Не жизнь, а роман! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Она причиняет боль Бертрану, рвёт ему сердце, из-за неё постарела Люси, теряя веру в то, что в её жизни будет что-то интересное и хорошее, девочки стали словно пугливые тени, боясь перемещаться по замку...

Катерина не только услышала угрожающие слова мужа, но и наглядно увидела изменения, которые уже происходили, пока она упивалась своим горем. Простая фраза о том, что мы в ответе за тех, кого приручили, стала теперь основой её жизни.

Бертран не выдержал отдаления и, проклиная власть Катрин над ним, поклялся ей, что какая бы ситуация не сложилась, он больше никогда не поднимет на неё руку. А она в ответ расплакалась, потом прижалась к нему, как прежде и спокойно уснула, не обращая внимания на его руку, с намёком поглаживающую её бёдра.

«Глупая женщина, а он дурак, что потакает ей,» - с досадой подумал он, но ощущение, что вместе они пережили что-то очень плохое и тёмное, заставили его обнять её крепче.

Глава 18. Жизнь продолжается.

Катя не сразу втянулась в прежний ритм. Иногда она пыталась представить, что сейчас происходит с её детьми, но думать об этом было сложно. Разделение временем вносило свои коррективы и в некотором роде давало свободу воображению, которое жестоко её терзало.

Можно было представлять, что у сыновей прошло несколько месяцев, как и у неё, а можно было думать о них как уже о взрослых людях или даже что у них уже есть собственные дети.

Каждый раз после размышлений она подолгу не могла прийти в себя и вскоре стала запрещать себе ковырять эту рану. А ещё она вспоминала слова Матильды, что пока она заботится здесь о чужих детях, то где-то там кто-то позаботится о её.

Дел было много.

Катерина торопилась собрать торговый караван и отправить его по суше в Париж. В этот раз братья Бертрана прислали вино и сукно на продажу. У Бертрана не хватало людей. Надо было продолжать следить за землями, доверенными ему сеньорами для охраны, но полдюжины опытных воинов он отправил на корабле за специями, и в дальнейшем ему на них рассчитывать не стоило. Теперь полновесный отряд готовился сопровождать караван.

Катя в этот раз не стала скупать пряжу или ткани. Свободных денег не было, но она обеспечила обоз другим товаром.

Изображение стеклодувной мастерской того времени.

Печь для изготовления стекла последние дни работала безостановочно. Добран и его помощник делали флаконы для туалетной воды, бусины, стеклянные цветочки-кулончики и сотни небольших квадратиков для остекления окон. В караване также лежало несколько зеркал, но их качество оставляло желать лучшего. Никакого напыления Катя сделать не могла, но пробовала закрасить черным одну сторону стекла или подставляла позади серебряное блюдо, чтобы добиться наилучшего отражения. И всё же она отправила свои варианты зеркал на продажу в надежде, что найдётся умелец и сможет развить её идею.

Огюст за лето заполонил мылом весь выделенный ему склад и теперь с удовлетворением смотрел на его погрузку. Несмотря на то, что его глаза из-за вредной работы всё время слезились, он отказывался даже от помощников, тщательно оберегая от других секреты освоенного им мастерства. Сеньора обещала ему процент с доходов, и это могло изменить всю его жизнь.

Много места заняли сушёные травы-специи вместе с наполненными пучками лаванды коробами, но это был лёгкий товар, и его чередовали с корой пробкового дуба, орехами, сухофруктами. Отдельная телега набралась с сомнительным товаром. Катерина нагрузила её красивыми ракушками, сладким суховатым печеньем, изюмом в глазури, рулончиками изящных кружев, нарядными куколками, пуховыми подушками, цветными валяными тапочками-туфельками на пробковой подошве, мешочками с красителями, полученными из здешних растений и пемзой, которая сопровождалась несколькими кувшинами со смягчающей мазью на основе жиров, глицерина и приятной отдушки. Кое-что в торговый обоз добавили местные ремесленники, внося плату за проживание своими изделиями и отдавая свой товар на продажу.

