Ректор на выданье - Лидия Миленина
Я отвернула лицо в сторону, уходя от его губ, но гнев чуть-чуть уменьшился. Захотелось плакать.
– Как мне теперь доверять тебе? – прошептала я, едва сдерживая слезы. – Как? Скажи хоть одну причину, почему я должна тебе доверять?
– Потому что… Я люблю тебя! Люблю тебя, Магрит… Влюбился в тебя сразу, еще тогда, на набережной… Впервые в этой короткой жизни.
Слезы как-то резко отхлынули. Внутри меня все расслабилось. Лишь одна едкая заноза заскребла в душе.
– Влюбился в меня или в юную Магги Грейн? – спросила я.
– В тебя, Магрит… – Родвер ласкающе положил ладонь мне на щеку, как ему нравилось. Как нравилось Гаурину Бригсу. Заглянул глаза. – Я ведь видел тебя под этой маской. Взрослую и сильную женщину, которая может быть такой милой романтичной девушкой, как Магги Грейн. Знаешь, кто такая Магги Грейн? Это часть тебя. Та часть, что навсегда сохранила наивную и красивую юность, которая никогда не оставалась безутешной вдовой и не становилась ректором…
– Но почему ты не сказал мне раньше! – снова почти заплакала я. – Хотя бы о своих чувствах!
– Я сказал почти сразу. Просто ты не поверила. И еще говорил несколько раз.
«О чем он?» – пронеслось в голове. Но память тут же подбросила картинку, как он сидит такой наглый у меня в кабинете: «Леди Магрит, возможно, мне следовало бы сказать, что однажды я встретил вас, допустим, при дворе и был поражен вашим умом и красотой. И решил оказаться рядом с вами подобным способом. Примерно это, вероятно, подумал его величество, когда, улыбаясь, подписал указ. Но мне не хотелось бы сыпать красивыми словами. Или вы предпочтете подобный ответ?»
И еще, чуть позднее:
«А почему вам небезразлично, что случится со мной? До вчерашнего дня мы вообще не были знакомы».
«О, ваше сиятельство, должно быть, мне стоит вновь ответить, что я питаю к вам тайные чувства и не могу позволить, чтобы даже один волосок упал с вашей очаровательной головки».
– Но вспомни, как ты это сказал! Я думала, ты издеваешься! – воскликнула я.
Родвер пожал плечами:
– Издержки профессии. Сказать так, чтобы собеседник не заподозрил, что это правда, и отвести подозрения – чуть ли не первое, чему нас учат.
– А почему было не сказать по-настоящему, не открыться, не поговорить со мной искренне?! Я такое чудовище?!
– Ну что ты, Магрит, – улыбнулся он. – Я просто хотел, чтобы ты влюбилась в меня, а не в Гаурина Бригса или кого-то еще. Поэтому выжидал почти до последнего. Я должен был быть уверен, что ты неравнодушна именно ко мне.
– А что изменилось теперь?!
– Теперь я знаю, что ты влюбилась в меня, – вновь пожал плечами Родвер, в его глазах мелькнуло лукавство.
– Откуда?!
– Ты сама в этом призналась.
«Ах ты ж, паразит, значит, услышал!» – подумала я.
У меня было еще много что ему сказать. Да и не собиралась я теперь «сдаваться без боя», будь между нами хоть трижды истинная связь! Но в этот момент грохот, который я не замечала во время поцелуя и разговора, усилился. Камень у Родвера за спиной дрогнул, пошел трещинами и разлетелся мелкой крошкой. Родвер тут же прикрыл нас пологом, чтоб пыль не забилась в глаза и уши.
Налетел порыв ветра, и крошка потоками устремилась вдаль по коридору, освобождая пространство.
– Слава богу, миледи, вы целы! – все шестеро магов были живы. Геологи, хорошо поработавшие на очистке территории, утирали пот со лба.
Толчки продолжались, но остаток пути до Лабиринта мы прошли без особых сложностей. Геологи установили хорошую защиту, Родвер подпитал ее своей силой.
Сотрясатель обнаружился прямо у входа в Лабиринт. Слава богу! Конечно, это означает, что в академии есть предатель, который украл его и установил здесь по распоряжению наших врагов. Но значит это и то, что второго входа в Лабиринт, вероятно, нет.
Прибор представлял собой небольшую железную палочку, которая вставлялась в любую трещину в полу или стенах. Название «большой сотрясатель» не из-за размеров – палочка была длиной лишь чуть больше мужской ладони, – а из-за высокой мощности и способности вызывать сильные толчки. Наш сотрясатель был засунут в трещинку прямо возле магической плиты, запечатывающей Лабиринт.
Все облегченно вздохнули.
Пошатываясь от толчков, один из геологов подошел к сотрясателю, поводил над ним руками, отключил. Несложная в общем-то магия. Камень вокруг дернулся и замер.
Все закончилось.
Мы переглянулись. Хотелось смеяться от радости. Я улыбнулась, обводя взглядом нашу команду. И тут геолог, вытаскивавший сотрясатель из трещины, удивленно оглянулся на нас.
– Тут в трещине письмо, – сказал он и вытащил из нее конверт, лежащий возле сотрясателя. – Написано: «Ректору академии графине Магрит Сайорин».
И протянул письмо мне.
Глава 30
Но прежде чем я взяла конверт, Родвер протянул руку и поводил над ним. Он предположил, что послание может быть отравлено вредной для меня магией.
– Чисто, – коротко сказал он.
Я взяла в руки конверт и отошла, чтобы никто не видел написанного, но незаметно кивнула Родверу, чтобы приблизился и читал из-за моего плеча. Сейчас не время злиться на него.
Послание гласило:
Леди Магрит, если вы читаете это письмо, значит, вы все еще живы. В сложившейся ситуации считаем необходимым предупредить: если через три дня вы не передадите нам ключ и не проведете настройку на нашего человека, то все же умрете. Встреча с нашим доверенным – 18-го числа во дворе «Зеленого бизона». Неявку будем считать отказом от сотрудничества. Если вы проинформируете о нашем послании и условиях его величество и прочих – умрете раньше.
Ваши доброжелатели
– Доброжелатели… тьфу! – прошипела я.
– По крайней мере, они способны к иронии, – усмехнулся Родвер тихо. – Ты позволишь? – он мягко взял у меня письмо и обернулся к присутствующим, показывая его.
– Отвратительные угрозы в связи с тем, что нам удалось обезвредить сотрясатель, – сказал он им. – Я сам позабочусь, чтобы были приняты меры, – едва заметно, многозначительно кивнул главному из королевских магов, вероятно, у них был опыт совместной работы.
Да, он прав, подумала я. Теперь если и информировать короля, то только тайно, через службу Родвера. И как бы ни сердилась я на этого Гаурина-Родвера, его помощь мне нужна. В сущности, я вообще не понимала, что теперь делать.
Не то чтобы послание сильно напугало меня. За этот день я пережила столько, что, казалось, напугать не может уже ничто. Но противное ощущение беспомощности и непонимания притаилось во мне.
Я
