Жасминовый ветер - Екатерина Евгеньевна Алешина
Напоследок, перед тем как попрощаться, Мариус попросил записать мой номер телефона, и я согласилась. Хотя где-то в глубине души подумала, что, скорее всего, он не перезвонит. Прощаясь, он поцеловал мне руку, и от этого жеста мое сердце бешено запрыгало в груди, вызывая дрожь во всем теле. Мне стоило огромных трудов сохранять спокойный вид.
Лежа в кровати и глядя в окно, я еще долго ворочалась, снова и снова вспоминая моменты, проведенные с Мариусом, до мельчайших подробностей. Перед сном меня снова посетила мысль, что так нельзя – очаровываться первым встречным. Но по какой-то неведомой причине мое сердце впервые не хотело внимать голосу разума. «Нет-нет, так нельзя, Эмилия, нельзя», – повторяла я сама себе шепотом, засыпая.
Вскоре на улице загрохотал гром, принеся следом за собой дождь. Реальные мысли перешли в сон, и мне даже приснилось, будто Мариус под дождем сидит на ветке возле моего окна.
Потом он жестом позвал меня на улицу, и я вышла к нему. Послав мне загадочную улыбку, Мариус обернулся вороном и поманил меня крылом. Я побежала за ним следом с невозможной для человека скоростью, пока он не сделал круг над крытой каменной беседкой. Мы находились на старинном кладбище, где давно уже никого не хоронили, и теперь оно привлекало к себе туристов, любителей готики и мрачной эстетики. Большой черный ворон громко каркнул и залетел в беседку, в центре которой находилась небольшая каменная трибуна, похожая на алтарь. В середине алтаря лежали увядающие розы. Ворон взял одну розу в клюв и уронил в мои ладони.
– Не правда ли, они прелестны? – спросил он у меня, щелкая клювом.
– Да, – ответила ему я, – но они увядают, жизнь почти покинула их.
– Ты права, – сказал мне ворон, – но их еще можно спасти, если знать как. Всего лишь немного крови, и розы зацветут как прежде.
Последняя мысль показалась мне, мягко говоря, странной, и вот, в подтверждение своих слов, ворон взял в клюв маленькую серебряную лейку и наклонил ее над увядающим розовым кустом. Из лейки полилась тонкой струйкой густая красная жидкость, и розы, как по приказу, ожили и начали поднимать опущенные кроваво-красные бутоны.
– Видишь, – промолвил он, – даже если жизнь почти угасла, всегда есть надежда, что она может вспыхнуть с новой силой.
Молча я посмотрела на свои ладони и увидела, как роза в моих руках рассыпалась на миллионы капель ярко-алой крови.
Глава 2
Вспоминая былое
Мариус
Италия, город Салерно, XVI век
На рыночной площади в этот час было особенно многолюдно. Со всех сторон доносились крики торговцев, зазывающих покупателей, снующих среди рядов с товарами. Мы с друзьями слонялись без дела, глазея по сторонам. Ощущение долгожданной свободы окрыляло.
– Мариус, Мариус, ты только посмотри, дружище, вон туда, – воскликнул мой друг Бернардо, толкнув меня за плечо. – Какая красавица. Настоящая лебедь!
Мой взгляд устремился в сторону той самой девушки, которая так поразила друга.
– Моя Мария все равно красивей, – ответил я, флегматично пожав плечами.
– Oh, mio Dio, di nuovo![2] Эта Мария с языка у тебя не сходит. Только о ней и говоришь. Хоть бы портрет ее показал, – заявил Бернардо, с укором глядя на меня.
– А тебе все бы только лицезреть красавиц, – поддел я друга.
– А какой мужчина не любит этого? – задал он вопрос, на что я лишь посмеялся.
В душе моей царили умиротворение и предвкушение встречи с родителями и любимой девушкой. Еще один учебный год в Салернской врачебной школе подошел к концу, впереди маячили несколько недель отдыха в родительском доме в Пезаро, а потом начинался самый важный этап – год практического обучения, которого все мы с нетерпением ожидали. Часы на башне пробили полдень, а это значило, что мне пора в путь.
– Ну что, синьоры, проводим нашего Великана в дорогу? – провозгласил Витторио, обратившись к остальной нашей компании. – А то вдруг он, такой маленький и незаметный, потеряется на этой площади среди толпы, – и друг захохотал, глядя на меня.
Ответом стал одобрительный гомон, и вся наша братия взяла курс на выход. Мой высокий рост давно уже стал предметом для безобидных шуток среди друзей – все они были ниже меня по меньшей мере на целую голову.
Недалеко от выхода с рыночной площади мое внимание привлекла пожилая седовласая женщина, дрожащими руками собиравшая в корзинку рассыпавшиеся по земле фрукты. Николо с Бернардо остались позади меня на несколько шагов, вновь отвлекшись на проходившую мимо девушку. Подойдя к женщине, я помог ей собрать все, что рассыпалось из корзины, на что она, улыбаясь, все время меня благодарила. На меня смотрели необычные глаза – будто выцветшие, когда-то, наверное, светло-карие, теперь же блеклые, подернутые бельмом. Издалека могло показаться, что женщина слепа. Отдавая ей корзину, я заметил ее пристальный взгляд, блуждающий по мне.
– Благодарю вас, синьор, вы очень добры. У вас золотое сердце. Я вижу, что вы жаждете помогать людям, – заявила она, продолжая смотреть на меня.
– Я будущий доктор. Помогать людям – мое призвание.
– Жизнь доктора нелегкая и не всегда приятная. Все-таки вам часто приходится наблюдать самые отвратительные вещи, связанные с человеческим телом. Но вы справитесь. Все получится. Ваше имя будет у всех на устах. Вас ждут великие открытия. Хотя… некоторые из них принесут огорчения и печаль.
Ее откровения подействовали на меня как ушат холодной воды. Что это она говорит? Да еще и так смело, несмотря на то, что в последнее время вновь вышли из тени охотники на ведьм! Эти господа, по моему мнению, были не в себе и страдали манией преследования напополам с манией величия, зачастую обвиняя тех, кто никакого отношения к колдовству не имел. Но эту мысль стоило держать при себе.
– Откуда вы все это знаете обо мне? – спросил я, не сильно рассчитывая на правдивый ответ.
Но он все же последовал:
– Мне много что известно. Больше, чем может знать простой смертный. Вы скажете, что это от дьявола. Так все нынче говорят. А я скажу вам, что это знание мне послано Богом. На все Его воля. Его и судьбы. От нее не уйдешь и не скроешься. Жизнь ваша будет очень долгой. Очень. Ваша слава и величие идут об руку с тоской и одиночеством. Но однажды вы встретите ту, чьи глаза будут словно
