, посасывал губы, сдавливал пальцами щёки, не позволяя отстраниться и пил, пил её дыхание.
В груди потеплело, начало распирать от чувств, и, когда Люц показалось, что она вот-вот спустит с поводка магию или взлетит, юноша отстранился. Зелёные глаза его заволокла страстная пелена.
— Я хотел пригласить тебя на бал в честь Осеннего равноденствия, — хрипнул он. — Вернее, я знаю, ты и так приглашена. Просто… Тырх!.. — он взлохматил свои светлые кудряшки на голове. — Ты станешь моей партнёршей на балу?
И жалобный взгляд, чтобы наверняка растопить её холодное сердце.
Люц прикусила истерзанную губу.
— Да… Конечно. Почему бы и нет?
Орфей расцвел лучезарной улыбкой.
И Люция совершенно позабыла об угрозе его сестрицы.
А зря.
* * *
Почти две недели, каждую ночь Далеона мучил один и тот же кошмар.
Его покои.
Сумрак ночи за окном.
Кубок на столе.
Змея.
Её смертоносный бросок.
И болезненный укус.
Сердце замирает и начинает стучать снова, с утроенной силой, когда шестой принц просыпается в холодном поту и вскакивает с кровати, хватаясь за горло.
Далеон прекратил выпивать. Его бросает в дрожь от вида любимого серебристого кубка на столике у окна, и кроваво-фиолетового оттенка Осеннего вина в графине. Почти такого же цвета глаза ядовитой змеюки в его сне.
Принц также перестал принимать лекарства. Они не помогали. Давно не помогают. Сейчас это не более чем мятно-шалфейные конфетки в пиале на его столе.
Далеон запустил в хрустальную миску руку и перекатил между пальцев молочно-зелёные круглые леденцы, так похожие на жемчужины или драгоценные камни.
Теперь он мог есть их горстями и совершенно не чувствовать ничего, кроме мягкого травяного привкуса во рту и запаха. Они даже покоя не дарили, как в былые годы, работали кое-как только вкупе с вином. Но принц же больше не пьёт.
Теперь в любой чаше он боится узреть змею.
И умереть от её вострых клыков.
Он никому об этом не рассказывал. Даже Орфею. Тырх Всемогущий! Он не рассказал другу даже, как тайком выбрался из замка, чтобы встретиться с повитухой. А затем чуть не погиб от гнева тёти и случайной беглянки, запрыгнувшей ему в седло.
Тот день перемкнул в нём что-то. Окончательно лишил покоя.
Да, Далеон узнал кое-что о матери и Магнусе, но получил в итоге лишь больше вопросов. А ответ на главный — зачем же Кассандра убила себя? — так и не нашёлся. Одни предположения, домыслы… их и в замке хватает.
А ещё он не выяснил, какой унаследовал дар и от кого. Какой дар был у матери? Могут ли сны, как и предполагает Орфей, быть с этим связаны?
Далеон не знал, но больше противиться своим кошмарам не собирался. Пусть они будут. Пусть окончательно доведут его до ручки. Может тогда, ему раскроется правда.
В дверь постучали.
— Да, войдите! — крикнул принц и оттолкнулся от стола.
В покои осторожно заглянула Сесиль, и лицо Далеона вытянулось.
Уж кого он точно не ожидал здесь увидеть! Тем более — в такой час.
— Ты что-то хотела? Бал скоро начнётся. Тебе лучше не опаздывать, Силь. Отец накажет тебя.
— Да я знаю, — отмахнулась она и прошла в комнату, озираясь по сторонам. — Плевать на этого хрыча. Его волнует только Орфей и моя «чистота», — лэра фыркнула. — Я к тебе с мааааленькой просьбой, мой принц.
Виляя бедрами, словно танцуя, она приблизилась почти вплотную, заглянула ему в глаза и мило улыбнулась.
Далеон хмыкнул.
Когда эта «кошка» начинает мурлыкать — жди беды.
Или веселья на грани.
Он приподнял бровь и скрестил руки на груди.
— Я слушаю.
Лисьи глазки Сесиль сверкнули в хищном предвкушении. Она поманила господина пальцем, и когда он чуть склонился, зашептала прямо в заострённое ухо:
— Пожалуйста, Леон, развлеки нашу дикарку на сегодняшнем балу. Как ты умеешь.
— «Развлечь»? — в тон ей удивился шестой и столкнулся с химерой глазами. Идея ему понравилась, но: — Что ты задумала, Силь?
— Торжество обещает быть скучным, — пожала плечом она и отступила на шаг. Отвела взор. — А я так хочу, чтобы каждый получил удовольствие от праздника. Особенно она. Мы её единственные друзья в замке. Кому как не нам позаботиться о ней?
Стрельнула салатовыми очами и коварно ухмыльнулась.
«Лгунья», — горько усмехнулся про себя Далеон и натянул опасную улыбку.
— Хорошо. Ты совершенно права, — он облизнулся и сверкнул клыками. — Я «позабочусь» о ней.
* * *
В бальном зале царила суматоха. Все ждали только владыку с женой, а они запаздывали. Даже герцог уже был на месте, стоял у подножия лестницы к трону и что-то рассказывал Рафаэлю со сдержанной улыбкой.
Они с четвертым принцем были одного роста и телосложения — разве что Рагнар чуть шире в плечах и грубее лицом — с одинаковыми платиновыми шевелюрами и фиолетовыми глазами. Находясь рядом, они сильнее походили на братьев, чем любые из принцев-Ванитасов.
И сложно не заметить их подозрительную схожесть.
Гостей на дне «Осеннего равноденствия» собралась тьма.
Их наряды сверкали всеми оттенками красного, рыжего, золотого и коричневого и количеством блесток да драгоценностей, вспыхивающих в свете люстр и канделябров, могли посоперничать с роскошным убранством залы.
Нет, они словно пытались затмить его.
Все такие красивые, идеальные, точно фарфоровые куклы на выставке. Ни единой морщинки на высоком лбу. Точёный овал лица; симметрия в меру пухлых губ; прямой нос, словно вылепленный божественным скульптором; крупные глаза и брови вразлет. Волосок уложен к волоску, гордая осанка, стройное и сильное тело под шёлком, бархатом или кожей одежды.
Холодная улыбка на устах и ленивое превосходство во взоре.
Террины.
Фальшивки.
В этом все они.
Сотканы из морока, иллюзий и гламора.
Такие одинаково-совершенные… как двойники.
Аж противно.
Часто, на таких вот торжествах, Люция мечтает увидеть, как в один момент все чары слетят, и твари узреют друг друга в их истинных уродливых обличиях.
Поднимут ли они визг до небес? Или замрут в немом изумлении?
Иногда среди одинаковых восковых лиц Люц замечала человеческих лэров с жёнами и детьми. Они сильно выделялись из общей массы своими кривоватыми и длинноватыми носами, морщинками под глазами, полноватыми и не высокими фигурами, румяными щеками и казались попугаями, залетевшими
