Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

Я не удержалась и попыталась поймать эту мимолетную улыбку – коснулась пальцем его губ. Очень легко, всего на секунду…

– Не хулигань, – предостерёг Кош Невмертич.

– И не думала, – вздохнула я и дотронулась до его покрасневшей скулы. – И бить вас не хотела. Вот совсем не хотела! А кто такой зохак?

Ректор не успел ответить, потому что по коридору к нам навстречу бежали Ягушевская и Будимирович.

– Что случилось, Кош?! – Ягушевская увидела нас и остановилась, как вкопанная.

Слободан, как будто, тоже был озадачен – он замедлил шаг и чуть нахмурился.

– Она пошла танцевать, и мы не уследили, – повинился он. – Что произошло?

– На Баюнова напал зохак, – ответил Кош Невмертич, проходя мимо и не глядя на своих коллег.

Меня порадовало, что он не отпустил меня, и что не замедлили шага. Пусть унесёт меня из «ПриМы» на руках, и подальше, за сто морей и целует везде…

– Какой зохак?! – изумилась Ягушевская.

Они с Будимировичем потянулись за нами, но Кош Невмертич не стал ничего объяснять. По-моему, он был зол, и это ещё больше меня обрадовало. Ведь злился-то он не на меня? На меня-то за что?

– Кош Невмертич... – начал Слободан, но Ягушевская остановила его жестом, и он послушно замолчал.

Ректор прошел мимо зала, где грохотала музыка, мимо изумлённых студентов, выскочивших зачем-то в коридор, по лестнице, мимо гардероба… И только когда мы очутились на улице, под пронзительным сырым ветром, я вспомнила, что на мне только лёгкое короткое платье.

– Моё пальто! – воскликнула я.

Мы были уже у ворот «ПриМы», и Кош Невмертич остановился, поставив меня на ноги. Я поёжилась, обхватив себя за плечи, но возвращаться мы нем стали. Ректор снял с себя пиджак и накинул его на меня, застегнув пуговицы, а потом опять подхватил меня на руки и понес.

– И что это? – возмутилась я, потому что сейчас была лишена возможности обхватить его за шею. – Это что за смирительная рубашка?! А моё пальто?!

– Барбара заберёт, – ответил он, поднося меня к серому «лексусу».

Дверца автомобиля открылась сама собой, и Кош Невмертич отправил меня в салон. Я завалилась на заднее сиденье неуклюже, запакованная в пиджак, как сосиска в вискофан, и первым делом стащила пиджак через голову. Ректор тем временем сел за руль и повернул ключ в замке зажигания.

– Куда мы едем? – спросила я, высунувшись между спинок передних сидений.

– На Гагаринскую, – раздалось в ответ. – Ко мне домой.

Вечер становился всё чудеснее и чудеснее. И всё больше мне нравился. Я откинулась на мягкое сиденье и опустила голову, чтобы ректор не заметил, как я улыбаюсь. Теперь я была благодарна этому зохаку. И почему он не догадался напасть пораньше?

Серый «лексус» вёз меня по улицам моего города, и за рулём сидел тот, кого я больше всех мечтала видеть рядом. Это было почти счастье.

Автомобиль свернул на Гагаринскую и остановился во дворе, перед знакомым домом со стеклянной крышей-куполом. Я потянула дверную ручку, но ректор вышел первым и открыл передо мной дверцу, крепко взяв за руку. Он так и повел меня к себе – не отпуская мою руку, обняв за плечи.

Мы поднялись на низкое крыльцо и ректор сказал невпопад, прищелкнув пальцами:

– Кощей прибыл.

– Аутентичность подтверждена, – ответил приятный женский голос. – Добро пожаловать.

Входная дверь распахнулась, и в темном коридоре вспыхнул мягкий желтый свет. Едва мы вошли, дверь за нами закрылась, и Кош Невмертич отпустил меня.

– Ну вот мы и одни, – сказал он, протягивая ко мне руку.

Сердце сладко ёкнуло, но обниматься ректор не пожелал, а выпутал из моих волос серое пёрышко и показал мне.

– Ни дня без приключений, – Кош Невмертич прошёл в кухню, а я поплелась за ним следом. – Ты притягиваешь неприятности, Краснова.

– Опять эта поганка! – произнесла я в сердцах, рассердившись не столько на эту проклятую красноглазую птицу, сколько на то, что романтический настрой был уничтожен.

