Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя

Он снова замолкает. И теперь, задумчивый и отчасти отрешенный, Кел’исс кажется не могущественным заклинателем, а самым обычным человеком, на лице которого пролегли глубокие морщины усталости. Когда он в прошлый раз посещал Красный шип – этих морщин у него не было. Теперь я понимаю, почему Тьёрд подшучивал и говорил, что его другу не одна сотня лет. Только теперь я понимаю, что это – чистая правда. Все они живы и молоды только благодаря Тени.

— Ты уже знаешь о Темной, - Заклинатель быстро смотрит в мою сторону. – Тьёрд действительно принес ее из другого мира. Это – самые могущественные создания, северянка. Представь самую огромную силу, которую только знаешь, помножь ее на десять – и это будет лишь толика того, на что способны Темные. К сожалению, их сила слишком деструктивна, что использовать ее в мирных целях. Эксперимент Тьёрда – единственное исключение. Он использовать Темную, как инкубатор. Разумно, хоть и рискованно, и я предупреждал его о последствиях. И, северянка, возможно тебе станет немного легче от моих слов, но даже если бы ты смогла родить наследников самостоятельно, ты бы все равно не родила Тьёрду сына. Ни одна смертная женщина не в состоянии выносить семя человека, возрожденного Тенью. Но, к сожалению, оставшись здесь, Темная стала маяком для таких же, как и она сама. Просто… Тьёрд невольно зажег свечу в окне. В этом нет его вины. Этого никто не мог знать. Даже я.

Это звучит так, словно он считает себя самым умным человеком среди всех смертных. И, возможно, бессмертных тоже.

— Те отметки на одержимых – треугольники, лучи, - Кел’исс делает неопределенный взмах рукой. - Так выглядит портал в Тень. Равносторонний треугольник оказался наиболее приемлемой формой для равнонасыщенной концентрации энергии в одной точке, чтобы мы могли ходить в Тень, брать то, что нам нужно, и возвращаться до того, как тьма высосет из нас жизнь.

— Неужели вы только так и живете? Все время что-то воруя, отбирая то, что вам не принадлежит?

Заклинатель костей наклоняется, берет пригоршню снега и держит ее в кулаке, пока по пальцам не начинает течь немного мутная жижа.

— Видишь, северянка? Как будто бы что-то есть, а на самом деле – нет ничего. Вот в таком мире мы живем: на камнях и в пустоте, где ничего не растет, где ничего не выживает. И мы бы тоже не выжили, если бы не начали отбирать у смерти право на каждый вдох. А потом, когда научились делать это достаточно хорошо, начали отбирать у других то, что нужно нам самим. Мы – такие. Потому что у нас нет дома, за который стоило бы воевать. Потому что в нашем мире только кости и камни.

Я не хочу понимать, о чем он говорит.

Потому что не хочу понимать их.

Или, может быть…

«Север большой, халларнец, и он прекрасный, как и его народ, который всегда помогал тем, кто просил о помощи… Зачем вы пришли к нам с мечами, халларнец, если могли прийти с миром и разделить наш огонь и наш хлеб? Зачем эта проклятая война отобрала у меня моего генерала? Во имя чего?!»

Я знаю, что мне не хватит сил произнести это вслух.

Но тогда, в деревне, один халларнский генерал и один северный воин уже доказали, что могут сражаться плечом к плечу, а не друг против друга.

— В тех одержимых существах не было разума, северянка, как и в любом темном создании, - слышу еще более уставший голос Заклинателя. – Но они, в некоторой степени, были такими же, как и Тьёрд.

— Что это значит? – напрягаюсь я. Мой генерал не был безумным. Никогда.

— Я могу только предполагать, Дэми. Тьёрд – первый и пока единственный в своем роде, кто сумел контролировать Темную. Она поддерживала в нем жизнь, она давала ему способности, которых нет у обычного человека, но она же и убивала его. Он с самого начала был обречен. То, что вернуло его к жизни, стало же его смертельным проклятием. Мы не знали, получится ли, но Тьёрд уже был мертв, а Император не желал и слышать о том, чтобы лишиться своего верного друга. Я до сих пор не верю, что у нас получилось, но, можно сказать, вот этими вот руками я воскресил ушедшего на тот свет. – Он разглядывает свои влажные от снега руки, брезгливо вытирает их о край туники. И продолжает: - Самым сложным для Тьёрда научиться контролировать Тьму внутри себя. Нам даже пришлось изолировать его в первые месяцы, потому что он не мог подчинить себя и… В общем, тебе лучше не знать, сколько мучительных и бессмысленных смертей он тогда принес. Сейчас я понимаю, что кроме него больше никто бы не справился. Никогда. Даже среди халларнов нет и больше никогда не будет человека, с такой же сильной волей.

