Дом грозы - Ксюша Левина
– Стой, остановись. – Он ставит ее на пол и делает шаг назад, сжав плечи. Держится на расстоянии вытянутой руки.
– Ну что еще? Только не говори, что ты этого не хочешь!
– Я не понимаю, почему этого хочешь ты. Слушай. Ты испугалась, что умрешь.
Я испугалась, что умрешь ты, идиот.
– Быть может, разозлилась потому, что я болтал с Теран?
Я приревновала, называй вещи своими именами.
И, набравшись смелости, Нимея прекращает диалог сама с собой.
– А я и ревную, потому что тебе весело болтать с кем-то другим.
Фандер поднимает на нее хмурый, полный недоверия взгляд:
– Тебе не стоит говорить мне такие вещи, Нока!
– Это правда. Меня раздражает, что тебе весело со своими прежними дружками, а не со мной.
– Какая чушь!
– Не хочу, чтобы ты веселился, никогда! – Она бьет его по рукам, удерживающим ее на расстоянии, и заставляет отступить. – Ты бесишь меня, понимаешь? Мне плохо, когда ты смотришь на меня и ничего не делаешь! Мне не нравится, что ты… – Она делает судорожный вдох, чувствуя, как все тело вибрирует и ноющая боль прокатывается вниз, от сердца к солнечному сплетению, и дальше до самых пяток.
– Нимея…
– Не говори со мной! Я закончу. Мне не нравится, что ты не смотришь на меня, хотя зачем вообще тебе это делать, и чем больше я задаюсь этим вопросом, тем больше он меня душит, блин! Меня раздражает, что я сходила с ума, пока сидела у себя в комнате, и что, когда я представляла картинку своей лучшей жизни… ты там был, сидел где-то поблизости от меня. Это ужасно несправедливо по отношению ко мне, ясно? Это ты виноват!
– В чем? – Он вдруг начинает смеяться, что выводит Нимею из себя только сильнее.
– В том, что я… стою сейчас тут и мне приходится уговаривать, блин, тебя меня поцеловать! Нет, ты серьезно? Ой, да пошел ты к черту! – Она, закатив глаза, разворачивается и идет к двери.
Но так и остается стоять, прижавшись лбом к деревянному полотну. Рука Фандера совсем рядом, и Нимея недолго думая утыкается лбом в тыльную сторону его ладони, чувствуя, какая у него прохладная кожа. Это приятно. Его грудь прижата к ее спине, подбородок – к макушке, и Нимея чувствует себя настолько на своем месте и настолько уместно, что ей хочется плакать. Чуть ли не впервые в жизни не от горя или потерь. Она не плакса, совсем нет, но сейчас так хочется ею стать, а Хардин бы ее пожалел. Так вот что толкает девчонок на все эти сопливые перформансы? Желание, чтобы пожалели, согрели, утешили, обняли, поцеловали.
– Не дури, Хардин, – хрипло произносит она. – Или дай мне уйти, или не выпускай отсюда до утра. У тебя две секунды на то, чтобы сделать выбор.
– Я давно сделал.
– Рада за тебя. Но не от всего сердца, – сдавленно говорит Нимея, касаясь губами его костяшек. – Можешь сделать так, чтобы, если ты завтра умрешь, я ненавидела тебя так сильно, что даже не проронила слезинки? – просит она, так и не подняв головы.
– Это значит, тебе сегодня должно быть очень плохо или очень хорошо?
Она все-таки разворачивается, протискиваясь между телом Фандера и дверью, запрокидывает голову и тяжело вздыхает.
– Очень хорошо. Мне не должно быть рядом с тобой хорошо, ясно тебе? Значит, нужно вышибать клин клином, я не вижу другого выхода.
– А о моих чувствах ты совсем не переживаешь? – Он щурится, и кажется, будто ему действительно хочется узнать, о чем же таком Нимея думает сейчас.
– Полностью наплевать. Я просто не хочу уходить из этой комнаты. Совсем.
Его пальцы касаются ее скулы, обводят линию челюсти и прижимаются к нижней губе.
