Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

– Достань мне, пожалуйста, одежду из сундука.

Она встала и открыла его сундук. Аромат сладковатого дыма, смолы и перца окутал её.

– У тебя тут нет тёплой одежды, – с удивлением сказал она. – Тут только на прохладную погоду.

– Ну, у вас тут не так холодно. Я ни разу пока не замёрз.

– Была осень, а сейчас дело движется к зиме. – Аяна вынула стопку его рубашек и водрузила на кровать. – Это самое тёплое, что у тебя есть?

Она достала шерстяные штаны со дна сундука, плотную шерстяную сорочку и ткнула пальцем в кожаный жилет, пылившийся на спинке стула.

– Ещё есть одна рубаха, она плотная...

– Я стирала её три дня назад. Она не плотная. Конда, ты замёрзнешь, когда начнётся зима. Твоя кожа горячая, но этого недостаточно. Тебе нужна зимняя одежда.

– И что мне делать? – спросил он.

– Попросить у меня помочь тебе.

– Тут какой-то подвох, да?

Она кивнула. Эта игра ей не надоедала.

– Погоди, дай я подумаю. Чтобы просить помощи, нужно быть либо беспомощным, либо... мена?

Она снова кивнула и покраснела.

Он схватился за голову, прямо как Миир в тот вечер, перед тем как Аяна застала его с Нэни в подворотне, закрыл глаза и сделал пару шумных вдохов и выдохов.

– Давай поговорим позже. Пойдём наружу.

Пятнадцать ступенек с непривычки были как пятьдесят. Наконец они поднялись на первый этаж.

– Хочешь, посиди на кровати у меня в комнате, – сказала Аяна.

– Нет. Я сильный. Пойдём наружу.

Дверь совсем тихо скрипнула, и от холодного свежего воздуха перехватило дыхание. Аяна обогнала Конду и открыла перед ним дверь. Он вышел за ней и пошатнулся, и она испуганно обернулась к нему. Он стоял, прислонившись спиной к двери, щурясь от дневного света.

43. Дыхание дракона

В полуподземной зимней спальне было сумрачно, Аяна привыкла видеть Конду при том освещении. Теперь, в предзимнем дневном свете, под набрякшими снеговыми тучами, она увидела, какой сероватый оттенок приобрела его светло-коричневая кожа. Она будто впитала сумрак тёмной зимней комнаты. Аяна подняла руки и погладила его лицо ладонями.

– Конда, твоя кожа... Это загар?

– Нет, – рассмеялся он, вытирая глаза, слезившиеся от света. – Моя кожа такая сама по себе. Правда, сейчас я, наверное, скорее серый от сидения в подвале. А загар уже сошёл. Когда я загораю, то становлюсь цветом как те нитки, которыми ты вышиваешь бок своего странного оленя.

– Это не олень. Я придумала его, – сказала она, почёсывая ладони об его щетину. – Мы ездили в долину Рогатого духа, перед тем, как я увидела огонь и встретила тебя, и я решила представить, как он мог бы выглядеть.

– Аяна, ты что, чешешь руки об меня? – возмутился Конда. – А ну прекрати.

– Но это приятно. Гораздо приятнее, чем тут, – она показала пальцем на кожу вокруг своих губ, которая слегка шелушилась.

Он присмотрелся, прищурившись.

– Это я сделал? – спросил он. – Прости. Болит?

– Только когда умываюсь из колодца в купальне.

– Я не буду больше тебя целовать. Прости.

– Лучше перестань бриться. И тогда не будет колоться.

– Можно, я сяду тут? – Он показал на ступени.

– Конечно. Видишь, эта доска у стены? Все любят посидеть на крылечке. На каждом крыльце есть такая доска, чтобы класть на ступень и садиться.

– А, так вот зачем она. Я-то гадал. Но у вас никто не сидит на крыльце, – сказал он и схватился за перила, осторожно опускаясь на ступеньки.

– Просто этот год необычный. Очень много всего произошло. Как-то не до посиделок было.

Она села рядом. Облачка пара от их дыхания смешивались. Редкие одинокие снежинки медленно кружились в воздухе.

Конда поднял ладонь, и одна из снежинок, опустившись на неё, мгновенно превратилась в крошечную капельку воды.

– Я люблю снег. У нас он бывает редко.

– Ты налюбуешься на него этой зимой.