– Прямо преследует, – поддакнул ректор, открывая холодильник и уже привычно разливая по бокалам воду. – Красивое платье.

– Что? – не сразу поняла я, о чем он говорит.

– Красивое платье, – повторил он. – Тебе очень идет. И ты тоже очень красивая. Хочу попросить кое о чем…

– О чем? – я посмотрела на него, уже понимая, что соглашусь на всё. Привёз к себе домой… красивое платье… и я красивая… тут было отчего сойти с ума.

– Сейчас я хочу услышать всё, что произошло с тобой – сказал он, отпивая воды. – С самого начала.

Ну вот. И снова облом. Я насупилась, но Кош Невмертич невозмутимо подал мне бокал. Я сделала глоток. Вода была ледяная – зубы заломило. Зато в голове волшебным образом прояснилось.

– Вам же сказали, – забормотала я, но ректор меня перебил.

– С самого начала, – повторил он. – С того дня, когда ты устроила пожар в «Седьмых небесах».

– Хорошо, с самого начала, – вздохнула я, забираясь на высокий стул и возводя слова к потолку. – Царёв позвал меня, я не хотела идти… честное слово, не хотела…

Я рассказывала, а ректор внимательно слушал. Иногда он просил повторить, иногда что-то уточнял. Мне казалось смешным такое любопытство. Ну ладно два раза повторять, как мы с Анчуткиным испытывали петерсит – это можно было объяснить интересом препода к талантливому студенту. Но зачем заставлять меня трижды пересказывать, как я нашла бездыханного Облачара в коридоре, и о чем мы говорили с Быковым? Да, я рассказала всё и про Быкова, втайне надеясь, что Кош Невмертич приревнует. Я расписала в красках, как Баюнов выманил меня из зала, и аж подпрыгивала на стуле, дожидаясь, как ректор начнет оправдываться и объяснять, почему он был с Морелли в ресторане. Но Кош Невмертич внезапно потерял интерес к моему рассказу. Я замолчала, а ректор так и сидел, задумчиво изучая взглядом столешницу. Будто читал там древние заклинания. Я даже скосила глаза – нет ли там чего интересного. Но столешница была обыкновенной, и вода была выпита из бокалов до последней капли, а ректор продолжал хранить молчание. Я подождала, подождала ещё, поёрзала на стуле, переставила бокал – молчание. Уснул, что ли?

– Может, и вы мне что-нибудь расскажете? – не выдержала я. – Например, кто такой зохак и что ему было от меня нужно?

Кош Невмертич встрепенулся, словно и правда спал. Посмотрел на меня невидящими глазами, а потом спросил:

– Ты голодная? Заказать что-нибудь?

– Лучше расскажите…

– Хочешь стейк или заказать суши? – он раскрыл ладонь, и в неё тут же слетел сотовый телефон с холодильника.

– Не хочу я ничего!

Он опять увиливал, опять не хотел рассказывать! А ведь я, между прочим, надеялась на ответную откровенность. Если нет надежды на взаимность.

– А сами что хотите? – спросила я грубо. – Или в ресторане наелись?

Кош Невмертич посмотрел на меня как-то странно – и ласково, и печально. Так он смотрел, когда притащился пьяный. И пропахший духами. Типа мамиными.

– Да, наелся, – согласился он, вставая и набирая на телефоне номер. – «Пища ангелов»? Заказ примите, пожалуйста.

Я замерла на стуле, услышав название знакомого кафетерия.

– «Крестьянку под вуалью», – продолжал ректор. – Двойную порцию.

Он назвал адрес, поблагодарил и отключил телефон.

– Угадал, Краснова? Это лучше суши?

Я промолчала. «Крестьянка под вуалью». Мой любимый десерт. Запеченные яблоки, джем, взбитые сливки, присыпанные ржаной золотистой крошкой. Ни за что не поверю, что угадал. Вызнал. И в нужный момент преподнес, чтобы произвести впечатление. Как бы мне хотелось верить, что Кош Невмертич узнавал о моих привычках и пристрастиях не с научной точки зрения… Может, спросить? Вдруг ответит?..

– Если хочешь принять душ, полотенце в твоей комнате, – сказал Кош Невмертич.

Душ? Моя комната? Сердце у меня пустилось вскачь. Да сколько можно мною играть? То красавицей называет, то смотрит мимо, то желания угадывает, а теперь «прими душ»!

– В «Иву» я не еду? – уточнила я на всякий случай.