Мельничиха из Тихого Омута (СИ) - Лакомка Ната

- Очень непедагогично, - заявила я, и когда судья непонимающе приподнял брови, пояснила: - Бить детей нельзя. Это травма на всю жизнь.

- Не знаю, не знаю, - он скрестил на груди руки и опёрся плечом о стену, разглядывая меня, как диковинную зверюшку. - Если бы отец не лупил меня, чем под руку попадется, я бы закончил свои дни где-нибудь в канаве. Вряд ли меня можно было назвать послушным сыном.

- В судьи вы подались тоже благодаря воспитательным методам папочки?

- В судьи - нет. Просто подумал, если не могу избавиться от призраков в голове, - Кроу ткнул себя указательным пальцем в висок, - надо извлечь из этого пользу. И пошел в королевскую судебную палату. Им как раз требовались дознаватели.

- Уверена, у вас всё хорошо получалось, если сам король вас отличал.

- Это здорово помогает, - согласился он, - когда жертвы сами подсказывают тебе, кто убийца. Проблема лишь в том, что доказательством их показания не назовешь.

- Как получилось с вашим тестем? - я даже заерзала на стуле, так мне захотелось узнать эту историю не в изложении графа.

- Там были свидетели, - нехотя признал он, - но в судебном заседании они отказались давать показания. Что, впрочем, не удивительно.

- А ваша жена? Она не поверила вам? Поэтому дала показания против вас?

В этот раз Кроу отмалчивался довольно долго, а потом сказал с принужденной улыбкой:

- Кто же знает, какие мысли бродят у женщины в голове? Но речь не об этом. Это дела прошлые, и я о них - вы уж меня извините - вспоминать не хочу. Сейчас меня больше всего интересует, что происходит на вашей мельнице, хозяйка. Или мне называть вас как-то по-другому?

- Сойдёт и хозяйка, - разрешила я. - Но об этом я знаю меньше вашего. Значит, утопленники ничего толкового вам не сказали? Вы уверены, что они все утонули сами, а не были убиты.

- Утонули, сами, - раздельно повторил судья, - и все вели меня к мельнице. Там что-то происходит, и вам это известно. Я был откровенен с вами, теперь жду откровенности в ответ. Откуда вы и кто вы? И по какому праву заняли тело Эдит Миллард?

Я глубоко вздохнула, словно тоже собиралась прыгать в это самое озеро, зажмурилась и выдала:

- Это всё моргелюты. Им просто захотелось хлеба. А мне просто хотелось жить. Ведь в своем мире я как раз тонула. Я даже не поняла сначала, что произошло. Думала, что вы и Жонкелия - ряженые, чтобы развлекать туристов. Потом решила, что вы спятили. Потом -что это я спятила.

- В своём мире? - уточнил он. - Из какого же мира вы пришли? Из мира ангелов? Фей?

- Из мира людей, - ответила я с досадой. - Только, насколько я понимаю, мой мир будет существовать лет через пятьсот.

Судя по взгляду, судья не очень-то мне поверил, но о моём мире больше не расспрашивал. Больше его интересовали моргелюты, и когда я описала, как выглядели водяные, он хлопнул ладонью по столешнице:

- Так я и знал, что в этом омуте понабилось чертей! От них-то и все беды! Вот почему все эти бедолаги идут в озеро. Это колдовство, чёрное колдовство...

- Уверена, что моргелюты ни при чём, - возразила я. - Они. они достаточно безобидные, хотя у них нет никакого понятия о том, что хорошо, а что плохо. Бриско каким-то образом смог с ними подружиться, спаивал их, а взамен моргелюты стопорили графские мельницы.

- Ничего себе, заявленьице! - судья второй раз стукнул по столу. - А последняя поломка на графской мельнице - это не их ли лап дело?

- Их, - уныло призналась я. - Но я им запретила, велела больше такого не делать. Я, правда, не знала, что они сломают чужую мельницу. Но они хотели мне помочь. Раньше Бриско использовал их подобным образом, вот они и решили передо мной выслужиться. Как оказалось, покойный мельник был не слишком хорошим человеком.

- Догадывался, - бросил судья и зашагал по дому, размышляя вслух: - Итак, Бриско заключает договор с дьяволом.

- Простите, но дьявол не участвовал, - запротестовала я. - И договора не было. Так. устное согласие.

