Сказка о лесной деве - Анна Ланг
Девушка не требовала от него ни золотых, ни красивого отреза на платье, ни взять ее с собой в столицу, не жеманничала, как знатные дамы, выставлявшие напоказ свои прелести, а просто стояла и смотрела на него, гордая и невыразимо прекрасная, настолько тоненькая, что казалась почти бесплотной. Генрих встал с кровати, невольно коснувшись Эльзы.
– Спокойной ночи, моя прекрасная дама. Прошу искренне простить за то, что посмел потревожить Ваш покой, и надеюсь быть осчастливлен Вашим обществом и завтра, – Генрих отвесил опешившей девушке низкий поклон и вышел.
Как же холодно, подумала Эльза, кутаясь в одеяло , хорошо, что все обошлось…у господ свои причуды.
Почему она так прекрасна, что растревожено все естество и болит сердце? Генрих так и не смог заснуть этой ночью – и, кажется, нашел выход.
Глава 7
Эльза выгребала золу из печи, когда поняла, что в кухне все почему-то стихло. Девушка оглянулась: за ее спиной стоял молодой хозяин. Грета шепнула, его зовут Генрих – "правда, красавец, скажи, Эльза? Он тебе совсем-совсем не глянулся?"
"Ну настоящая замарашка, – подумала о себе Эльза. – Сейчас испугается меня и сбежит". А вслух спросила, согнувшись в поклоне:
– Все ли в порядке, молодой господин? Всем ли довольны – кушаньями, питьем? Велите подавать обед?
– Стань моей любовницей, – выпалил Генрих. – Мы поедем в столицу, у тебя будут самые красивые платья и драгоценности! – Потом добавил, чуть покраснев: – Обещаю, я буду ласковым.
Эльза отерла пот со лба – "Точно, с причудами… только я не Золушка, а он не принц, хотя все-таки хорош…" – и постаралась улыбнуться:
– Простите меня, молодой господин.
Мне нужны ни камни, ни платья, я всем довольна. И потом, я никак не могу оставить свою матушку, а она у меня совсем стара. Не про меня честь…
– Было бы предложено! – разозлился Генрих и, развернувшись, ушел, хлопнув дверью. Да таких, как эта, у него будет пук за золотой, да как она смеет…
Кухня разочарованно вздохнула: жаль, что чуду, столь редкому в наши дни, не суждено было свершиться. Грета смахнула слезинку, Эльза вернулась к нелюбимому делу, а Хельга, в последнее время бывшая в грустном настроении, вдруг радостно улыбнулась какой-то своей мысли. Вспомнит ли ее молодой господин?..
Генрих был зол, зол как никогда: еще ни одна женщина не смела ему отказывать! Да как у нее вообще язык повернулся, у замарашки чертовой! Вот он уедет сейчас, а эта маленькая кухарка пусть кусает себе локти и горюет о том, что потеряла! И все же, даже перепачканная золой, Эльза была хороша как никогда…
– Кто там? – разозленный Генрих распахнул дверь. На пороге стояла маленькая седоволосая женщина, показавшаяся Генриху смутно знакомой. – Чего тебе? – Генрих никогда не церемонился с прислугой, следуя наставлению отца: "Чернь должна знать свое место".
– Неужто не помнишь меня, сынок? – женщина устало улыбнулась грустной улыбкой. – Коли так, пойду я…
И тут Генрих ее вспомнил.
Когда он был маленьким мальчиком, его отец с пышной свитой иногда останавливался на постоялом дворе у Джакомо. Угодья свои объезжал.
А маленький Генрих, окруженный многочисленной свитой, очень страдал. Вынужденный соответствовать своему положению, всегда молчаливый, мальчик был похож на нарядную статую. К тому же, с позволения отца Генриха, француз-гувернер нещадно лупил мальчика тростью за малейшее проявление непослушания.
Тот молча страдал, ведь только недостойные показывают свою слабость.
Однажды Генрих отправился исследовать окрестности. Был поздний вечер, и все уже спали, в том числе и наставники мальчика. В какой-то момент мальчик понял, что заблудился. Не желая будить окружающих, тем самым признаваться в своем позоре и получать заслуженное наказание, Генрих открыл первую попавшуюся дверь… и попал на кухню.
Какая-то маленькая круглая женщина что-то пекла в огромной печи и пела песни. Женщина не стала поднимать шум. Она представилась матушкой Хельгой, налила Генриху большой стакан молока ("Я добавила туда чуток сон-травы, чтобы ты крепче спал, сынок…") и поставила перед мальчиком полную тарелку горячих пряников.
С тех пор Генрих каждый вечер приходил к матушке Хельге, а она поила его молоком и кормила пряниками,а еще рассказывала страшные сказки про черного человека, злых гномов и огнедышащих драконов – те самые сказки, которые так любят мальчишки.
Вкуснее этого молока и пряников Генрих ничего не пробовал, хотя привык к самым изысканным кушаньям. С тех пор каждый раз, когда он должен был сопровождать отца в поездках по угодьям, мальчик соглашался с радостью – ведь они снова заедут к Джакомо, Генрих увидит матушку Хельгу, поест ее вкусной еды и послушает замечательные сказки, каждый раз новые.
– Матушка Хельга! Да садитесь же! Как я рад! Что привело Вас ко мне? – Хельга с опаской присела на краешек пышной кровати и неодобрительно покосилась на роскошный балдахин. "Вот висюлек-то понавешали.."
Хельга помолчала, убедившись,что Генрих ее узнал, и начала рассказывать:
–– Я знаю, что ты добрый малый, сынок… Мне нужна твоя помощь.
Хельга рассказала Генриху,что ей сильно нездоровится и она предчувствует свою скорую кончину, и что у нее есть воспитанница, о которой, кроме самой Хельги, некому позаботиться. Сейчас она просит Генриха увезти девушку с собой, потому что ей, Хельге, совсем немного осталось.
Генрих очень обрадовался, когда узнал, что приемыш Хельги – та самая девушка Эльза, которая так и не выходила у него из головы.
–-…Я же вижу, что она тебе глянулась, сынок, – продолжала Хельга. – Когда натешишься, то пристрой ее к делу – Эльза многое умеет.
Хельга всегда называла вещи своими именами.
– Вечером я напою ее чаем с лисьим дурманом, увезешь ее. Да и за день девка так умается… Только не говори ей ничего, сынок, только не говори ничего.
Генрих лишь смог обескураженно пробормотать, не в силах сдержать охватившей его радости:
– Не волнуйтесь, матушка Хельга. Я позабочусь об Эльзе.
Глава 8
Эльза проснулась от негромкого стука колес… и увидела, что находится в карете, а напротив нее сидит Генрих, да еще и улыбается, как стянувший соседскую сметану кот.
– Где я? Почему я здесь? Почему ты здесь?
– Успокойся, пожалуйста. Все хорошо, – Генрих накрыл тонкую ладошку Эльзы своей. – У меня для тебя есть письмо от матушки Хельги.
– Что ты с ней сделал? Мама Хельга не умеет писать!
От волнения девушка перешла на "ты", а Генриха это только порадовало.
– Эльза, красавица моя, я писал. Надеюсь, уж ты поймешь, что сочинительство – не моя сильная сторона.
И все-таки Эльзе было тревожно, так тревожно, будто бы вот-вот она что-то потеряет. Эльза углубилась в слова, написанные четким мужским почерком. И действительно, матушка Хельга просила Эльзу позаботиться о Генрихе, рассказала, что знала его еще мальцом и что сейчас Генриху нужна именно она, Эльза.
И пусть "ее сердечко" не чурается любой,
