Жемчужина дракона (СИ) - Лакомка Ната
Все эти мысли пронеслись в моем сознании быстрее, чем можно пересказать. Драконам понадобилось секунды три, чтобы встретиться. Черное и золотистое тела сплелись, хвосты захлестнулись спиралью, и до нас долетел грозный рев, подобный грому с ясного неба. Ланчетто кубарем скатился, прячась за валун, а Милдрют с присвистом втянула воздух.
Драконы скрутились в клубок и рухнули в волны, подняв тучу брызг.
Море колыхнулось, поднялась огромная волна, но берега она не достигла, растаяв по пути, а потом море снова стало безмятежным, тихим и… пустым.
Прошла минута, вторая, четверть часа — а море все так же ласкало берег, накатывая волну за колной. Мы все потянулись к кромке прибоя, вглядываясь в воду.
— Они погибли оба? — робко спросил кто-то из гвардейцев.
Ланчетто, выбежав вперед, озирался, нервно облизывая губы.
Вдруг шагов за двести от берега вынырнула темноволосая голова. Человек заработал руками — с заметным усилием, и поплыл к нам.
Кто это — король или Тристан?
Пловец боролся с волнами, а они, словно издеваясь, то поднимали его на самый гребень, грозя вышвырнуть на берег, то откидывали обратно, к глубине. Еще усилие, и еще взмах… Расстояние между пловцом и берегом медленно, но сокращалось.
Милдрют слабо вскрикнула и забормотала молитву — это плыл Тристан.
Я почувствовала бесконечную усталость. Если до этого мысли роились, как муравьи в разворошенном муравейнике, то сейчас не осталось ни одной. Я все еще сидела на песке, но теперь захотелось лечь. Просто упасть, глядя в небо. Но я смотрела на темноволосую голову, на смуглые крепкие руки, разбивавшие волны, и не могла отвести взгляда.
Тристан выбрался на песок и упал на колени, оперевшись ладонями. Людская толпа испуганно отхлынула, и лишь Ланчетто медленно приблизился к нему, остановившись шагов за двадцать, да мы с Милдрют остались на месте.
Тристан попытался подняться, но не смог. Он дышал тяжело, а когда выдыхал, в груди что-то скрипело. Потом он закашлялся, и изо рта, пузырясь, пошла кровь.
— Где дядя? — спросил Ланчетто.
Тристан поднял голову, глядя через мокрые спутанные пряди, упавшие на лицо, и хрипло ответил:
— Убит. Теперь я — король Салезии.
— Какой быстрый, — усмехнулся Ланчетто. — Быстрый, шустрый… А ведь я давно к тебе приглядывался. Слишком шумным мой младший братец был до смерти отца и слишком тихий — после. Я ведь пытался вывести тебя на чистую воду, да ты всё изворачивался — ну точно, как змея! — он засмеялся собственной шутке. — Даже вареную кошку сожрал, не поморщился. Хитрец, нечего сказать. Как ты оберегал отцовскую жемчужину… Как зеницу ока! — и он опять засмеялся. — Но я тебя понимаю, я бы тоже предпочел ослепнуть, лишь бы получить ее. Только ведь эта жемчужина должна по праву принадлежать мне. И она достанется мне.
— С чего это, братец? — спросил Тристан с издевкой.
— Ты украл у меня все, — Ланчетто заговорил тише — так что слышали только мы четверо. — Украл любовь отца, драконью жемчужину, даже женщину украл, проклятый притвора! Еще и опозорил меня перед моими людьми. Но сегодня я отомщу.
Он достал из ножен длинный кинжал и проверил пальцем заточку клинка.
Это заставило меня встрепенуться, и я обрела голос:
— Что ты задумал?! — воскликнула я.
— Скоро увидишь, — Ланчетто бросил на меня быстрый взгляд. — Он тебя предал, а ты все равно за него боишься? Прекрасная горячая Маргарита, такая верная, такая умная, но такая дурочка…
— Почему ты говоришь, что он предал? — спросила я, хотя всё уже и так было ясно.
— Твоими руками он избавился от короля и от моей матери, — сказал Ланчетто. — Но выигрывает тот, кто делает последний ход. Так ведь, Тристан? А сегодня появится новый король — я. Тот, кто не побоялся вызвать дракона на поединок, и который победил.
— Так это ты — главный предатель, — сказал Тристан презрительно и сплюнул кровью.
Но я заметила, что он выглядит уже не таким слабым, и кровь уже не пузырилась на губах.