- .без разницы, - отмахнулся судья, - он заключает договор, и я получаю колдуна на своей территории. Потом он женится на сиротке Эдит, обучает её колдовству, и они на пару начинают соблазнять деревенских девиц. Вы ведь не станете отрицать, что видели в голубятне девушек из деревни? - он резко обернулся ко мне. - И то, как они радостно вас встретили, означает, что Эдит тоже участвовала в ведьминских шабашах.

- Ой, ну что вы сразу всё на ведьм переводите! - перепугалась я. - Кто знает, чем они там занимались? Мне кажется, дальше безобидных заговоров на любовь дело не пошло.

- А вы считаете заговор на любовь таким уж безобидным? Хозяйка, а вам бы хотелось, чтобы вас кто-то приворожил? Ну вот господин Закхей, к примеру?

- Упаси Боже, - очень искренне произнесла я.

- Вот-вот, - он обвиняющее посмотрел на меня сверху вниз. - Мужчинам, знаете ли, тоже не хочется влюбиться в какую-нибудь красотку, а после свадьбы прозреть и обнаружить рядом жабу.

- В сказке, вообще-то, всё было наоборот, - возмутилась я и ахнула, потрясённая новой догадкой: - красотка, а на самом деле жаба. Вот что они. - и я замолчала намертво.

- Предупреждаю, молчание может стоить дорого, - судья снова начал свои уговоры. - Вы прекрасно знаете, кто там был, среди ведьм. Почему вы их покрываете? Я не верю, что вы с ними в сговоре. Вы сторонний человек в этом деле.

- Уже не сторонний, - вздохнула я. - Моргелюты обрадовали, что я здесь навсегда. И вернуться в свой мир у меня не получится. Мне кажется, я там утонула по-настоящему. Вряд ли Витька бросился за мной в озеро, как вы...

- Витька? - переспросил он. - Это муж?

- Муж, - поколебавшись, сказала я.

Ничего не смогла с собой поделать, но признаваться принципиальному средневековому мужчине, что сожительствую с мужиком без брака (пусть даже в моём мире это -обыденное дело) - было как-то не очень. В конце концов, я имею право умолчать о своей личной жизни. Она никого не касается.

- Значит, там муж. - задумчиво протянул судья. - А дети?

- Детей не было, - покачала я головой. - Но давайте не будем больше об этом? Вы сами говорили - прошлое пусть остается в прошлом. Сейчас гораздо важнее разобраться в настоящем. И пока я не буду знать, что деревенские ведьм. девушки в чём-то, действительно, виноваты, я их не выдам. Я знаю, как у вас обходятся с теми, кого подозревают в колдовстве.

- Знаете вы, - хмыкнул судья и снова уставился на меня из-под бровей. - А кем вы там были, в своей прежней жизни? Кухаркой? Бумагоделом? Но повадки у вас - не как у простолюдинки. И говорите вы так ловко, как бисеринки нанизываете.

- Вот бисеринки, кстати, не умею, - призналась я, довольная, что мы сменили тему. - Раньше я работала библиотекарем. смотрителем хранилища книг.

- И всему научилась, охраняя книги? - недоверчиво спросил Кроу.

- Вы даже не представляете, что даёт доступ к чужим знаниям.

Мы помолчали, а потом Кроу кивнул, принимая мою позицию.

- Хорошо. Я обещаю, что если ведьмы не замешаны в убийствах или прочих мерзостях, после разоблачения они отделаются только церковным покаянием - вы назовете мне имена?

- Церковное покаяние - это девчонок запрут в монастырь на веки вечные? Ну нет.

- Церковное покаяние, - пояснил он терпеливо, - это усиленная молитва. Возможно, власяница. Но это не точно. Может, и без власяницы обойдёмся.

- Власяница. Сами бы её поносили, - проворчала я, вспоминая, что там ещё полагалось из церковного арсенала в качестве наказания.

- Мне нужны эти водяные черти, - судья говорил, как припечатывал. - Чертям не место рядом с людьми.

- Они не черти, - упрямо возразила я. - Я считаю, это какой-то подвид живых существ, нам не известных. И они не станут с вами разговаривать. Они боятся вас, как. как черти ладна. Они говорили, что чувствуют рядом с вами смерть. Они - дети природы, они любят всё живое, а вы их пугаете, потому что рядом с вами мертвецы.

- Об этом вам рассказали эти милые черти? - осведомился Кроу. - Что они любят всё живое?