Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
— Единственный способ победить — это забрать всё, — напомнила Мария. — Лишить его всего до последней крупицы: собственности, власти, влияния. Оставить его с одним лишь тщеславием, а затем забрать и его.
Её тёмные глаза вспыхнули глубокой решимостью.
— Мы станем настолько могущественными, настолько необъятными, что Кощей будет вынужден склониться перед нами. А когда он встанет на колени перед всем, что мы построим…
— Мы увидим, как его империя падёт, — прошептала Саша.
Если его бизнес — это все, что у него есть, подумала она, то я разрушу его до основания.
— Ты можешь это сделать? — спросила Мария серьезно. Ее рука скользнула к рубцу, который, как Саша знала, оставался на ее груди, на сердце. — Скажи мне правду, Саша, потому что это будет нелегко. В силе мало мудрости. В мести еще меньше.
— Я не хочу быть мудрой, — сказала Саша.
Лев был дураком, не так ли? Лев был убит по вине собственного отца, из-за брата, которого он слепо пытался спасти. Почему я должна быть другой?
— Я не хочу быть мудрой, — повторила она медленно. — Я хочу победить.
Постепенно губы Марии изогнулись в довольной улыбке.
— С чего ты начнешь, если захочешь лишить человека всего?
Ответ был очевиден. Саша изучала бизнес в одном из самых престижных университетов страны. Она понимала основные принципы — экономику выживания.
— Разрушу его ресурсы, — сказала она. — Лишу его доступа ко всему необходимому для существования.
— Хорошо, — кивнула Мария. — И?
— Поверну его союзников против него, — продолжила Саша. — Оборву его связи и влияние.
— Да. И?
Саша на мгновение задумалась.
— Уничтожу его армию, — ответила Саша без эмоций. — И оставшихся двух сыновей.
На этих словах Мария сияла. Её улыбка была яркой, почти ослепляющей.
— Сашенька, ты была рождена для этого.
Саша взглянула на своё отражение. Возможно, её глаза теперь были слишком широко раскрыты от того, что они видели слишком много. Но, может, она ошибалась, считая это уязвимостью. Возможно, теперь они были достаточно широко открыты, чтобы ничего не упустить.
— Тогда давай начнём, Маша, — сказала она, оборачиваясь к сестре и мрачно улыбаясь. — У нас много работы.
IV. 4
(В каждой легенде есть свой злодей)
Эрик Тэйлор не был злодеем; он просто был человеком, который играл теми картами, которые ему выпали. Да, пускай эти карты состояли в основном из доступа к наркотикам и фармацевтическим препаратам, а не из чего-то более полезного, например, трастового фонда. Но лучше это, чем играть с пустыми руками, — так он думал всегда.
Эрик был белым, происходил из семьи верхнего среднего класса, стандартно привлекательным, хоть и немного запоздалым «цветком», а еще своего рода поучительной историей для современного мира. Умный, конечно, но не настолько умный. Неуважающий отец, пьяная мать из благородных WASP. История знакомая, хотя в наши дни уже не принято испытывать сочувствие к таким моральным пустотам. Неразделённая любовь? О, разумеется, и на всю жизнь. Эрик всегда был вторым после кого-то — чаще всего после старшего брата, который поступил в Гарвард, затем в Колумбийскую школу права и теперь уверенно двигался к тому, чтобы стать… кем угодно. Судьёй Верховного суда, например. Сейчас Эндрю Тейлор работал клерком у судьи в Чикаго, но что это меняло? Вероятно, когда-нибудь он станет сенатором, и когда это случится, Эндрю, наверняка, поблагодарит свои скромные корни и сделает вид, что никогда не запирал Эрика в шкафу, будучи капитаном футбольной команды в школе-интернате.
Может быть, со стороны Эрика было глупо жалеть себя, но, по правде говоря, никто другой этого за него не делает. Конечно, его мать была слишком пьяна, чтобы заметить, что Эрик существует, а отец называл его разочарованием больше раз, чем говорил «я тебя люблю». (И последнее случалось достаточно редко, чтобы пересчитать такие моменты на пальцах одной руки. Один из них, к слову, произошёл во время интервью для местной газеты, которую никто всерьёз не воспринимал.) Но никто действительно не заботился о том, повлияло ли это на развитие Эрика. Психотерапевт время от времени проявлял заботу — его назначили после того, как Эрик в десятом классе пережил серьёзный нервный срыв и сиганул с лестницы в школе. Но в основном забота сводилась к выписыванию рецептов и предоставлению той свободы действий, которая бывает лишь от равнодушия. (Эрик не хотел принижать профессию. Он был уверен, что где-то есть психиатры, которые действительно выполняют свою работу. Просто ему таких никогда не попадалось.)
Так что да, Эрик продавал Аддералл. И Лексапро. И Риталин. И другие препараты, которые строительные рабочие принимали, чтобы не заснуть, сидя в кране. Эти препараты он получал после того, как жаловался своему терапевту, что антидепрессанты вызывают у него сонливость. И да, он давал таблетки своим одноклассникам — «давал» — конечно, не совсем точное слово, но они могли себе это позволить. (Он не был злодеем.)
Был ли это секрет? Нет. Стало ли это бизнесом? Да. Однажды Эрик чуть было не попал в неприятности, наступив на ногу фармацевтическому синдикату, уже обосновавшемуся на кампусе Нью-Йоркского университета. Но когда у того врача отозвали лицензию (анонимные звонки; странно, что такие звонки так редко отслеживаются), Эрик оказался окружён сетью людей, отчаянно нуждавшихся в лекарствах. А разве американская медицинская система не была чертовски сломана? Кому он на самом деле вредил? Фармацевтическим компаниям? Он думал, что они вполне способны пережить этот ущерб.
Затем он встретил Бабу Ягу. Ну, не совсем её, а её старшую дочь, известную просто как Марья.
— Как в сказке? — спросил Эрик, потому что он не был дураком. Он читал книги.
— Конечно, — ответила Марья. — Как в сказке.
В сказках принцесса по имени Марья Моревна побеждает Кощея Бессмертного. Вроде бы. Потом её муж всё портит, но Марья всё равно побеждает в конце.
— Марья не работает на Бабу Ягу, — заметил Эрик, но девушку не интересовали детали.
— Ты хочешь получить деньги или нет? — спросила она.
Эрик любил людей, которые сразу переходят к делу.
— Как ты меня нашла? — спросил он.
Она улыбнулась. Её улыбка была слегка тревожной.
— Магия, — соскользнуло с ее ягодных губ. Ему она всё равно понравилась, даже если и не сразу перешла к делу. Он предпочитал прямолинейность, но и сам мог поиграть в кокетство. Или, по крайней мере, думал, что мог.
Он стал погружаться в маленькие мечты о ней. Не о Марье, конечно (ведь она носила золотое обручальное кольцо