– Смотри, я дракон, – он с силой выдохнул воздух, и облачко пара растопило ещё несколько снежинок на своём пути. – Я превращаю снег в воду.

Аяна рассмеялась и прижалась к его боку.

– Интересно, как выглядит дракон.

– У нас его рисуют похожим на огромного змея, но с лапами ящерицы. Драконы покрыты чешуёй и изрыгают пламя.

– А у нас в книгах драконы похожи на собак, но тоже с длинным телом. И обязательно с крыльями.

– Да, они все летают.

Они сидели и рассматривали снежинки, падавшие на красный стёганый кафтан Аяны.

– Может, я спущусь во двор? – спросил он.

Аяна повернулась к нему и увидела, что его губы приобрели синеватый оттенок.

– Конда! – ахнула она. – Да ты продрог! Дай руку!

Его длинные пальцы были ледяными. Она тыльной стороной руки дотронулась до его носа и щеки. Замёрз! Этого только не хватало!

– Тебе нужно в тепло. Иначе ты можешь заболеть.

– Я с девяти лет ничем не болел. Это, – показал он на ногу, – впервые за много лет. Я выносливый. И сильный.

– И замёрзший. Пойдём в тепло.

Он встал, хватаясь за перила. Аяна протянула ему костыли.

– Мне нужно было сразу начать тренироваться ходить с костылями по лестнице. Я ослаб, пока сидел внизу.

– Арем Дэн сказал, что если ты упадёшь с лестницы, то, скорее всего, повредишь срастающуюся кость. Думаю, он не одобрил бы, если бы узнал, что ты поднимался наверх сегодня.

Они спустились, и Аяна через кладовую побежала к очагу за тёплым питьём. Разожгла очаг, поставила котелок на огонь и сняла с полки несколько мешочков с травами.

Вода закипала просто бесконечно, она в ожидании уселась за стол и задумалась.

– Сола! Сола! – раздался крик у ворот.

Аяна выскочила наружу. Во двор вбежал мальчишка, очень знакомый. Точно! Мальчик из двора арем Тосса!

– Солы тут нет. Она в деревне. Что случилось?

– Витару плохо!

– Как?

Невозможно... Как же так? Витар пошёл на поправку после двух недель болезни, и она дважды ходила к Мине, которая начала улыбаться и выглядела не такой уставшей. Должно быть, он просто упал или поранился.

– Он поранился? – Аяна подбежала к мальчишке и наклонилась к нему. – Что с ним?

– Он играл в детской, но вдруг посинел и стал задыхаться. Куда Сола могла пойти?

Аяна лихорадочно перебирала в памяти дворы, куда Сола собиралась ходить в ближайшее время.

– Я не знаю, где именно она сейчас. Тебя одного послали?

– Нет. Нас пятеро, один побежал к Нети.

– Тогда беги к рыбакам, быстро! Она должна была сегодня идти к Верну, его жена болеет. Они могут сказать, где Сола. Возьмёшь лошадь?

Он посмотрел на неё испуганно, помотал головой и убежал.

Она побрела к очагу и наполнила большой заварник кипятком, насыпала горстку трав и набрала большую миску тёплой каши из-под печи. Всё не помещалось в руках, но она была занята мыслями о Витаре и не подумала взять большой деревянный поднос или корзинку. Она спустилась вниз, стараясь удержать всё в руках.

– Помоги мне, Конда, – сказала она, спиной открывая дверь. – Подержи кружки.

Она подошла к кровати, и он подхватил кружки, которые она несла на одном пальце. Аяна поставила все остальное на стол и помахала рукой, разминая её.

– Надо было взять поднос.

Она дала ему ложку, разлила питьё по кружкам и села к нему с миской каши. Они сидели рядом и ели из одной миски.

– Кто-то приходил? – спросил Конда.

– Да. Мальчик из двора арем Тосса искал Солу. Там у них болеет ребёнок. Уже больше трёх недель. Он пошёл на поправку, но сегодня вдруг начал задыхаться.

– Сколько ему лет?

– Четыре. Его сестра старше на год. Она болела один день.

– Это плохо. Сколько он болел?

– Жар начал проходить на четырнадцатый день.

Конда молчал. Аяна вдруг вспомнила кое-что.

– Конда, ты говорил, что от этой болезни умирают дети, рождённые до срока или ослабленные голодом. Что это значит?

– Что именно?

– Что значит «Ребёнок, ослабленный голодом»?

Он повернул к ней голову.