Карен Монинг - В огненном плену
Мой отец и дядюшки пугают меня, помогают стать лучше, учат. Я хочу стать таким же, как они, когда вырасту: широкоплечим, с живым смехом, стальным позвоночником и храбрым сердцем.
Она этого стоит? Того, чтобы умирать снова и снова? Ты пожертвовал собой, чтобы она могла сражаться за овец. Чертовых овец. Ты больше не пастух. Ты бешеный волк.
Я пожертвовал собой, чтобы увидеть, как она сияет. Потому что знал, что сделало бы с ней убийство столь многих людей, которых она любила. Оно украло бы свет из ее глаз. Я хотел увидеть, как она спасает мир, как стоит на его вершине.
Я резко вздыхаю. Я только что споткнулся, проходя между дядюшек, и мне попали локтем в живот, вот и все.
Вон стоит Тара, дочь нашей экономки, лучшая подруга Колин. Чуть позже мы вместе отправимся на ночное купание в озере, будем вопить от прикосновения ледяной воды, ныряя в глубину. Я буду отчаянно стараться не смотреть на мокрую рубашку Тары, когда она станет выходить из воды, но нет, девчушка выросла во всех нужных местах, и глазеть на нее я буду все равно. Тара всегда ловит меня на этом, забрасывает назад свои непокорные кудри, высовывает кончик языка и улыбается, сияя глазами.
Возле нее стоят Джейми, Куинн и Джона, старшие, обедневшие внуки МакБина, осиротевшие в прошлом году, когда их отец и мать погибли в автокатастрофе. Это их первый Бельтайн без родителей. Почти каждый вечер они присоединяются к нам за ужином, одинокие, но не оставленные в одиночестве, потому что еды в нашем доме больше, чем у них. Старый МакБин был ранен лет десять назад, он ходит с тростью и питается только тем, что ему удается собрать на своей делянке.
Я оглядываюсь с улыбкой, полный планов на будущее. Однажды я стану лэрдом, как до меня мой отец, буду жить в могучем старом каменном замке, полном преданий и традиций, и возьму в жены веселую девчонку…
Дэни осталась без защиты, а этот ублюдок Риодан…
Боль разрывает мои внутренности, и я кричу.
Я знаю, почему одержим ею. Она — невинность, которую я утратил. Я становлюсь все темней и темней, а она лишь сильнее сияет. У нее быстрая улыбка четырнадцатилетней, которая верит, что мир — это большое, потрясающее приключение. Мечты Дэни не разрушены. Она — все то, чем я больше не являюсь. Она бросается в жизнь с головой, живет текущим моментом, никогда не сдается.
Она напоминает мне о Таре, которая умерла три года назад от редкой болезни костей. Я плакал на похоронах девушки, которая не переставала улыбаться во время быстрого, но сурового пути вниз по склону, в приближающиеся вечные сумерки.
В глазах Дэни я вижу ее призраков. Нужно быть слепым, чтобы их не увидеть. И я хочу прогнать их, поскольку моих призраков не изгонит ничто.
Я хочу не позволить Дэни превратиться в нечто столь же ужасное, как то, чем стал я сам.
Я хочу уберечь ее от жестокой истины: жизнь отнимает у тебя самое дорогое, отрезает надежды, соскабливает плоть с твоих костей и так сильно тебя изменяет, что ты больше не узнаешь себя в зеркале.
Я хочу, чтобы Дэни всегда была такой же, как сейчас, но то, чем я стал, имеет другие чертовы мотивы. Надеюсь, последний шаг, который я сделал, будучи свободным человеком, отменит некоторые мои проступки.
Мне казалось, что превращение в Темного Принца было самым сложным боем в моей жизни.
Я ошибался. Мне казалось, что я в аду. А затем узнал, что такое настоящий ад. И ситуация настолько абсурдна, что с моих растрескавшихся губ срывается хриплый смех.
Боль пронзает мой живот, выжигает, вырывает, выгрызает мелкими лезвиями зубов там все от ребер до паха; меня потрошат заживо. Я снова кричу и снова сбегаю в горы, и вижу…
Майские костры.
Свежий воздух пахнет жареным поросенком, перцем и картофелем. Мы собираемся прогнать скотину меж двух костров-близнецов (как мы с Колин, как мои дядюшки Дэйгис и Драстен), прежде чем выпустить на летние пастбища. Мы зажжем потухшие камины замка от этих священных, защитных огней Бельтайна. Будем праздновать, моя семья и друзья будут танцевать, и жизнь будет казаться нам длинным чудесным сном, который я собираюсь видеть вечно.
Я не знаю, как давно прикован к утесу. Я вспоминал каждый день своей жизни, проживал его заново в мельчайших деталях.
Это не давало мне упасть.
Это не давало мне сойти с ума.
И, что было неожиданно, это же заставило замолчать монстра, в которого я превращался.
Я больше не боюсь и не ненавижу то, что со мной происходит, потому что со мной случилось кое-что гораздо худшее. Перспектива — забавная штука. Ты считаешь, что прижат к стенке, а затем тебя загоняет в угол нечто более ужасное и прежняя угроза начинает казаться крошечной — по сравнению с последующей.
Теперь есть только я, Кристиан Келтар, который мутировал с невероятной силой и, возможно, безвозвратно, но всякий раз, как я умирал на этом утесе и оставался собой, сохраняя рассудок, я напоминал себе о своем происхождении, о том, кем я был рожден, и безумие Невидимого Принца становилось чуть слабее. Усиленный моим мученичеством, прикованный к одной из сторон проклятого, богом забытого утеса Принц, покорявший мое сознание, был покорен.
Я не тот, кто был когда-то горцем, не тот, кого заживо пожирали развратность и мания убийства, свойственная убивающим сексом Феям.
Я друид из клана Келтаров, который теперь обладает мощью Невидимого и до чертиков огромным секс-движком. Не уверен, что последним я обязан именно мутации.
Моя голова свисает вперед, кровь струится по растрескавшимся губам. Алая Карга снова занята делом: вырывает мои внутренности спицами и лихорадочно вяжет платье, которое никогда не будет закончено.
Ее жестокость невыносима. Все мое тело сгорает от боли.
Пылают костры.
Горы. Бельтайн.
Ночь своего четырнадцатилетия я вспоминаю по трем причинам.
В ту ночь меня впервые признали друидом из клана Келтаров.
Событие, от которого у мальчишки может снести крышу.
И в ту же ночь дядя Дэйгис кое о чем предупредил меня, заставив подозревать, что мой счастливый сон закончится раньше, чем я буду к этому готов.
Как у Тары.
С Дэни я этого не позволю.
Когда мой отец и остальные Келтары помещают священные кубок и посох на каменную плиту, ко мне подходит дядя Дэйгис, кладет руку на плечо, отводит чуть в сторону и смотрит на меня сверху вниз — золотыми глазами, так похожими на мои собственные.
«Огонь очищает и дистиллирует, — говорит он мне. — Огонь перевоплощает. Ты должен помнить об этом, когда тебе будет казаться, что пламя лишь буйствует и уничтожает».
Как и боль.
«Однажды ты пройдешь сквозь пламя, парень».
