Весна, которой нам не хватит (СИ) - Летова Ефимия
Я смотрела, как юная пекарша щебечет весенней птичкой, чуть ли уложив Эймери на плечо свой по-деревенски мягкий объёмный бюст, и злилась. План был уже нарисован, чай выпит, а разговор всё не прекращался, и наконец, я не выдержала, встала, и положила руку ему на плечо:
- Идём.
Девушка помахала нам вслед без ответной неприязни: она не питала никаких планов относительно заезжего и явно не свободного мальёка, просто испытала к нему симпатию и не сочла нужным её скрывать. Все к нему испытывали симпатию!
- Ты чего? - Эймери ещё раз изучил план на салфетке, я тоже потянулась посмотреть и едва ли не зарычала, увидев нарисованное в уголке сердечко.
- Ничего!
Поздней весной и в начале лета здесь, наверное, сказочно красиво. Я опознала высаженные вдоль канала яблони и представила, как опадают в воду сплошным ковром крошечные белые и розовые лепестки. Может быть, мы с Эймери сможем съездить сюда ещё раз, просто так, недели через три, в мае, когда яблони зацветут? Только стоит ли копить эти светлые волшебные воспоминания, которые потом превратятся в болезненные, разъедающие сами себя раны?
Я умудрилась забыть номер дома матери Лиссы, но улица Белой лилии оказалась небольшой и находилась на самой окраине Флорбурга. Дома тут были старые, покосившиеся, совсем деревенские: заборы низкие и редкие ("а чего тут красть?!"), а окружавшие их сады больше напоминали огороды ("это у них, благородных малье, есть время для красивостей, а нам токмо польза нужна!"). По неказистым, в это весеннее время тёмным и пустым грядкам сновали то куры, то собаки, даже поросята. Люди тоже были, угрюмые, помятые и не особенно доброжелательные. Эймери окликнул одного, второго – но столкнулся только с косыми неприязненными взглядами. Наконец, к нам подошла полная неопрятная малья, которая выслушала вопрос и после напряжённых раздумий всё-таки ткнула в сторону одно из домов:
- Там Лия. Шестой дом её.
На этот раз об обуви я позаботилась, и не зря: погода была сухая, но ноги всё равно увязали в рыхлой, жирной и одновременно пыльной земле. Маленький домик матери Лиссы казался совсем заброшенным, так что я невольно подумала о худшем. Впрочем, случись что – соседи бы, наверное, знали? К тому же в будке у крыльца сидела худая, но всё же не истощённая собака, которая, кажется, так удивилась посетителям, что даже не стала лаять.
Эймери положил руки на забор и прикрыл глаза, а я нервно потопталась рядом, поглядывая то на собаку, то на тощую вылизывавшуюся на соседнем заборе кошку. У прелестного Флорбурга оказалась довольно унылая изнанка.
Наконец, Эймери открыл глаза.
- Ну, что?
- Ничего. Никаких особо бурных сцен, никакого проявления чаровства... или же местные жители предпочитают творить его дома за закрытыми дверями.
Вопреки моим страхам и опасениям, мать Лиссы Лия, если верить её соседке, Чайти вовсе не валялась бездыханным трупом посреди довольно убогой гостиной. Нет, она сидела в кресле-качалке, накрытом замусоленным пледом невнятного горчично-серого цвета, и вязала что-то пушистое, неожиданно чистого мятного оттенка, сосредоточенно считая петли. Дверь оказалась не заперта, и мы вошли тихо и незаметно, так что хозяйка заметила нас не сразу. Краем глаза я увидела, как Эйвери поглаживает пальцами дверной косяк, потом кладёт руку на дверную ручку... Женщина оторвалась от вязания, заметила нас и вскрикнула.
Узнать её было не трудно: такая же невысокая и худощавая, чем-то неуловимо похожая на местную живность малья средних лет.
- Вы кто?! – почти с ужасом воскликнула женщина, поднялась со своего кресла и попятилась к стене. Эймери не ответил ничего, он продолжал общаться с дверью и ручкой, потом нагнулся, опустился на колени и переключился на вязаный коврик у двери, а я успокаивающе взмахнула рукой:
- Не волнуйтесь, всё в порядке. Малья Чайти, вы меня не помните? Я из КИЛ, то есть, Колледжа, где работала...
Женщина подскочила ко мне и схватила меня за руки так крепко, что, кажется, кости хрустнули:
- Что с Лиссой? Что-то с Лиссой, да? Вы знаете, что с ней? Где она?!