— Сын предательницы, — продолжал Тристан, — воспитанный предателем.
— Какие громкие слова, — Ланчетто покачал головой, паясничая. — Мать и Неро думали, что они слишком умные, и кое-кто еще думал, что умнее других, — тут он снова оглянулся на меня. — Но я оказался умнее всех вас. Ты считал, это ты просчитываешь все ходы и дергаешь всех за веревочки? Ах-ах, отомстить за мамочку! Отомстить за отца! Да ты сделал мне услугу, братец, избавив меня от матери и ее любовника. Теперь никто не будет зудеть мне в оба уха: Лаччо сделай это, не делай того! Теперь я — настоящий и единственный господин этих земель! Король Рихард отправился на дно, кормить рыб, и это чудесно. Но ты еще жив, и у тебя есть кое-что, что мне очень нужно…
— Что же? — спокойно спросил Тристан.
— Отдай мне жемчужину дракона, — сказал Ланчетто, и голос его прозвучал странно — сипло, с присвистом, словно он уже превращался в змея. — Я — старший сын, она должна принадлежать мне.
— Отец не хотел этого, — возразил Тристан, — иначе отдал бы тебе ее сам.
— Он и тебе ее не отдал! — вспылил Ланчетто. — Ты украл ее!
— Отец отдал жемчужину моей матери, — сказал Тристан.
Ланчетто с трудом обуздал гнев и улыбнулся, как ни в чем не бывало.
— Что спорить? — сказал он философски. — Отца давно нет, но есть ты, и ты дашь мне то, что я хочу.
— Уверен? — усмехнулся Тристан, подбираясь для прыжка.
Ланчетто благоразумно отступил, выставив перед собой кинжал, и сказал:
— Полегче, полегче! Ты кое о чем позабыл. Твоя женщина у меня в руках. Ты же не хочешь, чтобы с ней случилось что-то плохое?
Я не успела и глазом моргнуть, как Милдрют приставила нож к моему горлу. Лезвие захолодило шею, и мне показалось, что это я проглотила драконью жемчужину — так холодно стало в груди!
Тристан смотрел на меня и Милдрют, словно не веря собственным глазам. Он замер, и я поняла, что Ланчетто победил.
— Тебе лучше подчиниться, братец, — сказал герцог ласково.
— Милдрют… — выдохнул Тристан. — Я ведь поручил тебе охранять ее…
Но нож в руке Милдрют не дрогнул. Я боялась пошевелиться, а Ланчетто с удовольствием наблюдал за этой картиной.
— Ты вдвойне дурак, если думаешь, что чувствами женщины можно играть, — сказал он довольно. — Не вздумай даже дернуться, братец, иначе дорогая Милдрют надавит чуть-чуть посильнее. Тебе не следовало оставлять ее одну, когда отправился забавляться с другой. Я все понял, нашел ее и уговорил перейти на мою сторону.
— Ты предала меня, — сказал Тристан с укором.
— Ты первый предал ее! — сказал Ланчетто. — И проиграл. А теперь заключим сделку. Обменяем одну жемчужину на другую.
Тристан не двинулся с места, но на мгновенье оскалил зубы, и мускулы на руках так и забугрились.
— Жемчужину в обмен на Маргариту, — повторил Ланчетто вкрадчиво. — Иначе будешь плакать над ней, как над нашим папашей.
Черты лица Тристана неуловимо изменились — будто из человеческой оболочки глянул зверь. Потом зверь спрятался, и появился человек, а потом черты лица исказились злостью и отчаянием, выпуская дракона…
Ланчетто мотнул головой, и Милдрют чуть провела ножом, рассекая мне кожу. Сначала появилась боль, а потом по шее потекла теплая капля крови
— Не трогай ее! — крикнул Тристан и зачем-то посмотрел по сторонам — с надеждой, будто кто-то осмелился бы прийти нам на помощь. — Я отдам жемчужину, — сказал он уже тише. — Отпусти ее.
— Сначала жемчужину, — потребовал Ланчетто.
Тристан поднял руку ко рту, глубоко вздохнул, а потом раскрыл ладонь. В его руке была жемчужина — крупная, как голубиное яйцо, с золотистым отливом. Она светилась собственным светом, вобрав в себя сияние предзакатного солнца, отраженного в море.
— А теперь… — голос подвел Ланчетто, и он прокашлялся, чтобы говорить четко, — а теперь брось ее ко мне — спокойно, без резких движений…
Милдрют нетерпеливо повела ножом, делая надрез на моей шее еще глубже, и я прохрипела:
