Лиза Смит - Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает
22
Бонни было не по себе, и она не понимала, что происходит. Вокруг было темно.
– Так, – говорил голос, резкий и успокаивающий одновременно. – Похоже, тут два ушиба, одна колотая рана – надо будет сделать прививку против столбняка, и, гм, – к сожалению, мне пришлось дать твоей девушке снотворного, Джим. И еще – мне понадобится помощь, но тебе шевелиться нельзя вообще. Ляг и не открывай глаза.
Бонни открыла глаза. У нее было смутное воспоминание о том, что, кажется, она упала на свою кровать. Но при этом она была не дома – это по-прежнему был дом Сэйту, и она лежала на диване.
Как всегда, оказавшись в замешательстве или страхе, она стала искать глазами Мередит. Та как раз вернулась с кухни, держа в руках пакетик льда. Она приложила его к и без того мокрому лбу Бонни.
– Я просто упала в обморок, – объяснила Бонни то, о чем только что догадалась сама. – Ничего страшного.
– Я знаю, что ты упала в обморок. Ты довольно сильно треснулась головой об пол, – ответила Мередит, и на этот раз на ее лице все читалось ясно: там были беспокойство, любовь и облегчение. Бонни заметила, что в глазах у нее стоят слезы. – Уф, Бонни. Я не успела тебя подхватить. На дороге стояла Изабель, а эти татами не очень-то мягкие – в общем, ты была в отключке целых полчаса. Как же я перепугалась!
– Извини, – Бонни высунула слабую руку из-под одеяла, в которое, судя по всему, была завернута, и сжала руку Мередит. Это означало: команда боевых динозаврих снова в строю. Еще это означало: спасибо.
Джим распростерся на соседнем диване. Он прикладывал пакетик льда к затылку. Лицо у него было зеленовато-белым. Он попытался сесть, но доктор Альперт – это ей принадлежал грубый и одновременно добрый голос – опять толкнула его на диван.
– С тебя пока хватит, – сказала она. – Хотя без помощи мне не обойтись. Мередит, ты поможешь мне с Изабель? Я так понимаю, что придется нелегко.
– Она ударила меня по голове лампой. Не поворачивайтесь к ней спиной, – предупредил Джим.
– Мы будем осторожны, – сказала доктор Альперт.
– А вы оба лежите здесь, – сурово добавила Мередит.
Бонни посмотрела в глаза Мередит. Да, ей очень хотелось встать и помочь им с Изабель. Но в глазах у Мередит было особое выражение, которое означало: лучше не спорить.
Едва они вышли, Бонни попыталась подняться. Но перед глазами у нее тут же запульсировало серое ничто, и это означало, что сейчас она опять потеряет сознание.
Бонни стиснула зубы и снова легла.
Довольно долго из комнаты Изабель слышался грохот и крики. Бонни услышала, как возвышается голос доктора Альперт, потом – голос Изабель, а потом – третий, но не голос Мередит, которая никогда не кричала, если без этого можно было обойтись, – он был похож на голос Изабель, только замедленный и искаженный.
Потом наступила тишина, и в комнате появились доктор Альперт и Мередит, которые несли под мышки обмякшую Изабель. Из носа Мередит текла кровь, а короткостриженые седеющие волосы доктора Альперт торчком стояли на затылке, но им удалось обмотать футболкой израненное тело Изабель. Доктор Альперт свободной рукой держала свою черную сумку.
– Легкораненые остаются на своих местах. Сейчас мы вернемся, и вам будет оказана помощь, – сказала доктор Альперт в своей жесткой манере.
Они с Мередит совершили еще один поход, чтобы взять с собой бабушку Изабель.
– Мне не нравится цвет ее лица, – коротко сказала доктор Альперт, – и стук ее сердечка. Впрочем, нам всем не повредит осмотр.
Через минуту они вернулись, чтобы отвести Джима и Бонни в фургон доктора Альперт. Небо было затянуто тучами, а красный шар солнца был уже неподалеку от горизонта.
– Хочешь, чтобы я дала тебе болеутоляющего? – спросила доктор, заметившая, что Бонни разглядывает черную сумку. Изабель была в самой дальней части фургона; сиденья там были опущены.
Мередит и Джим сели за два ряда перед ней; между ними сидела бабушка Сэйту, а Бонни, по требованию Мередит, устроилась впереди, рядом с доктором.
– Э-э-э, нет. Я в порядке, – ответила Бонни. На самом деле она задумалась о том, сумеют ли в больнице помочь Изабель с ее заражением лучше, чем помогли бы травяные компрессы миссис Флауэрс.
И хотя голова болела и раскалывалась, а на лбу уже набухала шишка размером с вареное яйцо, Бонни не хотела принимать лекарств, от которых она стала бы хуже соображать. Что-то не давало ей покоя – не то сон, не то что-то другое, что она видела, когда, по словам Мередит, была в отключке.
Что там было?
– Как скажешь. Пристегнулись? Поехали, – Фургон тронулся и отъехал от дома Сэйту. – Джим, ты сказал, что наверху спит трехлетняя сестра Изабель. Я позвонила своей внучке Джейниле и сказала, чтобы она приехала сюда. Пускай в доме подежурит хоть кто-нибудь.
Бонни развернулась и посмотрела на Мередит. Потом обе заговорили одновременно:
– Нет! Ей нельзя туда заходить. Особенно в комнату Изабель! Пожалуйста, послушайте, надо как можно быстрее… – тараторила Бонни.
– Я тоже не уверена, что это правильное решение, доктор Альперт, – говорила Мередит, не менее настойчиво, но намного более связно. – По крайней мере пусть держится подальше от этой комнаты и возьмет кого-нибудь с собой. Желательно парня.
– Парня? – Доктор Альперт явно удивилась, но паника Бонни в сочетании с искренностью Мередит, казалось, убедили ее. – Ладно. Когда я уезжала, мой внук Тайрон смотрел телевизор. Попробую вызвонить и его.
– Ого! – невольно вырвалось у Бонни. – Тайрон, который играл в прошлом году нападающим тэклом? Я слышала, что ему дали прозвище Тайминатор.
– Скажу так: мне кажется, он в случае чего сможет защитить Джейнилу, – сказала доктор Альперт после того, как позвонила Тайрону. – Впрочем, именно мы сидим здесь с этой девочкой, хм, в перевозбужденном состоянии. Судя по тому, как она сопротивлялась действию успокоительного, я бы сказала, что это ее надо назвать Терминатором.
Мобильник Мередит зазвонил – это была мелодия, установленная для неизвестных номеров, – после чего провозгласил: «Вам звонит миссис Флауэрс. Желаете ли вы…» Мередит торопливо нажала на кнопку приема вызова.
– Здравствуйте, миссис Флауэрс, – сказала она.
Из-за шума в фургоне Бонни и все остальные не слышали слов собеседницы, поэтому Бонни сосредоточилась на двух вопросах: что ей известно о «жертвах» салемских «ведьм» и что это за мысль, которая явилась к ней, когда она лежала без сознания, и которую она никак не могла вспомнить.
Впрочем, оба эти вопроса испарились из ее головы, когда Мередит повесила трубку.
– Что она сказала? Что? Что? – В полумраке Бонни не могла как следует разглядеть лицо Мередит, но оно побледнело, а когда Мередит заговорила, голос ее тоже как будто побледнел:
