Стая - Алесто Нойманн
Девушка улыбается и потряхивает в воздухе пачкой попкорна.
— О, еда! Умираю с голоду!
— Мы же только что поужинали.
— Ага.
Эстер переводит взгляд на экран и снова вопросительно смотрит на меня.
— Ты тоже смотришь футбол?
— Очень редко, но вообще мне нравится. — Закидываю в рот горсть попкорна. — А фто?
— У меня так же, — признается она. — Раньше ни одного матча любимой команды не пропускала, а потом стало некогда.
— А почему?
— Взрослые заботы. — Она вздыхает. — Нужно было присматривать за Терри, готовить, убираться и работать.
— Какой уфас. — Я громко похрустываю попкорном.
— Не болтай с набитым ртом.
— Пвости.
Матч идет как-то совсем вяло. Спортсмены производят впечатление сонных мух, вращающихся возле ворот.
— Интересно, за что им платят? — недовольно осведомляется Эстер. — Я бы и то лучше сыграла.
— А ты умеешь?
— В детстве гоняла в дворовый футбол. — Она усмехается. — Но ведь это не самое лучшее занятие для девочки. Пришлось все забросить. Я очень много чего забросила. Оставила только рисование.
— Отчего же?
— Всегда чувствовала себя какой-то странной, — признается Эстер. — Я, конечно, знаю, что в своей семье я приемный ребенок, но… Я совершенно на них не похожа.
— Уникальность — это повод гордиться. Покажешь свои рисунки?
— У меня уже целое портфолио накопилось, — смеется Эстер. — Отдала его Оливии. Может быть, я его пополню. У меня с собой постоянно болтается блокнот для зарисовок.
— Где ты его носишь?
Девушка похлопывает по внутреннему карману толстовки. В коридоре слышатся шаги, и мы вытягиваем шеи, чтобы рассмотреть того, кто так громко топает. Наша наблюдательность не пригодилась — через секунду в дверном проеме появляется недовольное лицо Рихтенгоф. Посмотрев на экран телевизора, она морщится.
— Ты куда? — спрашиваю я.
— Байрон попросил подойти, — отвечает вампир. — У него ко мне какой-то разговор.
— О, девчачьи секретики. — Запихиваю в рот очередную порцию попкорна.
— Оставайтесь в отеле и никуда не высовывайтесь. — Голос Рихтенгоф звучит строго. — Джексон, посмотри на меня и скажи, что ты меня услышал.
— Я тебя услышал. — Снова перевожу взгляд на экран. — Иди, развлекайся.
Кивнув, вампир покидает спальню. Эстер провожает ее напряженным взглядом и внезапно хихикает.
— В чем дело? — спрашиваю я.
— Почему Вал не обижается на твои шутки? — с искренним недоумением спрашивает она.
— То есть это я тут главный свин? А ты слышала, что она про меня заворачивает?
— Хорошо. Тогда почему ты на нее не обижаешься?
Откладываю пустую пачку из-под попкорна в сторону и задумчиво смотрю в экран телевизора.
— Мы знаем друг друга уже много десятков лет. И за это время успели понять, что любая шутка — это всего лишь шутка. Она не может быть дороже того, что между нами… ну…ты поняла.
Девушка с интересом смотрит на меня.
— Удивительно. — Она подпирает голову рукой. — У меня никогда не будет шанса узнать, что такое сто лет вместе. Ни у кого из ныне живущих не будет.
Я хмыкаю. Футбольный матч закончился, сменившись каким-то боевиком. Понаблюдав за сюжетом и поняв, что он отвратителен, поворачиваюсь к Эстер, чтобы спросить ее кое о чем и замечаю, что девушка задремала.
Осторожно укрыв ее одеялом, выключаю телевизор и тихо покидаю номер. Ничего страшного, что кровать занята. Все равно мне хотелось посидеть напротив камина в помещении на первом этаже.
