Академия чаросвет. Отражение - Ольга Ярошинская
— Что тут у вас? — спросил он, подходя ближе, и помрачнел, завидев недвижное тело.
— Серые напали, — сказал Бас. — Группа совсем небольшая.
— Но потерявшая все берега, — раздраженно заметил Монтега. — Они вообще в курсе, что атаковали наследника дома? Ладно, ты — Черные псы в опале. Даже логично тебя прихлопнуть.
— Это почему? — возмутился Бас.
— Тогда Альваро точно начнет войну, — пояснил Кейден. — Сейчас все как-то держится, на волоске. Но другие дома только и ждут отмашки. К тому же твой свет отражает наследница ночи, а твоя смерть заставит ее погаснуть. Но я! Наследник дома Рыжих котов! Меня-то за что?
— Может, они не в курсе, на кого замахнулись? — предположил Фалько. — Тебе нужен опознавательный знак.
— Не думаю, что это их остановит, — ответил Бастиан. — Это Серые. Эквилибры. Им отдали приказ — они выполняют. Все ради равновесия.
Алеф покивал, мазнул взглядом по ноге Фалько. Мы худо-бедно замотали его раны, но тряпки пропитались кровью.
— Минут через десять тут будут красные псы, — сказал Алеф, и все мы умолкли.
Светляки плавали, тени метались, знакомые лица друзей превращались в чужие маски. Кровь зашумела в ушах, и биение сердца почти заглушало слова.
— Тебя ищут, Мэди, — продолжил Алеф. — Вы устроили настоящее светопредставление. Из базы вас засекли. Тебе нельзя туда. Никак.
Я сжала зубы и кивнула.
Фалько кинулся спорить, убеждая, что его родичи пойдут на переговоры. Элма возмущенно махала левой рукой и берегла правую, держа ее у груди. Я же коснулась руки Крона, поднялась и осторожно попятилась, выходя из освещенного светляками круга, в котором осталось мертвое тело.
Кто будет следующим? Кто еще погибнет из-за меня?
Горячая рука поймала мою ладонь, сжала крепко, как птичку, и я не стала вырываться.
— Даже не думай, — приказал Бас. — Мы пойдем с тобой в ночь, отыщем седьмой дом, или что от него там осталось, и пророчество сбудется.
— Какое пророчество? — полюбопытствовал Кей.
— Свет вспыхнет во мраке, — сказала я.
Монтега понятливо покивал, как будто надежды Сумерек что-то ему сказали.
— Вам все равно надо укрыться, отдохнуть, — Алеф задумался. — Бас, помнишь шахту? Планировалось, что мы пойдем туда на практике.
— Да, я найду дорогу, — кивнул Бастиан. — Без проблем.
— Сомневаюсь, что без проблем, — пробормотал Монтега, — но мы это сделаем.
— Я займусь ранеными и… им, — сказал Алеф, глянув на Крона. — Прослежу, чтобы их доставили в безопасное место.
— Красные псы не причинят мне вреда, — возмутился Фалько. — Мы родичи!
— Вот и постараешься их убедить, что наследницы ночи тут не было, — приказал Алеф. — Вы решили прогуляться, похвастаться доблестью перед дамой.
Элма досадливо поморщилась.
— Наткнулись на тварей, — подхватил Кей. — В общем, наври с три короба, Фалько, ты умеешь молоть языком.
— Если кто-то еще хочет отправиться на базу, — сказала я, — то никто вас тут не осудит.
Но Ронда лишь упрямо мотнула головой, и ее волосы вспыхнули красным пламенем.
— Если ты пойдешь в Ночь, то и я за тобой, — пробормотал Ларг как заклятье.
— Любовь зла, — насмешливо протянул Монтега. — Нет, я в который раз убеждаюсь, что все эти чувства до добра не доводят!
— Но ты тоже идешь с нами, — заметил Бас.
— Так я ради выгоды, — возмутился он. — Это другое.
— Идите уже, — поторопил Алеф. — Сейчас. А я догоню.
Когда озеро скрылось из вида, и освещенный кружок, в котором остались наши друзья, превратился в неясную искорку, Бас приказал остановиться. Мы перебрали поклажу, наскоро перекусили и оделись теплее. Монтега перестал модничать и заменил свой пиджак на тулуп, от которого так разило настойкой, что я почти опьянела. Ронда надела шапку, похожую на воронье гнездо, и, поглядев в небо, сказала:
— Смотрите-ка, птицы.
Сумеречный ворон опустился на мертвое дерево и уставился на меня бусинкой глаза.
— А что, если от седьмого дома ничего не осталось? — пробормотала я. — Что, если мы ничего не найдем?
— Это будет печально, — вздохнул Монтега.
Бастиан поправил лямки рюкзака, взял меня за руку и повел вперед. Веник побежал рядом, спугнул ворона, и тот сверкнул белой изнанкой крыльев и растворился во мраке.
— Осталась ты. Мы с тобой, — прошептал Бас. — Может, этого хватит.
***
— Перья черные, белый пух. Крылья шириной во все небо, — шептал Трой, и Найрин плавала в полусне, где было мягко и тепло, как в гнезде, устланном пухом. — Птица взлетит к самым звездам, и седьмой дом возродится.
В объятиях этого почти незнакомого мужчины ей было спокойно. Трой сказал, если она будет с ним, то он защитит ее от прочих. Найрин согласилась. Это было разумно. Она замечала липкие взгляды страшных заросших мужчин, пропахших тоской и безысходностью, и решила выбрать того, кто ей хотя бы симпатичен.
Рыжая щетина царапала ее губы, жесткие доски впивались в спину. Оказалось, она не невинна, но Рина не помнила других мужчин. Трой в каком-то смысле стал ее первым. И эта близость — в закутке барака, под тонким колючим одеялом — открыла ей кусочек самой себя. Ей нравилась плотская любовь, ее вовсе не раздражал запах здорового мужского пота.
— В Сумерках родилась наследница, — шептал Трой, поглаживая ее спину. — В ней течет темная кровь, в ней горит истинный свет. Она как выпавший из гнезда птенец, который должен найти дорогу домой, но птицы знают путь…
Найрин приподняла голову, посмотрела на мужчину. Язычок пламени дрожал на свече, и цвет его глаз было не разглядеть. Хорошо бы они были серыми…
— А что будем делать мы? — спросила она.
— Мы выберемся отсюда, я обещаю, — горячо сказал Трой. — Ты такая красивая, Рина, такая хрупкая…
Он восхищался ею, он почти ее любил. Найрин мягко улыбнулась, прикрыв ресницы. Это получилось вроде как само собой: поощрить, пообещать, потребовать большего…
— У меня пекарня в Козлищах, — продолжил шептать Трой. — Там хорошо. Мой дом на холме, и на крыше что только не растет: и капуста, и лук, и даже клубника.
У него были сильные жесткие