– Тогда давай договоримся… Раз тебе плевать, что будет со мной, и ты хочешь, чтобы так оно и оставалось, сегодня ты будешь меня слушаться. И, как и сказала, никуда не уйдешь. И не испаришься отсюда утром.
От его слов мурашки пробегают по всему телу.
В голове Нимеи снова и снова звучит «Я не должна завтра проронить о тебе ни слезинки», и она понимает, какое это все вранье, поэтому, стоит Фандеру сделать к ней одно крошечное движение, чтобы поцеловать, она в отчаянии за него цепляется. Так, скорее всего, подсевшие на обезболивающую микстуру кидаются к очередному флакону – со слезами на глазах и дрожью в пальцах.
– Я хочу пожалеть, я хочу нас обоих возненавидеть, иначе это не имеет смысла, – шепчет она между поцелуями, царапая спину и плечи Фандера и чувствуя, как ногти оставляют кровавые полосы.
Ему больно, и ей это не доставляет радости. Неправильно все это. Значит, должно стать еще хуже, и когда простыня касается спины Нимеи, а тело Фандера нависает над ней, это как будто бы отличный повод дать ему пощечину и сказать, что он заигрался, но не хочется. Хочется, чтобы зашел еще дальше. В груди так сильно жжет, что, если Фандер не будет с этим что-то делать, можно перегореть и умереть.
– Ты же не остановишься, пожалуйста, – шепчет она ему на ухо, чувствуя, как по виску стекает к уху слезинка.
– Уже точно нет. Поздно, Нока.
– Нимея. Ладно?
Он смеется, прижимается своим лбом к ее и закрывает глаза:
– Ладно, Нимея.
– И пожалуйста, пусть мне понравится…
– Понравится, – уже рявкает на нее Фандер. – Можешь, пожалуйста, помолчать. – Их носы соприкасаются, Фандер придерживает ее подбородок пальцем, чтобы не отворачивалась, и смотрит то в глаза, то на губы.
Нимея не до конца понимает, что именно в его самоуверенном виде ее заводит. Но ей определенно все больше хочется понять наконец формулу, по которой эти конкретные глаза, руки, губы так сильно учащают сердцебиение.
– Наверное… могу, не уверена, давай попробуем, – бормочет она, целуя Фандера снова и снова и даже испытывая облегчение от того, как же это хорошо.
Ей казалось, что в какой-то момент сработает защита от разбитого сердца и не позволит далеко зайти, как бывало прежде с парнями, но все никак не срабатывает, и вот уже рука Фандера бесцеремонно сгибает ее ногу в колене, закидывает ее щиколотку себе за спину. Вот уже ее голова запрокинута, чтобы ему было удобнее целовать ее шею, оставляя алые отметины, и хочется, чтобы их было больше и происходящее вообще не заканчивалось ни сейчас, ни позже. Потому что даже его руки, упирающиеся в матрас возле ее головы, – это возмутительно горячая картинка, и слишком отросшие кудрявые пряди, что падают на его лоб, кажутся с такого ракурса особенно красивыми.
– Достал, – стонет она и переворачивает Фандера на спину.
Он кажется слишком очевидно привлекательным, и помимо банального желания с ним переспать, начинает тревожно ныть сердце. Нет, так дело не пойдет.
И не то чтобы, оказавшись сверху, Нимея ощущает облегчение. На губах Фандера появляется наглая улыбка, бросающая вызов, мол, ну попробуй.
Он поднимает руки, давая понять, что сдается, но потом они ложатся на бедра Нимеи и сжимают их.
Она не удерживает позиции даже пары секунд, потому что Фандер снова ее переворачивает на спину и на этот раз уже не собирается отпускать. Маленькая полупобеда гибнет вместе с последней надеждой на то, что все будет просто. Нет, будет очень-очень сложно. И будет ныть сердце, и захочется повторить еще, и еще, и еще. Потому что Хардин слишком хорошо знает, что делать, он слишком уверенно заставляет забыть о том, кто они друг другу, отрезает от них остальной мир, и существует только мансарда с полыхающими за стеклом молниями.
Раз. И Нимея уже не уверена,
