Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна
Вязаное полотно текло сверкающей волной. Мила лежала животом на постели, болтала босыми ногами. Час назад Хрийз отмывала её в купальне, тёрла жёсткой щёткой и сердито ругала за нежелание торчать в тёплой воде столько, сколько требуется, чтобы откиснуть. Многолетняя въевшаяся грязь уходить не хотела. Но практически ежедневные водные процедуры начали наконец-то брать верх. Растрескавшаяся, загрубевшая от систематического наплевательского отношения кожа на ступнях начала наконец-то заживать. Нежнее стали руки. Белее лицо.
— Сама захотела быть дамой, — пыхтела Хрийз, орудуя кактусовой щёткой на длинной ручке. — Вот и будешь дамой. А замарашек нам тут не надо.
— Р-р-р, — показывала Мила зубищи.
— А ну не рычать! — сердилась Хрийз. — На кого клыки щеришь, бестолочь?!
— Это я бестолочь?! — возмущалась Мила, выворачиваясь из рук. — Я?
— Ты — маленькая хорошенькая послушная внучка, — напоминала Хрийз уговор. — Ты не можешь огрызаться на любимую бабушку.
— Любимую!
— И любящую. Другие сказок не рассказывают.
Жаль, рубашка у Милы была всего одна. Сушить её магией — то ещё удовольствие. Но — грязнулям бой! Руки и зубы надо чистить до еды, во время еды и после еды. Не нравится, не лезь на постель.
Потом Хрийз устраивалась в кресле и вязала, вязала, вязала. Как когда-то давно, для Здеборы, — запоём. Руки пели под любимой работой, но душа металась в тоске: успеть бы. Хрийз очень хотела связать одежду для Милы раньше, чем вернётся сЧай. Ей понадобится вся её сила, когда он вернётся. Ему оберег связать, для него оберег, и укрывать его невидимой неуязвимой бронёй Жизни. Чтобы у младшего Рахсима не осталось никаких шансов на победу.
Если бы Хрийз могла молиться! Но она и в детстве не вписывала в картину своей жизни Бога, а уж в Третьем мире, с его могущественной магией и отрешённым Вечнотворящим, который ближе был к непроявленному бессознательному, чем к наделённой разумом и волей личности, это тем более не удалось. Ближе всего ей была максима из старого фильма, увиденного в юности еще там, в Геленджике: «Нет судьбы, кроме той, что творим мы сами».
Нет судьбы.
Есть Вязальщица Судеб, стихийный маг-хранитель мира.
И есть — вселенский насмешник Случай.
Когда осталось буквально несколько рядов — на полвечера работы, а сапожки уже были готовы и стояли у кровати, Мила не носила их, говорила, наденет сразу всё вместе, — в Сосновую Бухту вошли корабли Островов…
Хрийз не выдержала, вышла встречать сЧая на главную лестницу Высокого Замка. Там её все могли увидеть, и — видели. Младший Рахсим скрежетал зубами, наблюдая, как княжна, наплевав на все протоколы, вместе взятые, обнимает своего жениха. Парень, похоже, действительно безнадёжно влюбился, но его любовь не несла в себе весны и жизни. Смертельным прицелом смотрела она из его карих с золотом шальных глаз, Хрийз в последнее время начал сниться в кошмарах этот взгляд и эта поганая усмешка, один уголок рта чуть выше другого. Принадлежать такому? Никогда в жизни и никогда в смерти!
Вместе с летом спустились с гор на побережье и белые ночи. Небо лило сверху прозрачный зеленоватый свет, в котором терялись звёзды и бледно смотрелись луны. Хрийз обнимала сЧая, и не могла заставить себя разжать руки.
— Ну, что ты, ша доми, — говорил он нежно, дуя ей в макушку. — Ты так в меня не веришь?
— Верю, — отвечала Хрийз. — Но боюсь.
— Не бойся.
— Вели речке побежать вспять, — сердито предложила девушка. — Она побежит?
— Если подтолкнуть её магией, — да, — добродушно улыбаясь, отвечал сЧай.
Они сидели вдвоём на лестнице, на той самой, которую Хрийз превратила в тренажёр для собственного больного тела, и ласковый вечер трогал нежными пальчиками ночного ветра горящие щёки.
— Это нечестно, — возразила Хрийз. — Магия — универсальная отмычка, вот только платить за неё иногда приходится слишком дорого. сЧай…
— Да, ша доми?
В вечерних сумерках его лицо казалось тёмным и каким-то усталым. Ранен? Да разве же он скажет…
— Ведь, собственно, нет в правилах никаких запретов, — заговорила Хрийз. — Никаких, абсолютно. Мы можем… можем скрепить брак тайно, в храме Триединого, перед всеми стихиями и силами мира… Пышную свадьбу можно будет отпраздновать потом, а сейчас… сейчас…
Он молчал, и Хрийз вдруг испугалась, что он передумал, и теперь жениться больше не хочет. Может, и раньше не особенно хотел. Он же любил когда-то Хрийзтему-старшую, а теперь перед ним лишь её тело. Душа другая. Хрийзтема — другая. Кого он видит сейчас? Сгинувшую во тьме времён или живущую сейчас?
— Ты права, — сказал он наконец. — Права, ша доми…
— Тогда пойдём, — Хрийз поднялась, потянула любимого за руку. — Пойдём прямо сейчас. Пока у нас есть ещё время!
— Может быть, лучше сначала низвергнуть чудовище? — предложил сЧай серьёзно. — И бросить его уродливую башку к ногам прекраснейшей из дам.
Это он вспоминал какую-то героическую балладу, которую Хрийз не узнавала, и не могла узнать, потому что выросла в другом мире.
— Четыре дня, — сказала Хрийз. — Красть их у самих себя — глупо, любимый. А даже если… если вдруг… если… — даже подумать о страшном исходе поединка было жутко, не то, что вслух произнести, — я хочу сохранить в этом мире хотя бы твоего ребёнка.
— Сумасшедшая, — сказал сЧай. — Тебе пока еще нельзя рожать…
— А ты не безумен? — с обидой спросила она. — Тебя девушка зовёт в храм для совершения брака, а ты упираешься. Не хочешь? Не так любишь, как пытаешься показать? А зачем же ты тогда собрался за эту дурочку драться?
сЧай положил ладони ей на плечи. Хрийз старалась держаться прямо и не показывать охватившую тело нервную дрожь. Потому что это раньше свадьба была — где-то там, через дни и месяцы, после возвращения отца. А теперь свадьба внезапно оказалась рядом, перепрыгнув из будущего в настоящее одним безумным прыжком. Обряд, и… и всё, что с ним было связано. И это скручивало душу в узел из привычной боли, безумной надежды и непривычного, но такого сладкого, чувства, жидким огнём поджигавшего тело изнутри от макушки до пяток.
Потом был поцелуй, вырвавший обоих в лишённое ума безвременье. Никакой разум, никакой здравый смысл, ничего не могло больше помешать им.
— Пойдём, — сказал сЧай решительно. — Я знаю место. Но надо позвать свидетелей.
— Лилар и Мила, — тут же сказала Хрийз.
— Боевой маг и неумершая? Хорошая компания.
— Лучше всех, — твёрдо заверила Хрийз.
— Ичкрам Црнай, наш врач. И Дахар.
— И Ель Каменева. Я позову, она придёт.