В этот раз торговый вояж возглавил Дидье и староста одной деревень. Катя понимала, какую ответственность на себя взвалил рыцарь, но всё же взяла с него слово, что он довезёт Добрана до Парижа и если надо, то поможет ему не только продать свой товар, но и пристроит его к другому надёжному каравану.

Бертран с удовольствием подсчитывал, какой доход принесёт ему торговая деятельность, после чего задумался о том, что может себе позволить немного увеличить замок и впустить в него семьи служащих у него воинов, но пока все планы пришлось отложить, так как к ним пожаловали сборщики налогов.

- Катрин, ты у меня красавица, - ещё утром ворковал ей Бертран.

- Иди к себе, живо! - зло шипел он ей чуть позже, видя, как она улыбается смазливому рыцарю, что сопровождал сборщика налогов.

А Катя действительно изо всех сил изображала радушную хозяйку. Она знала, что в этот раз Берт и Леон будут считать каждый рулон ткани, корзину и горшок, не говоря уже о деньгах, поэтому хотела выступить противовесом, чтобы не озлобить против них семьи уважаемых людей. Ну кто же знал, что у Бертрана взыграет ревность! Она просто улыбалась и интересовалась тяготами пути, сочувствовала и вновь улыбалась, когда сборщик сыпал остротами, а рыцарь подшучивал над теми, кто пытался увиливать от выплат.

Видя, что муж в бешенстве, она не стала даже укоризненно смотреть на него, молча развернулась и ушла. Люси вспыхнула, жалея, что надела нарядную котту, но тоже промолчала, хотя опалила Бертрана гневным взглядом.

Он редко позволял себе грубить, но иногда скверный характер старого Бланшфора прорывался в нём, и он коршуном налетал на жену или тётку. Катрин он ревновал или злился, что она вновь и вновь в делах оказывается дальновиднее его, а Люси доставалось за то, что подмечала это и посмеивалась.

Но верно было и то, что Бертран умел признавать свои ошибки, быстро учился и частенько удивлял своею быстрой реакцией на происходящие события, вот только Люси этого словно бы не видела. А Катрин... его милая Катрин принадлежала ему только наполовину. Он делил её с её прошлым, а хотел большего, желал, чтобы было, как прежде, но она улыбалась и ускользала от него, зля, заставляя ненавидеть и любить ещё сильнее.

- Я отлучусь ненадолго, угощайтесь, - Бертран обвёл накрытые столы рукою, показывая, что гостей ждали и позаботились об их удовольствии, а сам поднялся, чтобы найти жену.

Она сидела в кабинете. Его оружие было развешено по стене, разложено на полках, а свободное место теперь занимал стол для бумаг, странные короткие скамьи со спинкой и стоящие вертикально сундуки. Всё придумала Катрин, и надо было признать, что это удобно.

Он влетел в кабинет, не зная, чего ему больше хочется: указать на её непристойное поведение или упрекнуть, что сейчас она чужому рыцарю улыбнулась чаще, чем ему в последнее время! Всё глупо. Он понимает, что смешон, но ему не хватает её любви. Стоя при входе, с плотно сжатыми губами, он был олицетворением праведного гнева! Она же, принарядившаяся для гостей, безмятежно облокотилась локтем на стол и, подперев голову рукой, с грустной улыбкой смотрела на него. Потом протянула к нему руки и едва слышно выдохнула:

- Берт.

Сорвался к ней, не задумываясь, и опустившись на колени, обнял её за бёдра, подставляя голову под ласкающие руки.

- Катрин, зачем ты так со мною?

- Ну что ты придумываешь, - укорила она его, - мы же говорили о том, что нам не нужны враги возле герцога.

- Твои слащавые улыбочки не сгладят положения!

Катя тяжело вздохнула.

Когда Берт сердился на неё, то мог нещадно пройтись по её внешности и манерам, отмечая её зловредно упрямый (неидеальный, не олицетворение нежности) подбородок, колючий (ведьминский) взгляд или рост, как у воина. Она уже не обижалась, так как знала, что привлекательна для него, несмотря на навязываемые каноны красоты, а вот те женщины, что не были похожи на неё, как раз действительно его раздражали.