Данница - Елена Лаевская
Белая накрахмаленная скатерть, тяжелые серебряные приборы, на хрустальных бокалах играют отблески каминного огня. Седло барашка суховато, повар передержал его в духовом шкафу, но рыба выше всяких похвал, а про клубничное мороженое и говорить не стоит — это шедевр.
Безотчетно орудуя ножом и вилкой, вспоминаю происшествие, случившееся со мной неделю назад и уже успевшее потерять новизну.
В полдень того дня я прогуливался по дорожкам сада, вертя в пальцах удивительной красоты розу. Рубиново-алый снаружи, алебастрово-белый внутри — цветок был прекрасен. Я так углубился в его созерцание, что не сразу услышал птичий клекот над головой.
Низко над землей, обиженно крича, делала круги большая ласточка.
Увидев, что я наконец обратил на нее внимание, птица снизилась, села мне на рукав камзола и пребольно клюнула. К ноге ласточки был привязан плотный футляр.
Я осторожно снял с лапки посторонний предмет. Отвинтил крышку. На ладонь выкатился свернутый в трубку кусок желтоватого пергамента.
Увидев, что я действую как и должен ласточка вырвала у меня из рук красавицу-розу и унеслась.
Я развернул пергамент. Посредине, на древнем языке, известном лишь потомственным магам, было начертано: «Выполни свое предназначение».
Я вздрогнул. Пергамент упал на землю. Я подобрал его и долго глядел на строки, будто въевшиеся в неровную поверхность листа. Затем аккуратно разгладил, сложил вчетверо и убрал в карман.
В детстве мне недаром вбили в голову следующее правило: «Случайных совпадений не бывает».
Именно поэтому я придал посланию самое серьезное значение, хотя его предначертание осталось для меня покрытым мраком.
Я был уверен тогда, уверен и сейчас: в нужное время все раскроется, все станет на свои места и приобретет смысл.
Пергамент уложен в дорожный сундучок, на самое дно, с другими чрезвычайно нужными вещами. И я должен помнить о нем на протяжении всего путешествия.
Перед сном прохожу по своему жилищу. В темноте замок выглядит особенно таинственно. Ночами, скрипя доспехами и пугая слуг, сквозит по коридорам призрак основателя рода, живший триста лет назад и построивший этот замок. Когда я встречаю его в переходах из зала в зал, призрак всегда снимает шлем и машет им в воздухе в качестве приветствия. Ровно в двенадцать, вместе с последним боем часов на башне, сам собой поднимается мост через ров. Материализуется прямо из воздуха разгильдяй домовой и, вопреки всем военным уставам, прикладывает руку к непокрытой голове. А в камине вспыхивает и вновь возрождается из пепла красная птица Феникс.
Отправляюсь в путь рано утром, сразу после рассвета, под сладкое пение птиц и причитания верного Хмута. Мой слуга волнуется, что я начинаю день без завтрака.
Хмут снует из комнаты в комнату, заканчивает последние приготовления к отъезду. Выносит из спальни бритвенный прибор, пилки для ногтей, розовую воду. Из кабинета: флаконы с чернилами, перья, бумагу. Из столовой — малый обеденный набор.
Будь карета большего размера, Хмут перетащил бы в нее половину замка.
С чашкой кофе в руке я прохожусь на прощание по кабинету, дотрагиваюсь ладонью до полированной конторки, витой спинки кресла, плотно задвинутых штор.
Не в силах сдержать переполняющих меня чувств, вытягиваю вперед руку и восклицаю: «Аро!». В плошке ладони мгновенно вспыхивает шар холодного пламени.
Обожаю это заклинание, одно из немногих, доступных мне. Оно так легко слетает с языка. Если бы все заклинания были так просты!
Стряхиваю пламя с руки, поправляю перед зеркалом воротничок кружевной рубашки и спешу к карете.
Кофры и сундуки приторочены сзади, на мягких сидениях раскидан ворох шелковых подушек, кучер замер на козлах.
В дорогу, молодой маг, в дорогу!
При выезде из замка меня ждет сюрприз. Карета контезы Пепелоцци стоит у откидного моста. Из окон машут мне руками ее дочери. Белозубая контеза целует меня в щеку, а дочери, Эва, Стелла и Беллина, вручают собственноручно выполненные подарки.
Вышитый гладью носовой платок, расписную коробочку с нюхательными солями, два изрядно подгоревших бисквита.
Поблагодарив дам за участие, я, наконец, отправляюсь в дорогу.
Устраиваюсь поудобнее. Прикрываю ноги пледом. Хмут садится напротив, ставит у ног корзинку с провизией. Из-под белой салфетки виднеются свежие булки, куски розовой ветчины, жареные куриные ноги и горлышки бутылок.
— Кажется, ничего не забыли, господин маг!
— Д-д-дорога п-п-покажет.
Волнение от предстоящего путешествия не лучшим образом влияет на мое заикание.
Вечная моя немочь, от которой невозможно умереть, но которая так усложняет жизнь.
Ведь магия, в которой я рожден и вырос, требует произносить вслух каждое заклинание. Произносить правильно, соблюдая последовательность звуков и интонацию. А к этому я как раз и не способен.
Маг без магии. Обидно, но это так.
Мих
Терпеть ненавижу ночевать в лесу! Не привык даже за год мытарств. Семь тысяч восемьдесят первый от сотворения этого хренового мира, между прочим!
За ночь костерок мой погас. Под утро стало по-настоящему холодно. Предусмотрительно нарубленный лапник помогал мало. Я вертелся как карась на сковородке, упорно держась за сон. То накрывался курткой с головой, то натягивал ее на ноги — ничего не помогало. А тут еще роса выпала.
В конце концов пришлось встать, развести огонь, спуститься с котелком к ручью. И вот теперь я грею бока у костра и жду, когда закипит вода (не пейте некипяченую воду, ребята, это я вам как лекарь говорю), чтобы засыпать в нее сбор из пяти утренних трав — свой фирменный рецепт.
Кое-какой запас веток приготовил с вечера. У меня замечательный двусторонний боевой топорик. Месяц назад выиграл в кости у подвыпившего стражника (бывают ли стражники трезвые, если они не в карауле?). На рукоятке, повыше рун, нацарапал ножом свое имя: Мих Ил. Чтобы ни у кого не возникло вопросов насчет моей личной собственности.
Руны, везде эти руны. Шагу без них не ступить. Местный народ на
