А печаль холод греет - Дайана Рофф
– А я думал, что дела обстоят лучше, – всё же разочаровался Хэмфри, хотя до этого с тихим восхищением слушал меня.
– С чем? С эссентизмом или миром?
– И с тем, и с другим, – неохотно признал он, явно слепо надеясь на лучшее. Собственно, как и каждый из нас.
Я не удержалась от ядовитой усмешки.
– Надежда – удел абсолютно человеческий. Всегда ждёт того момента, когда все сдохнут, и только после этого умирает последней. Живучая тварь.
Хэмфри нахмурился на мои слова, но ничего не ответил, а начал сверлить строгим взглядом свой нож, заляпанный частичками овощей.
– Так ты поможешь мне? – через несколько секунд спросил наконец он.
– Хэмф! Помоги мне, пожалуйста! Хэмф!
Голос Олин раздался совершенно внезапно, как и грохот в соседней комнате, словно что-то упало. Или кто-то. Но Хэмфри не собирался спешить на помощь: ещё больше нахмурившись, он сжал нож и сделал несколько аккуратных движений, стараясь как можно лучше нарезать капусту.
– Нет.
– Что нет? – не понял мальчик, в недоумении заглядывая в мои глаза.
– Я не стану тебе помогать, – твёрдо заявила я, вставая из-за стола.
Брови собеседника от удивления поднялись выше очков.
– Почему?
– Ты ведь не помогаешь своей сестре. Да и брату, собственно, тоже.
– Причём тут это? – ещё больше растерялся Хэмфри, почти выронив нож из рук.
– Мы живём в такое время, когда каждому человеку очень важна поддержка – и не только физическая, но и моральная. Мы живём в такое время, когда человек может умереть в любую секунду. Мы живём в такое время, когда надо забыть все обиды, все ссоры, все неприятные эмоции по отношению друг к другу. Потому что если человек внезапно умрёт, если это будет твой близкий, то что от него останется? Какие воспоминания о нём будут, какие мысли и чувства? Ведь чтобы преодолеть боль, нужен свет – а это хорошие, радостные, тёплые воспоминания об умершем. А что останется у тебя об Олин, если она вдруг умрёт? Или что останется у неё о тебе? Ссоры, игнорирование, безразличие? Или всё же можно как-то всего этого избежать и сделать счастливых моментов как можно больше?
– Ты… предлагаешь помочь Олин и… сблизиться? – впервые Хэмфри настолько потерял всю свою уверенность, что сейчас ли не дрожал от переполняемых сомнений.
– Да, – понимая, что говорила до этого довольно жёстко, кивнула я головой, но ничуть не жалела о сказанном.
– Но ведь всё это приносит боль, – он вдруг жалобно поджал губу. – Я прекрасно понимаю, что воспоминания после того, как кто-то близкий умер, очень важны, но боль – сильнее, чем воспоминания. Так может, стоит просто сделать так, чтобы потом как можно меньше чувствовать боли? Может, стоит как раз-таки отделиться друг от друга, сталь более равнодушными друг другу, чтобы потом не было так больно…
– И так бы оно и получилось, но проблема в том, что для этого нужно очень много времени, которого сейчас нет уже у очень многих, – прямо сказала я, не жалея своего собеседника и собираясь быть жестокой, но честной. – Пойми, Хэмф, от боли не убежишь. Боль – самое важное чувство для людей. Именно она даёт им человечность. Даже самые злые люди могут склониться перед болью и выйти на свет. Равнодушие убьёт тебя рано или поздно, Хэмф, а вместе с тобой в могилу заберёт и Олин, и Джозефа, и маму.
– И тебя? – очень тихо спросил он, глядя на меня мокрыми глазами.
– Всех нас, – мрачно вздохнула я, потрепав его по кудрявой голове. – Поступки тоже возвращаются бумерангом, как и любовь.
Соседняя комната пахла совершенно по-другому: старые книги, свечи и горячий шоколад. Но насладиться родным запахом я не успела: перед глазами тут же появилась лежащая на полу Олин, которая прижимала к груди загипсованную руку и тихо плакала. Так, словно была самым одиноким человеком, лежащим посреди асфальтовой дороги под дождём и плевавшим на своё здоровье.
Всё равно никому не нужен.
– Что случилось?
– Упала и разбилась, – в каком-то трансе произнесла Олин, даже не посмотрев в мою сторону. – Сердце моего нет, больше нет… упало что-то разбилось.
Я решила оставаться такой же жёсткой.
– Из-за того, что тебя бросил парень да? Знаешь, вы же не жениться собрались, не жить долго и счастливо – всего лишь первая влюблённость, первая пора, которая, на самом деле, у тебя началась слишком рано. И зная тебя, я могу сказать, что ты потом очерствеешь: множество раз разбитое сердце наконец-то покроется толстой защитной плёнкой, что ни пулей не пробить, ни словами, ни поступками. Жизнь у тебя всего одна, и горевать так по каждому бросившему тебя парню слишком безнадёжно, страдаешь больше от своих же навязчивых мыслей, нежели от реальной моральной боли. «Отпусти и забудь» – не зря же Эльза пела эту песню, что всем так понравилась и запомнилась. Пойми, Олин, тебе самой проще будет забыть этого человека – у тебя ещё целая жизнь, чтобы найти себе того самого. Тебе всего двенадцать лет, так зачем страдать так рано? Зачем, если никто об этом всё равно не узнает? Зачем, если всем без разницы? Будь мне снова двенадцать, я бы что и делала, так это гуляла и веселилась, ведь не существует ничего лучшего беззаботного детства. И уж тем более не искала себе парней – ведь когда стала бы старше, то обязательно бы кого-нибудь нашла.
– Ты так легко
