Цветок вампира - аконит - Мокашь Лили
Стоило мне замереть, как непривычно свело всю челюсть, а вслед за этим чувством пришла боль, впервые за долгое время. Мои клыки будто обратились в оголённые нервные окончания. Щипало ужасно, и я хотела уже отпрянуть, напуганная новым чувством – всё же даже падение с высокого расстояния было мне теперь нипочём – но внутренний голос строгим тоном велел держаться. Однако, это оказалось выше меня и когда боль достигла пика, я оторвалась от шеи и заметила, как тягучая сверкающая жидкость, тонкой линией протянулась от места укуса до моего лица. Мгновение и тонкая нить разорвалась и на лицо отскочила пара капель, которые я поспешно стёрла тыльной стороной ладони, но стоило отставить руку, как удалось разглядеть её. Серебристая субстанция, как свет от полной луны, мерцала на коже. У неё не было ни запаха, ни, казалось, температуры. Не прошло и пары секунд, как жидкость принялась пузыриться и ушла глубоко под кожу. Я прислушалась к собственным ощущениям и не заметила никаких изменений внутри, вот только в кабине едва слышимо вновь отозвалось второе сердце.
Так и появился в моей жизни Глеб. Добродушный здоровяк, исправно проезжающий через полстраны доставляя товары из одной точки в другую. Даже изменившись, первое время он не терял себя. Был рассудительным и внимательным. Заботился обо мне несмотря на содеянное. Он был не готов менять свою жизнь, наивно полагая, что обращение зависело лишь от наших внутренних выборов, и даже я поверила его рассуждениям. Мы попробовали жить нормально, продолжая выезжать на рейс вдвоём. Смена места действовала на меня воодушевляюще: я ведь никогда раньше не покидала Ксертонь. Новые города встречали тысячами огней, маня перед носом началом полноценной жизни, полной возможностей.
Мы пытались обмануть судьбу, питаясь друг друга кровью, но вскоре начали замечать, что утоляем жажду совершенно по-разному: в то время как моя кровь меняла Глеба к лучшему, раскрывая внутри улыбчивого здоровяка самое лучшее, светлое, я же открывала новые пороги безумия. Казалось, день за днём жажда лишь сильнее схватывала горло, а за ним и едва бьющееся сердце. Что-то скреблось внутри меня, желая выбраться наружу, как тогда, в стенах больницы, но я держалась, думая, что нужно просто перетерпеть. Укротить зверя внутри, дрессируя его получше и какое-то время это и правда получалось.
Между рейсами я продолжала возвращаться к сыну, даруя и ему кровь. Шли месяцы и вскоре, мы начали замечать, что и для него этого ставилось мало, точно животворящая жидкость внутри меня слабла с каждым разом. Я попробовала отдалиться от Никиты, опасаясь, что моё безумие каким-то образом передаётся остальным через кровь. Просила Глеба брать другие, более притяжательные рейсы, чтобы возвращаться в город реже, имея при себе достойную отговорку – сил рассказать другим о своих догадках не было, как и хоть сколько-нибудь весомых доказательств.
На рейсе в Омск всё вышло из-под контроля. Не осознавая себя, я подловила девушку и высосала до последней капли. Пришла в себя, только когда дело было сделано и расплакалась. Понимаешь, Ася, я не хотела становиться убийцей, но едва ли могла совладать с новой природой. Смотря на свою жертву, я представляла, скольких лет обычной, нормальной жизни лишила эту девушку, задаваясь вопросом, что вообще она могла успеть до того, как попасться мне в руки? Размышляя об этом, меня удушало чувство вины за все те возможности, которые никогда больше не воплотятся, растворишься в безликой ткани небытия.
И тогда что-то внутри наивно шепнуло, что я способна не только забирать жизнь, но и даровать. Всё же Глебу жилось вампиром не так уж плохо. Зацепившись за эту идею, я укусила девушку, надеясь, что время ещё есть, но вместо счастливой развязки, сделала только хуже. Пронзительный крик разрезал ткань умиротворяющей тишины ночи. Кожа девушку тотчас покрылась испариной, точно внутри неё всё пылало. Тело билось в дьявольской пляске. Кости хрустели одна за другой, в то время как конечности извивались в неестественных позах, будто она была не человеком вовсе, а хрупкой игрушкой в руках неумелого кукловода. Я смотрела во все глаза на ужасную картину и не знала, как остановить этот кошмар. Надежды, что вскоре всё прекратится, у меня не было, смотря, как отделяется одна часть тела от другой. Не придумав ничего лучше, я выбрала единственное живое - её сердце - и вырвала из груди. Лишь тогда взгляд девушки потух, а лицо, наконец, покинул отпечаток невыносимой муки.