Я до крови прикусываю нижнюю губу, пряча слезы

Я ведь столько раз видела, как он страдает. Как подавляет боль, пытаясь улыбаться. Я видела… и была слепой.

Мы молчим и смотрим на плывущие над лесом облака.

Мне нужно время, чтобы переварить услышанное. Осознать себя.

Принять то, что было очевидно уже давно.

Мне нужно сделать этот шаг. Возможно, если бы было больше времени и больше знаний, я была бы более осмотрительна?

Мысленно качаю головой: нет, не была бы.

Потому, собрав волю в кулак, задаю тот единственный и самый важный сейчас вопрос, который вертится на языке и отравляет неопределенностью.

— Что происходит с Темными, если они умирают здесь? – Прямо, глядя Заклинателю в глаза.

— Тебя так интересует вся эта метафизика? – Он сперва удивленно приподнимает бровь, потом, будто поняв, почему вдруг дикую северянку занесло в их «края», поясняет: - Для Темных это не смерть, а лишь избавление от оков, которыми они прикованы к нашему миру. Избавившись от того, что их держит, Темные возвращаются домой, в Тень.

— А человек? – Сглатываю, почему-то уже чувствуя, что я не зря не решалась похоронить надежду, а вместе с ней – и моего генерала. - Человек, которому служила Темная? Что с ним?

— Она забирает его с собой. Его эмоциональную и личностную матрицу… - Заклинатель смотрит на меня, вспоминает, с кем разговаривает и, скривившись от недовольства, что придётся перейти на речь простых смертных, поясняет: - Назовем это душой. Что та задумала, женщина? Ты похоронила Тьёрда? Покажи мне его могилу.

Отрицательно мотаю головой и даже не пытаюсь скрыть лихорадочный румянец надежды.

— Я пойду за ним! – Не даю ему и рта раскрыть. – Я смогу его вернуть. Открой для меня портал, халларнец.

— Где тело Тьёрда? – как будто не слышит Кел’исс.

— Ты уже помогал ему, Заклинатель. Тьёрд… - сглатываю, потому что в душе все равно пусто и темно, стоит вспомнить те последние минуты, когда жизнь еще теплилась в газах моего генерала. – Муж сказал, что ты будешь в замке. Я хотела убедиться, что еще не все потеряно и есть шанс.

— ты обезумела от горя, женщина? - Кел’исс  мотает головой, и отходит от меня, словно мое безумие заразно, и он не хочет заболеть. – Тьёрд был мне другом, но он мертв! Моих умений не хватит, чтобы вернуть его еще раз. Я не всесилен, северянка. Даже если… мне, порой, кажется, что я держу бога за руку.

— Тогда позволь мне пойти за ним в Тень! – Я порывисто цепляюсь заклинателю за грудки. – Что стоит моя жизнь? Ничего – я падшая девка и грязная предательница для своих, я бессловесная дикарка для халларнов. Обо мне никто не будет плакать!

— У тебя есть сын, - говорит он твердо и буквально отрывает от себя мои руки. – Тьёрд хотел бы, чтобы именно ты его воспитала. Думаешь, он для того отдал последние крохи своей жизни, чтобы его сына воспитывала какая-то бестолковая безродная девка?

— Мы воспитаем его вместе, если на это есть хоть крошечный шанс.

— Нет, безумная, и отойди от меня! – Кел’исс злится, но это лишь еще больше убеждает меня, что я на верном пути.

— Позволь мне хотя бы попытаться! - уже ору прямо ему в лицо. – Я не смогу жить, зная, что могла – и ничего не сделала! Понимаешь? Я… Он мой муж. Он мой мужчина, а я – его женщина. И здесь, на Севере, мы упрямые и глупые, но все равно стоим на смерть за тех, кого… любим.