Кукла в чужих руках - Наталия Владимировна Алексеева

Наталия Владимировна Алексеева

КУКЛА В ЧУЖИХ РУКАХ

© Наталия Алексеева, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Глава 1. Граффити

Баллончик с краской скользил в потных от страха и возбуждения руках. Капюшон сползал на нос, бандана на лице мешала дышать. Я нервно оглянулась, вытерла ладонь о штанину и распылила очередную линию по серой кирпичной стене. Последняя летняя ночь была прохладной, но все же спина у меня взмокла, а волосы прилипли к вискам.

Я выругалась и оглянулась на Кирюху. Он безмятежно курил, пуская дым в темно-фиолетовое небо. А ведь обещал постоять на стреме! Почувствовав мой взгляд, он кивнул:

— Ну что, Софико, готово?

Меня зовут не Софико, а София. Кирюха вечно называл меня на разные лады, хотя имя у меня и так очень красивое. А вот фамилия самая простая — Иванова. Такая же, как у Кирюхи. Но он мне вовсе не брат.

На заборе висело строгое объявление о том, что здание и территория школы охраняются, поэтому пока я рисовала, руки тряслись, а сердце готово было выпрыгнуть через глотку. Ежесекундно я ждала появления охранника. Но он, видимо, мирно спал, а на записях с видеокамер нас не будет — Кирюха первым делом закрасил объективы. Я немного успокоилась и скомандовала:

— Кир! Подсади меня!

Он присел, послушно подставил плечи и медленно распрямился. Я торопливо возила баллончиком по стене.

Наша элитная школа недалеко от набережной, и к едкому запаху краски примешивался слабый речной дух. В перерывах между шипением аэрозольной струи доносилось сонное покрякивание уток. И вдруг все звуки перекрыл вопль попсовой песни из проезжавшей по набережной машины. Он прогремел пару секунд и затих вдали.

Я выдохнула и велела Кирюхе поставить меня на землю. Придерживаясь пальцами за холодный шершавый кирпич, сползла вниз. Отряхнула ладони и вдруг заметила две темные мужские фигуры по ту сторону решетки.

Парни наблюдали за нами. Один — в низко надвинутой на глаза кепке, другой — с длинной челкой, свисающей почти до носа.

— Че надо? — крикнул им Кирюха.

Я дернула его за рукав. Не хватало связываться! Но Кирюха остался стоять, вглядываясь в незнакомцев.

— Идем отсюда, Кир!

Но этот чертов любитель экстрима даже не шелохнулся!

— Кирилл! — зашипела я, и он наконец-то обратил на меня внимание. Он знал, что я называю его полным именем, только когда очень злюсь.

Сейчас я не только злилась, но и боялась. Мало того, что я испохабила фасад школы, так еще и эти двое здоровых парней на безлюдной ночной улице!

— Может, послушаем, чего хотят? — ухмыльнулся Кирюха.

— Ты совсем дурак?!

Он оглядел меня и, сообразив, что я не создана для полуночных разборок, развернулся на сто восемьдесят. Но тут дверь школы распахнулась и из нее вылетел взъерошенный охранник.

— А ну стойте! — заорал он, подсвечивая нам в спины фонариком.

Кирюха засмеялся, схватил меня за руку, и мы побежали. Обогнули школу, перелезли через забор и рванули в спасительную темноту.

Миновав дворы, понеслись по узкой набережной вдоль бетонного ограждения. Забор пестрил граффити, как детский альбом рисунками, все они сливались в один бесконечный «энд-ту-энд» — полностью расписанный поезд. Капюшон свалился с головы, волосы тяжело хлопали по лопаткам, подошвы кроссовок со смачным шмяком впечатывались в тротуар. Я сдернула бандану, и встречный поток воздуха ворвался в легкие.

На бегу я скосила глаза на Кирюху. Ему-то что: даже румянец на смуглых щеках не выступил, и, если бы не я, он бы уже был далеко отсюда. Бегал Кирюха прекрасно, если только его не накрывал приступ астмы.

Показался поворот, и мы, как гоночные кары, вошли в него юзом. Кирюха проскочил, а я зацепилась ногой за поребрик. Падая, рефлекторно выставила перед собой руки и спикировала на асфальт. Рюкзак скользнул вниз, и баллончики с краской, гулко позвякивая жестяным нутром, раскатились по земле.

— Софи, ты норм? — Кирюха шлепнулся возле меня на колени.

Я поднесла ладони к глазам — ободранная кожа сочилась темными кровавыми бисеринами. Не упуская возможности поглумиться, я развернула их к Кирюхе. Он судорожно сглотнул и, отпрянув, потянулся к ближайшему баллончику.

— Что, даже в обморок не брякнешься? — засмеялась я.

— Софико, не беси меня! — пригрозил он, поспешно собирая и запихивая баллончики в рюкзак. — Вон, кстати, эти типы!

Он мотнул головой, и я подпрыгнула. Всю мою веселость смыло, как краску растворителем. Но тех двоих за спиной не оказалось. Счастливый, что расквитался со мной, Кирюха захохотал.

И все напряжение, вызванное ночным приключением, погоней, в которой за мной никто не гнался, страх быть пойманной, хотя меня никто уже не ловил, восторг от собственной смелости — все это собралось, скрутилось в тугую пружину и вдруг выпрямилось, выпрыгнуло, вырвалось, и я тоже расхохоталась. Согнулась пополам и, всхлипывая от смеха, выдавила:

— Кир… зараза! Я тебя… сейчас… бить буду!

— Береги ладо-о-ошки-и-и! — пропел Кирюха и на всякий случай отскочил подальше.

Хохоча, я проковыляла за ним и цапнула за край футболки, но он ловко увернулся. Я снова попыталась его поймать, но от смеха не могла сосредоточиться, а Кирюха, пользуясь этим, дразнил меня и демонически хохотал. В конце концов, спасаясь от преследования, он запрыгнул на перила моста.

— Слезай, Кир! — тут же успокоилась я.

Но он не слез, а балансировал, как легкоатлет на бревне. Шагая по узкой чугунной полосе, вытащил пачку сигарет из одного кармана толстовки, потом зажигалку из другого. Он шел наверху — по перилам, а я внизу — по тротуару. Он щелкнул колесиком зажигалки и попытался прикурить, но холодный ночной ветер погасил маленькое оранжевое пламя в его руках. Кирюха чертыхнулся и попробовал снова. И снова неудачно.

— Слезай, акробат, — рассмеялась я, — а то свалишься!

Он снова поднес огонек к сигарете и на этот раз глубоко затянулся.

— Расслабься, Софико! — театрально раскинув руки, он развернулся ко мне.

Но тут нога его соскользнула — и Кирюха рухнул вниз.

С Кирюхой мы неразлучны с самого детства — жили в одной квартире, но родственниками друг другу не были. В кино и сериалах разведенные родители находят свою половинку, и в довесок к новому папаше ты получаешь еще и братишку-ровесника. И эти новоиспеченные брат с сестрой сначала люто ненавидят друг друга, а потом у них любовь-морковь.

В нашем случае все куда проще и прозаичнее: нас объединяла коммуналка на Петроградке. Кир жил со своей матерью, я —