Заклятие на любовь - Анна Сергеевна Платунова
Голубок очертил круг над моей головой и аккуратно приземлился ко мне на колени.
– Пеппилотту Гриллиан ждут в десятой аудитории на примерку платья, – пропел он и, развернувшись, превратился в записку.
– Ой! – прошептала я.
Папин почерк я узнала сразу: я видела его почти так же часто, как и самого отца, сидящего над документами.
«Дорогая дочь, прости, что не писал так долго. Я несколько раз садился за стол, намереваясь написать длинное, обстоятельное письмо, но так и не сумел. Слишком многое мне хотелось сказать, и лучше сделать это, глядя тебе в глаза. Скоро у нас появится много времени на разговоры. Не думай, что я забыл о тебе. Я знаю, что ты жива, здорова и обзавелась друзьями. Поздравляю тебя с появлением фамильяра. Я никогда не говорил, что фамильяром твоей мамы тоже была лисичка. Она еще несколько часов пробыла рядом со мной и поддерживала меня, после того как я потерял мою драгоценную Амалию… Но сейчас не об этом. Надеюсь, тебе понравится ткань для платья, которую я выбрал. И понравится портниха. Ты заслужила хорошенько отдохнуть и повеселиться».
Я прижала записку к лицу, вдыхая едва уловимый запах можжевельника – аромат папиной магии. А еще лист бумаги удачно скрыл слезы, навернувшиеся на глаза.
– Ди, проводи меня, – попросила я дрогнувшим голосом.
Он не стал выспрашивать, что случилось. Ди очень понимающий, когда нужно. Только сказал:
– Я верил, что голубок прилетит.
– Посмотрим еще, что там за портниха, – отмахнулась я с притворным безразличием. – Чего ждать провинциальной баронессе…
В коридорах академии творилось столпотворение. Мы с Ди еле протолкались к десятой аудитории, в обычное время – кладовке для трав и зелий. В таком маленьком помещении едва ли поместится кто-то кроме меня и портнихи. Воображение нарисовало бабульку с корзиной шерстяных ниток в руках.
– Иди, я подожду, – напутствовал меня Ди.
Я отворила дверь и нос к носу столкнулась с чопорной дамой в шляпке и платье из тонкой шерсти, украшенном по подолу вышивкой. В углу между полок притулился манекен. На сундуке сидела и скучала, подперев щеку ладонью, молоденькая швея-помощница.
– Пеппилотта Гриллиан? – церемонно спросила дама. – Мадам Вереснет, модистка королевского двора, к вашим услугам.
57
Модистка королевского двора? Понятненько! Папа в своем репертуаре: извинения за то, что не писал все это время, он облек в дорогую упаковку.
– Выбирайте ткань, – предложила мадам Вереснет.
Помощница подскочила и откинула крышку сундука. Внутри лежали несколько отрезов лучшей ткани разных цветов и текстур. По одному отрезу за каждую неделю молчания… Не знаю даже, что я чувствовала. Обиду? Недоумение? На платье уйдет только один отрез, а остальные – деньги, выброшенные на ветер.
Я наклонилась, перебирая ткань. Плотная… Гладкая… С кружевными вставками, легкая и полупрозрачная – как в лучшей швейной лавке в центре столицы. Внизу обнаружился изумрудный атлас, я сама выбрала его летом. Я провела ладонью по прохладной материи. Невероятно красивая и абсолютно не годная для толстухи Пеппи.
– Я доверяю вашему вкусу, – сказала я наконец.
Мадам Вереснет взяла меня за плечи, подняла, развернула к свету и обошла кругом, как художник вокруг незавершенной скульптуры. При этом она страдальчески морщилась, вероятно, подсчитывая, сколько метров ткани уйдет на мою корпулентную тушку.
– Зеленый вам не к лицу, – сказала она. – Будь у вас рыжие волосы, он бы отменно оттенил их, а бледной коже придал мраморную матовость.
Рыжие волосы? Первым делом я, конечно, вздохнула о своих пышных локонах, а потом неожиданно для себя самой вспомнила про Морковину. Сидит дома, поди, грызет гранит науки и вздыхает. А то и слезы льет, пока никто не видит.
– Кто заплатит вам за работу? – прищурилась я.
Королевские модистки явно не за спасибо шьют бальные платья для провинциальных баронесс.
– Богатый благотворитель, который предпочел остаться неизвестным, – степенно произнесла мадам Вереснет. – Он организовал фонд помощи студенткам, родители которых не в состоянии оплатить им наряд.
О как! Ну, папа, ну, государственный мозг! Ты даже не знаешь, как меня выручил.
– Минутку! – прервала я портниху, выглянула в коридор, отыскала взглядом Ди, погруженного в чтение учебника, и попросила: – Приведи сюда поскорее Клару!
За что люблю этого парня – так это за то, что он никогда не задает пустых вопросов и не тратит время напрасно.
– Хорошо, – только и сказал он.
Зато мадам Вереснет закидала вопросами, а когда узнала, что придется шить два платья вместо одного, сердито поджала губы и попыталась выкрутиться.
– Про вторую девушку разговора не было!
– Вот как? – Я уперла руки в бока и сверкнула глазами. – Вероятно, вы надеялись оставить себе ткань, которая не пригодится на платье, да только, боюсь, благотворитель будет не в восторге, когда узнает о ваших махинациях!
– Ты угрожаешь мне, девчонка?
Помощница испуганно заморгала и попыталась втиснуться между стеной и сундуком, а у меня, наоборот, будто открылось второе дыхание: я на своем веку и не с такими нахалками бодалась. Старая добрая Алисия внутри моего грузного тела расправила плечи и задрала подбородок.
– Угрожаю, да. – В моем голосе сквозило ледяное спокойствие. – Просто поверьте на слово: если вы не выполните мою… скажем вежливо… просьбу, недолго задержитесь в должности королевской модистки.
Мадам открыла рот, готовясь извергнуть отборную ругань, но что-то в моей позе или выражении моего лица ее переубедило. Пока она собиралась с мыслями, в коридоре раздались голоса.
– Иди же!
– Зачем? Никто не станет шить мне платье!
Судя по звукам, сопровождающим диалог, Димитрий открывал дверь, а Клара снова пыталась ее закрыть. Боролись не на шутку. Пришлось вмешаться и втащить упирающуюся Морковь в кладовку.
– Щедрый благотворитель организовал фонд для таких, как мы, – выпалила я. – Выбирай ткань!
– Ч-что?.. – выдохнула та.
– Вообще-то… – подняла палец модистка.
– А вам пока никто права голоса не давал!
Мадам Вереснет стушевалась под моим гневным взглядом.
– В конце концов, если нам понравится ваша работа, отрезы, которые не пошли в дело, заберете себе. И благотворитель, я уверена, заплатит за оба платья, – сообщила я примирительно.
Лучше худой мир, чем булавки, забытые в лифе платья, непрочные швы и кривой подол.
– О-о-о! – восхищенно выдохнула Морковина, вынимая из сундука мой великолепный изумрудный атлас.
Вероятно, меня перекосило, потому как Клара непонимающе заморгала.
– Ты уже выбрала эту ткань?
Я выдавила из себя слово «нет», а следом за ним улыбку. Клара обняла отрез, прижала его к груди, точно лучшего друга.
– Пеппи, как здорово! Да продлит Солнцеликая дни нашего доброго благотворителя.
