Кукла в чужих руках - Наталия Владимировна Алексеева
Я пожала плечами, зажмурилась и снова открыла глаза. От слабости кружилась голова и в ушах звенело.
— Я подумала, Кир. О тебе подумала. — Я положила руку ему на макушку. — Ты знаешь, в тот момент, когда я лежала там… и вся эта кровь вокруг… я подумала, что в последний раз тебя подловлю. Признаю — это было жестоко! Прости. Как же ты справился?
— Справился. — Он потянул мою руку с головы и уткнулся лицом мне в ладонь. Сразу стало щекотно и горячо, а он сдавленно пробормотал: — Я, когда тебя в окровавленной ванне увидел, понял, что у меня никого на свете дороже нет! Я так испугался! Не за себя, Сонь, и не крови… Сам не понимаю, как тебя вытащил, как бинтовал. Одна мысль только и была: чтоб ты выжила.
Он вскинул голову, его золотисто-ореховые глаза были полны боли, и моя собственная накатила непрошеной волной. Кирюха с силой сжал мою ладонь:
— Почему ты так?!
— Потому что я никому не нужна!
— Блин, Сонька! Как ты можешь такое говорить, когда я тут… перед тобой… неужели ты ничего не понимаешь?!
— Кир, я ему не нужна.
Слезы поползли по щекам, и я утирала их слишком длинными для меня рукавами рубашки.
— Я его убью, — тихо, но четко произнес Кирюха.
Я шмыгнула носом и перестала заливаться слезами. А он молча стоял передо мной на коленях, опустив голову. И будто разглядывал что-то на полу. Но плотно сжатые губы, нервно ходящий под смуглой кожей желвак и частое дыхание выдавали серьезность его слов.
— Нет, нет, Кир! — Я обхватила ладонями его лицо. — Не надо! Я не могу потерять еще и тебя!
Кирюха поднял голову и подался ко мне. Он не проронил ни звука, но в его молчании звучал призыв, ожидание и жажда. И я отпустила его.
— Прости, Кир.
С тяжелым вздохом он отстранился, но все так же жадно вглядывался мне в лицо. А потом сбивчиво заговорил:
— Сонька, я никогда не думал… я так привык, что мы всегда вместе. И когда появился этот твой, я решил, что нас все равно ничто не оттолкнет друг от друга. А когда ты с ним… когда все стало слишком серьезно, я подумал, что не вынесу такого. Но это твой выбор, и я должен смириться. Но теперь! Когда ты чуть не умерла… Обещай, что никогда так больше не поступишь? Делай, что хочешь, страдай, по кому хочешь! Только не делай больше так! Не уходи. Если тебя не будет в этой квартире, в этом мире, в этой вселенной, то и мне тоже, — он судорожно сглотнул, — незачем тут оставаться! Ты — единственная причина, почему я есть!
И тут до меня дошло! Накрыло со всей дури, со всего маху! Его покорность, опека, страдания под дверью — это означало лишь одно! Истинная дружба? Как бы не так! Братские отношения? Ничего подобного! Я поняла, что такое любовь, только испытав это чувство к другому! Кирюха терзался им все это время, живя бок о бок со мной! А я вела себя как слепая курица и эгоистка!
— Прости, — снова пролепетала я.
А что еще я могла сказать ему в ответ?! Ведь мое сердце полностью занимал Миша! И даже литры потерянной крови не смогли вымыть его оттуда. Такое происходит не на физическом уровне. Чтобы выбросить из своего сердца того, кто тебя предал, нужно три вещи: время, терпение и немного гордости.
— Ничего, Софи, — грустно ответил Кирюха.
Он поднялся с колен и вернулся на подоконник. Устало привалился к косяку, закурил. На меня он больше не смотрел.
— Ты опять куришь в квартире!
— Убей меня! — ухмыльнулся он и сгреб волосы со лба.
Я тихо рассмеялась: это он — Кира, мой сосед и лучший друг, — язвит, улыбается. У него ямочка на правой щеке и выступающий верхний клык. Значит, есть в мире неизменные вещи, ради которых стоит жить! А вот там, в потустороннем мире, откуда я благодаря ему выкарабкалась, жизни нет.
— Мне надо уехать, Кир.
— Куда это?
— Ты будешь смеяться.
— Я уже за сегодняшний день так нахохотался, дальше некуда. Так что валяй рассказывай.
Я вздохнула. Поверит ли он мне?
— Это не я, Кир. Я не сама это сделала. Помнишь ту девчонку, которую я нарисовала, а мы потом ее портрет в печи сожгли?
Кирюха кивнул.
— Это она!
— Что она?
— Она заставила меня по венам полоснуть.
Он тяжело вздохнул и поднялся.
— Это все от пережитого, Софи. Тебе надо полежать. И чаю выпить. При обширной кровопотере всегда нужно восстанавливать объем жидкости. Вот, уроки ОБЖ даром не прошли! — он снова усмехнулся.
Вода с шумом полилась в пустой чайник.
— Нет, Кир, это правда! Ну, в смысле, не то чтобы она сама это сделала, ты не думай, я не спятила! Помнишь, я тебе про серьги рассказывала? Юлькина мама сказала, что если у призрака осталась в этом мире вещь, к которой он был сильно привязан, то ни в коем случае нельзя присваивать ее себе! Потому что через него темная сущность влияет на живых. Серьги, которые мы нашли, принадлежали одной девушке, она жила в этом доме. Они были не ее — она их украла. Но очень хотела их носить!
Тут я спохватилась, что серьги до сих пор на мне. Руки дрожали, волосы путались, перед глазами плыли разноцветные пятна, и мне все никак не удавалось снять серьги. Но я справилась и бросила их на стол. Через них Софья-призрак могла дотянуться до меня и вновь затянуть в свой вязкий мир!
На слова и действия ушли последние силы. Я снова опустила голову на подушку. Лежала с закрытыми глазами и слушала, как закипает чайник и как от Кирюхиных шагов поскрипывает пол, вдыхала знакомые запахи дома и чувствовала себя там, где и должна быть.
— Держи.
Протягивая кружку, Кирюха присел возле меня. Я взяла ее, а он обнял меня за плечи и помог приподняться.
— Фу, — пригубив чай, поморщилась я, — с сахаром!
— Пей! Сахар — это глюкоза, а Глюкоза — это писклявая певица времен девяностых.
— Чего?
— Шучу-шучу, глюкоза — источник энергии. Пей!
И он влил в меня пол-литра мерзкого сладкого чая. И только после этого я смогла продолжить:
— Кир, ты не дослушал.
— М-м? — Он пересел на стул и снова, опершись на колени локтями, уставился на меня. Смотрел и не отрывался, будто на моем лице показывали его любимый сериал про «ходячих».
— Помнишь, мне казалось, что