Самостоятельные исследования стоили слишком дорого, чтобы продолжать. Я не хотела позволить своему сыну, пройти через тот же ад, в котором едва ли возможно для таких, какими были мы, исправить сделанное. Нужны были ответы и, что-то мне подсказывало, где их раздобыть.
Вернувшись в город, я отправилась под покровом ночи в больницу. Добравшись до кабинета доктора незамеченной, принялась искать записи, которые могли бы помочь, но если где и находились открытые исследования о вампиризме, то точно не здесь. Да, здесь всё ещё находились наблюдения обо мне, но ничего более. Искать нужно было в другом месте. Возможно, дома у доктора Смирнова. В конце концов, именно там он мог не скрываться, окружённый такими же созданиями, как и он сам. Порождениями его же крови, я подозревала.
Рассказ Галины начал напоминать мне изощрённую пытку. Вампирша не жалела деталей, описывая свою историю, вот только чем дольше я слушала, тем больше ускользала суть, для чего она всё это рассказывала. Поднялся морозный ветер, за которым волной разнеслось потрескивание тонких ветвей. Самым удивительным было ощущение, что дуновение показалось мне скорее контрастным на фоне заснеженной картины. Я не чувствовала больше холода, будто вокруг вовсе и не было зимы. Тело, наоборот, будто горело, точно пытаясь согреть своего обладателя изнутри, лишь бы дослушать рассказ. Когда уже речь пойдёт о Косте, а не о внутренних проблемах женщины, которая никогда не планировала стать вампиром и теперь разбиралась с последствиями чужого решения? Нетерпение усиливалось вместе с внутренним жаром, и я поняла, что терпеть, нет больше ни смысла, ни сил. Я оборвала Галину на полуслове:
— Послушайте, — начала я: — Мне, безусловно, жаль, что всё это с вами произошло. Доктор Смирнов получается из рассказа неоднозначной фигурой, но я встречалась с ним лишь раз и не то что бы стала ярым фанатом. Меня ничто с ним не связывает, и куда больше беспокоит, как моя семья относится ко всему сказанному. В конце концов, не заставили же вы меня сюда пробираться просто, чтобы рассказал душещипательную историю, правда?
Галина с насмешкой отвела взгляд в сторону сына:
— А она дерзкая, — резюмировала вампирша, обращаясь к Нику.
— И она права. Переходи уже к делу.
Галина прыснула и отмахнулась, словно разочарованная тем: что никому не было дело до истории её жизни, к которой оказались причастны одновременно несколько семей в городе. Как бы Галина ни думала про себя, я прекрасно понимала, что каждая человеческая жизнь плотно переплетена с другими и не всегда мотивы тех или иных поступков, осознанно несли зло в чужой дом без спроса. Если доктор Смирнов и поступил плохо с ней, это не значило, что намерение было навредить. Во всяком случае, нельзя судить заочно того, кто лишён права голоса при обсуждении ситуации.
Галина помолчала какое-то время. Её взгляд блуждал по снежным островкам вблизи деревьев, точно примеряя слова, оставляя лишь те, что идеально садились на костяк уже сказанного.
— Хорошо, Ася, — наконец подала голос она: — Опустим историю о многочисленных подопытных доктора Смирнова, которых он тайно обращал в вампиров. Одних, по его меркам удачно, как и меня. Другие же умирали, как эта несчастная в момент обращения. Я узнала опытным путём, что не каждое тело способно принять в себя яд вампира, доктор Смирнов же хранил целую статистику в недрах личного кабинета, в самом неприметном закоулке его чёртова особняка, открыто описывая все детали и нюансы. Мерзкая работа. Столько бессмысленных жертв и загубленных судеб, волей всего одного человека, который считал чужую жизнь разменной монетой в личном исследовании.
