Эдриан Феникс - Взмах крыльев
Рука сжала плечо Хэзер. Она напряглась и, пораженная, посмотрела вверх, в летние зеленые глаза. Вон смотрел на нее поверх очков.
— Ты слышишь меня?
Она тряхнула головой.
— Прости. Нет.
Бродяга отпустил ее.
— Данте что-нибудь сказал? — спросил он.
Да. Беги от меня как можно дальше.
— Он упомянул ДеНуара, но я не знаю почему.
Симона втянула воздух, челюсть Вона напряглась.
— Мы потеряли связь с Люсьеном,— с мрачным лицом произнес он.
— Он еще несколько раз произнес «sanctus», — продолжила Хэзер, — я думаю, это латынь из Библии, но не знаю, почему он говорил это. Он был потрясен, ранен.
Вон посмотрел вниз по улице, погладил пальцем усы. Затем наклонил голову, словно слушал что-то. Через некоторое время он произнес:
— Данте просил Трея найти место, где остановился Ронин и его жуткий дружок.
Он сосредоточил свое внимание на Симоне. Она встретила его взгляд, слушая, ее бледное лицо расслабилось.
Они общаются каким-то образом. Хэзер смотрела то на одного, то на другого, чувствуя себя отрезанной, вне команды. И одинокой.
Симона кивнула. Она перевела взгляд на Хэзер и улыбнулась.
— Мы должны поехать домой и поговорить с mon frère. Он узнает, куда направился Данте.
— Ты не можешь позвонить ему? — спросила Хэзер. — Или поговорить с ним?
Она постучала по виску.
Симона засмеялась.
— Ты изменилась с того момента, как мы в последний раз разговаривали. Нет. Он не слушает, когда онлайн. Пошли.
— Дерьмо. — Хэзер потерла лицо, усталость ослабляла ее концентрацию. — Хорошо. Но мы собираемся достать адрес Ронина, верно? И последовать за ублюдком?
Огонь загорелся в темных глазах Симоны. Ее губы растянулись, обнажая кончики клыков.
— О да! — сказала она.
* * *
— Ты знал мою мать?
Изумленный энергией Создателя, от которой все еще покалывало тело, Люсьен посмотрел в полные недоверия глаза Данте с золотыми крапинками и понял, что говорил вслух, что когда открыл глаза, ему не привиделось прекрасное лицо сына.
Данте сбросил его руку и, выскользнув из-под него, поднялся на ноги. Кровь текла из его носа. Мышцы дрожали. Ярость пронизывала его ауру, делая почти черной.
— Дитя, послушай…
— Ты знал ее все это время? И ничего не говорил?
Люсьен рухнул на колени, крылья затрепетали позади. Его исцелившаяся — или обновленная — кожа была нежной. Он почувствовал вкус крови Данте во рту, сладкий, темный и пьянящий.
Дитя, как много крови ты влил в меня?
— Я ждал подходящего момента, — сказал Люсьен.
— Как насчет ночи, когда мы встретились? — спросил Данте хриплым голосом, полным ярости. — А? Почему не тогда? — Его взгляд упал на подвеску, висящую на шее Люсьена. — Твою мать! — Он отвернулся, на скулах заходили желваки, и рассеяно вытер нос, размазывая кровь по лицу и тыльной стороне ладони.
Люсьен встал, хлопая крыльями, отчего по залу прошелся прохладный ночной воздух. На мгновение плотный запах ладана и воска испарился.
Люсьен вспомнил боль, которая взорвалась в голове и сбросила его с небес, вспомнил ярость и печаль, которые полились через связь. И с замиранием сердца вспомнил, что щиты Данте были разрушены.
Но как? Был ли это кто-то или что-то?
— Какого черта ты не сказал мне?
— Тогда тебе со многим нужно было разобраться, — сказал Люсьен тихим успокаивающим голосом. — Я не хотел добавлять тебе проблем.
Данте зажмурился и вздрогнул.
— Позволь мне забрать тебя домой, — сказал Люсьен, подходя ближе. Древесина скрипела под ногами. — Ты ранен и истощен. Данте, s’il te plaît[52].
Данте посмотрел на него, глаза сверкали, лицо оставалась равнодушным. Он отошел назад по проходу.
— Какая у нее фамилия? Женевьева?..
— Позже, после Сна. Я не думаю, что ты понимаешь, насколько сильно пострадал.
— Нет! — закричал Данте. — Скажи мне, черт подери! Какая у меня фамилия?
Люсьен вздохнул.
— Батист.
— Батист, — повторил Данте. Огонь погас в его глазах. Он пошатнулся и схватился за спинку скамьи. — Женевьева Батист.
— Позволь мне забрать тебя домой. — Сделав еще шаг, Люсьен протянул руку.
Данте посмотрел на него, и сердце Люсьена сжалось. Он увидел голодного и раненого незнакомца с пристани: красивого и смертельно опасного мальчика, готового иссушить его до последней капли крови без раздумий.
Его друг, его дитя, его товарищ исчез. Подвеска с руной в форме «Х» обжигала кожу, словно лед.
— Моего отца ты тоже знал?
— Данте... хватит. Не сейчас.
Порыв влажного от дождя воздуха, пахнущего гвоздикой и старой кожей, пронесся по собору. Вон внезапно оказался рядом с Данте. Бродяга посмотрел вверх на дыру в потолке и присвистнул.
— Дерьмо! Кому-то точно не понравится новая система вентиляции.
Взгляд Вона перешел от разрушенного потолка к окрашенным кровью скамьям, затем к Люсьену. Он задумчиво погладил свои усы, долго удерживая взгляд Люсьена, и тот не сомневался, что llygad ощутил и учуял напряжение между ним и Данте. Вопросы светились в глазах бродяги, вопросы, которые он не высказал.
Вон посмотрел на Данте.
— Ты в порядке?
Данте покачал головой.
— Je sais pas[53].
— Я слышал про лживого ублюдка Ронина, — сказал Вон.— И про Джея. Мне жаль, парень.
Данте отвел взгляд, плотно сжимая челюсть, напряженное тело практически вибрировало от ярости. Кровь текла из носа.
Люсьен выпрямился, пораженный словами бродяги. Что произошло с тех пор, как он приземлился на кладбище Сент-Луис №3 и разобрался с Локи? Ронин разрушил щиты Данте? Разбудил его воспоминания?
Нахмурившись, Вон коснулся рукой лба Данте.
— Ты горишь.
— Я мог бы гореть вечность, llygad, но этого было бы мало.
Люсьен почувствовал, как Вон тянется к незащищенному разуму Данте.
— Нет! — закричал он.
Вон отдернул руку от лица Данте и сделал шаг назад. Бисеринки пота выступили на его лбу. Он прикоснулся дрожащей рукой к виску. Посмотрел на Данте, лицо выражало удивление.
Данте встретил его взгляд. Красные и золотые полосы пронзили его темную радужку. Сделав шаг, он сжал плечо llygad измазанной кровью рукой.
— Позже, mon ami.
Люсьену он не сказал ничего.
Опустив руку, Данте развернулся и пошел по проходу. Когда он подошел к распахнутым дверям, то остановился и раскинул руки, касаясь пальцами вершин скамей по обе стороны от себя.