Гостиница пустует, хозяйка тоже отправилась спать, однако в камине еще теплится пламя. Усевшись напротив, подбрасываю еще полешек и с удовольствием потягиваю затекшую шею. Когда пламя небольшое, оно кажется таким уютным.
Моя главная мечта
1
К завтраку Байрон почему-то не спустился. Может быть, ему требовалось хорошенько выспаться. Но, на мой скромный взгляд, дело было в другом.
— Свадьба?! — переспрашивает Эстер. — Оливия выходит замуж?!
— У меня что-то с дикцией? — Вал замолкает, когда официантка, остановившаяся возле нашего столика, начинает выставлять чашки кофе и тарелки с вафлями. Видно, что ее эта свадьба раздражает куда больше, чем всех остальных.
Девушка качает головой.
— Разве это не здорово? — Терри подвигает к себе вафли и щедро поливает их шоколадным сиропом. — Оливия мне как сестра. В ближайшем будущем могу стать дядей.
— Серьезно? — усмехается Эстер. — Ешь давай, дядя.
— Ты-то откуда об этом узнал? — Вампир откидывается на спинку стула. — Подслушивал наш вчерашний разговор с Байроном?
— Так я же открывал вчера письмо. — Мальчишка набивает рот едой. — Оливия написала дядюшке о том, что они с Джейсоном женятся. Вот так.
Я невесело тыкаю вилкой в свою вафлю. Сначала мы будем обмусоливать торжество, потом выбирать свадебный подарок, потом искать костюмы и платья. Надеюсь, что разговоры о первенце начнутся еще нескоро. Хотя малой уже заикнулся, что готов стать дядей.
— Сразу скажу, что мне ехать совсем не хочется. — Вал пожимает плечами. — Я все еще не окончательно оправилась от отравления.
— И все равно поедете? — спрашивает Терри. — Зачем?
— А я могу вас бросить, малыш?
Мальчик обескуражено моргает. Я продолжаю превращать свою вафлю в подобие дуршлага.
— Почему они женятся именно сейчас? — недоумевает Эстер. — За нами гонится псих Уоллес, а мы собираемся ехать в имение Байрона, чтобы как следует напиться за здоровье молодых?
— Полностью согласна. — Вал хмурится. — Однако они решили, что в это неспокойное время самое время объединить свои сердца в одно…
— Большое вонючее гнездо, — мрачно заканчиваю я и поднимаюсь со стула.
— Ты куда? — спрашивает Рихтенгоф.
— Пойду, пройдусь.
Эстер тоже отталкивает свой стул.
— Я с тобой!
Молча киваю, и мы покидаем кафе. Вал провожает меня встревоженным взглядом, но я не оглядываюсь и не подаю никаких признаков того, что все в порядке. Пихнув стеклянные двери, выхожу в фойе и, минуя маленький холл, наконец, выхожу на улицу.
— Все в порядке? — спрашивает Эстер.
— В полном, — сухо отвечаю я. — Зачем ты пошла со мной?
— Мне уйти?
— Нет, просто… — Замолкаю и нервно покусываю губу. — Я могу заразить тебя своим плохим настроением.
— У меня иммунитет. — Она улыбается и ласково треплет меня по плечу. — Итак, куда мы направимся?
Целый день мы блуждали по приморскому городку. Время здесь будто бы остановилось. Кипевшие жизнью улицы напоминали мне те далекие ревущие двадцатые годы, когда бары пахли бурбоном, в пригороды приезжала молодежь, а музыка по-настоящему брала за душу.
Эстер много рассказывала мне про свою семью. Оказывается, она совсем не знала родителей и провела какое-то время в детском доме. Новая семья приняла ее так радушно и тепло, что девушка начала сомневаться в том, что кровное родство может что-то значить. Она вскользь упомянула о страшной аварии, унесшей жизнь ее родных. Эстер выжила лишь чудом, отделавшись
