Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
Нуна с каса-обакэ, расположившимся у неё на плече и по-прежнему укрывающим её от дождя, не спешила слезать с лошади, а поглядывала в сторону Сюаньму, когда он помогал евнуху Квону удержаться на ногах. Молодая госпожа Ли и остальные торговцы успели скрыться внутри помещения, слуга или помощник хозяина вышел, чтобы отвести промокших и уставших лошадей в конюшни и накормить их, но нуна намеренно отвернулась от него. Сюаньму приблизился к ней, и их взгляды пересеклись.
— Помочь? — В его голосе прозвучала неуверенность: нуна была слишком храброй и независимой по своей натуре — вряд ли она нуждалась в помощи монаха.
Она поджала губы, продолжая смотреть в его глаза.
Тогда Сюаньму вытянул руку, чтобы всё же помочь ей спуститься. Нуна посадила каса-обакэ рядом с собой на лошадь, сама наклонилась, положила руки на плечи монаха и соскользнула. Он не ожидал, что она спрыгнет не на землю, а повиснет у него на шее. Сюаньму поймал её за талию, застыл на месте и сглотнул, как только их взгляды вновь пересеклись.
— Фня-фня? — прокомментировал их действия каса-обакэ с вопросительной интонацией. А может, он и просто произнёс что-то невнятное, но почему-то монаху на миг показалось, что промокший красный зонтик осуждал их.
Нуна грызла свои губы, продолжая смотреть Сюаньму в глаза. Он вновь сглотнул и медленно опустил её на землю, быстро убрал руки, спрятал их за спиной и поспешил зайти на постоялый двор. Он тупо пялился себе под ноги, вспоминая поцелуй в ночь полнолуния, как вдруг его окликнул знакомый мужской голос:
— Монах Шуаньму, не ожидал тебя встретить в Ханыльсане.
За эти четыре дня все новые знакомые решили собраться в одном месте.
Глава 12
Янтарь поднимается в гору
Неведомая сила тянула Кохаку к Рури. Беззвёздное вечернее небо своей темнотой скрывало её смущение и покрасневшие щёки, по лицу текли капли дождя — такие же холодные, как и её замёрзшая кожа. Оставив её одну, Рури ускользнул на постоялый двор, хлюпая промокшей войлочной обувью по грязи. Кохаку улыбнулась и повернулась к каса-обакэ, дожидающемуся её верхом на лошади; она вытянула руки, и Дзадза с радостным «фня» прыгнул в её объятия, планируя в воздухе, но придавливаемый тяжестью дождя, который настойчиво продолжал барабанить.
В руках Кохаку зонтик сложился и ещё больше забрызгал её с ног до головы, но она только рассмеялась.
— Пойдём греться, Дзадза.
Её совершенно не смущало, что на постоялый двор она вошла с существом, от которого хозяин испытал дикий ужас. Страх застыл в его глазах, мужчина в возрасте, стоявший за прилавком и общающийся с постояльцами, отступил назад и вжался спиной в стену.
— Ч-что это за чудовище? Уберите его!
Торговцы из Цзяожи как-то слишком спокойно отреагировали на появление каса-обакэ, лишь молодая госпожа Ли запаниковала. Возможно, из-за близости с Хунсюем по территории Цзяожи бродило большее количество нечисти, чем по Сонгусылю, поэтому тамошние уроженцы уже привыкли — в особенности торговцы, которые много ездили по городам и странам, а не сидели у себя в резиденции за множеством дверей и замков. Кохаку покрепче прижала каса-обакэ к себе.
— Никакое он не чудовище, — фыркнула она, но постаралась отнестись к хозяину постоялого двора с пониманием. — Он безобидный, не бойтесь.
— Ханыльсан* — не место для нечисти!
* Ханыльсан (кор. 하늘산) — дословно «Небесная гора».
Вдруг где-то сбоку раздался голос. Кохаку даже подумать не могла, что услышит его по дороге в Анджу.
— Не ожидал вас здесь увидеть, прин…
Не успел он договорить предложение, как её глаза расширились от ужаса, она напряглась, сорвалась с места и со всей силы помчалась к нему. Всего в нескольких джа от неё рядом с Рури стоял Ю Сынвон и улыбался, как она, вмиг оказавшись перед ним, уже накрыла его губы своей ладонью. Их взгляды пересеклись, после чего он закашлялся и поправился, как только она убрала руку:
— Кон, дева Кон.*
* В корейском принцесса звучит как «конджу» (кор. 공주), поэтому генерал Ю называет её девой Кон (кор. 공(孔)), т. к. уже произнёс первый слог.
Кохаку изогнула брови, одна даже дёрнулась несколько раз, и зажмурилась. Выкрутился он — ничего больше не скажешь.
— А вы какими судьбами, генерал Ю?
— Так её зовут Кон, — послышался голос молодой госпожи Ли со стороны. За четыре дня пути ни Рури, ни слуги Кохаку ни разу не обратились к ней по имени, называли лишь «нуна» и «госпожа», поэтому никто из каравана не знал её имени.
Она переживала, что до короля быстро дойдут слухи об её исчезновении и что он отправит поисковый отряд, чего она не просто не желала, а не могла допустить. Наложница Ча всегда заботилась о ней, растила и воспитывала как родного ребёнка; если она сказала повидаться с дамой Пён, Кохаку должна исполнить её волю — из всех людей не только во дворце, но и во всём Сонгусыле, ей она доверяла больше всех. Более того, наложница Ча была единственной, кто знал секрет «своей дочери».
— По делам. — Лицо Ю Сынвона просияло довольной и загадочной улыбкой.
Кохаку посильнее прижала к себе Дзадза так, что его жёлтый глаз практически уткнулся в её мокрую грудь, но зонтик заспорил, зашевелил бамбуковой ножкой и забормотал что-то невнятное, пока не развернулся, чтобы видеть генерала.
— Каким же делам? И как давно вы покинули Сонбак?
— Сразу за вами, дева Кон, — насмешливо ответил Ю Сынвон, в его золотистых глазах, напоминающих на её голодный желудок медовое печенье, блестели озорные огоньки. Кохаку недоумённо изогнула брови: получается, он знал, что она сбежала из Сонбака, и последовал за ними? Но как он тогда умудрился обогнать их?
Она ужасно хотела переспросить и разобраться в смысле, вложенном в слова «сразу за вами», но заставила себя сдержаться.
— Вот как, — просто проговорила Кохаку и прикусила нижнюю губу. Неужели Ю Сынвон следил за ней? Но они вроде помирились и решили доверять друг другу после разговора в заброшенном храме…
На шее из-под его чёрного чогори вдруг выглянула мышиная голова: Джик выполз из ткани и оказался у генерала на плече. Кохаку непонимающе смотрела на обоих: во-первых, теперь она догадывалась, что эти дни Джик пропадал в компании Ю Сынвона, а во-вторых, они сговорились и что-то замыслили?! Она могла лишь гадать —