Я выдохнула: надежда на то, что служанка нашлась, растаяла, как дым.
- Нет, – ответила я, и малья Лия поникла, будто бы ссохлась, опустилась в кресло, а я торопливо добавила. – Но мы бы очень хотели её найти. Вы уделите нам несколько минут?
Она ответила не сразу. Понаблюдала за Эймери, переползавшим от коврика к стоящим у входа пыльным сапогам.
- Это мой... друг. Он... помощник полиции. Консультант.
- Полиции! – с горечью отозвалась малья. – Я ходила в полицию восемь раз. Первый – через несколько дней после того, как побывала в этом проклятом Колледже. Они выслушали меня так... пренебрежительно. Мол, молодая вертихвостка, нагуляется и вернётся, да ещё и внука в подоле притащит, вот о чём волноваться нужно, мамаша! Но моя Лисси не такая. Кому об этом знать, как не мне?!
- Но ей уже было за двадцать, – осторожно сказала я. - Неужели у неё совсем не было... жениха? Или просто...
- Лисса была порядочная девушка! - вскинулась малья Чайти. – У неё не было любовников, если вы об этом. К тому же, она работала, много работала. Ну, когда бы ей было гулять-то и с кем? В этом вашем колледже её грузили с утра и до вечера! Да и в женихах ли счастье? Был у меня один такой, так сбежал через год после свадьбы, и брак не удержал! Все они такие…
- А вы поговорили тогда с директрисой?
- Ф-ф-ф! Директриса! Все они одинаковые! – не очень-то было понятно, кого подразумевает малья под этим "они", очевидно, всех богатых, благополучных и благородных. – Поговорила. Напыщенная эгоистичная женщина! Сказала, что Лисса намекала на желание уволиться, но потом попросту сбежала, не подписав документы, не отработав положенный срок, ещё и намекала на то, что за это полагается штраф! Лисса никогда бы так не поступила!
- Но где она тогда может быть?
Малья Чайти опять сжалась в комочек, очевидно, возмущение помогало ей отвлекаться от тягостных горестных мыслей.
- В полиции сказали, что не находили никого... никого похожего, – с тоской произнесла она. – Я только позавчера ездила во Флоттершайн, справлялась. И у нас тут тоже... её никто не видел уже полтора месяца, малье!
- Флорис. Хортенс. Можете звать меня просто Хортенс.
Эймери поднялся с колен, отряхнул брюки. Он показался мне бледнее обычного, и я вспомнила о малокровии, свойственном скверным, но было неуместно сейчас справляться о его самочувствии.
- Вы сказали, что Лиссе некогда было заводить романы и не с кем, – продолжила я. – Но в Колледже есть и студенты, и преподаватели... Богатые студенты. Кто-нибудь из них мог снять ей квартиру... Не отрицайте сразу, прошу вас!
- Хорошо, – мать Лиссы вздохнула, снова вернулась в кресло и взялась за вязание: я заметила, что узор вязки был на удивление аккуратный, ровный и чёткий. – Если так... она должна была понимать, что я беспокоюсь, что я с ума схожу! Она дала бы мне знать!
- Но вы бы стали осуждать её...
Я вдруг подумала, что примерно такой же разговор могла бы вести и с собственной матерью.
- А почему вы спрашиваете? – внезапно словно бы опомнилась малья. – Это из-за штрафов? Лисса уже не работает в Колледже... И у меня нет денег. Я ничего не буду платить! Если мой ребёнок сбежал, значит, это ваша вина!
Я закусила щёку. Стоит сейчас начать вести речь об убитом преподавателе – и женщина опять впадёт в панику...
- Никто не требует с вас денег малье, отнюдь. Дело в том, что малья Лисса исчезла не одна, – мягко вмешался в разговор Эймери. – Вместе с ней своё рабочее место в тот же день без предупреждения покинул один из преподавателей, неженатый мужчина, которому ещё не исполнилось и сорока. Мы ищем его. Может быть, просто совпадение, а может, и нет.
- Я понимаю, что моя вера в порядочность дочери звучит... нелепо. Слепой материнской привязанностью, – почти совсем спокойно произнесла малья Чайти, – однако... Да, я понимаю, о ком вы говорите. Лисса рассказывала мне о нём. Не думаю, что она стала бы скрывать, если бы они... К тому же вы сами сказали – этот мальёк не женат. Да, для девушки такая связь – бесчестье, но не для него, ему-то зачем сбегать? Наш мир лицемерен до крайности.
