Не жизнь, а роман! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

И всё же, Ева оказалась на удивление многолика для простой девушки из деревни, и Катерина понимала, что недооценила её.

Единственное, что позволила себе Катя в беседе с Манон - просьбу сберечь деньги если не для себя, то хотя бы ради ребёнка Евы, если уж она так любит свою племянницу-ангелочка.

И ещё Кате вместе с Бертраном пришлось уделить особое внимание молодой женщине, что была матерью первенца Леона. Малыша Рено стали дразнить из-за Евы, которая распускала слухи о его ненужности, и что молодой сеньор признает именно её ребёнка.

Алену и Алейне не было до этого никакого дела, свёкор ещё не отошёл от смерти Матильды, а вот Катя специально узнавала о том, как устроились Манон и Ева, спрашивала о Рено и вникла во всю ту грязь, что золотоволоска успела тут развести. И хотя малыша действительно никто из Бланшфоров не признавал законнорождённым, он всё же оставался на особом положении.

Леон при всех подержал Рено на руках, с удивлением вглядываясь в его лицо и поглаживая по спинке, а потом уже по собственной инициативе расспросил малыша о том, что он уже умеет делать. Мать ребёнка его не интересовала, но он выразил своё удовольствие тем, как она смотрит за мальчиком.

Бертран же, пока гостили, часто проводил время с внуком, делясь вечером с Катрин своими впечатлениями. Его восхищало всё! Как малыш держал деревянный меч, как рассказывал о том, где ему разрешают ходить, а где нет и почему; даже то, как Рено сообщал о том, что ему надо отлить, приводило Бертрана в восторг.

Катя только вздыхала, понимая, что Берт не участвовал в воспитании Леона, а сейчас ему хочется повозиться с маленькими, и будь у него спокойная жизнь, он бы это уже делал, так же как его отец. И всё же напрасно не стоило обнадёживать ребёнка, создавая культ отца или деда, и Катя постаралась внести свою лепту для поднятия авторитета матери Рено.

Мальчик должен понимать, что, скорее всего, его общество - это круг, близкий к маме, а не к отцу; и хорошо бы он видел в этом немало хорошего, и сеньорство не застило бы ему глаза. Поговорив с Люси, Катя отправила её в ближайший город, чтобы та купила хорошие иглы и шёлковые нитки для вышивания. Рукоделие поможет сохранить молодой женщине особый статус и даст возможность заработать хотя бы немного.

Катерина хотела поделиться секретами изготовления холодного фарфора, но Люси отговорила её, объяснив, что это вызовет только ненужную зависть, а денег не принесёт. Будучи знакома с Алейной, Катя согласилась. В замке старого де Бланшфора все работали за питание, одежду и защиту, а денежное вознаграждение получали единицы от случая к случаю.

Время в гостях пролетело незаметно. Алейна считала себя старшей женщиной в роду Бланшфоров, а Гвеневера и Катрин ей противодействовали. Одновременно они все объединялись, когда род невесты сына Алена и Алейны пытался учить их своим порядкам.

Кате нравилась вся эта сложность в отношениях и невозможность расслабиться ни на минуту. Она не удивлялась своей любви к подковерным играм, прекрасно понимая, что именно напряжение гонит засевшую в сердце тоску, позволяя чувствовать жизнь. Теперь она с большим сочувствием смотрела на угрюмого свёкра, но судя по кривящемуся лицу Алейны, тот продолжал оставаться тем ещё козлом.

После свадьбы домой ехать не хотелось, и Бертран разрешил всей семьёй поездить по гостям. Отправив в свой замок гонца с указаниями, куда привезти заготовленные подарки, они все вместе более двух недель навещали своих соседей. Катрин, Леон, Люси знакомились, ненавязчиво рекламировали свои товары, присматривали интересное у других сеньоров, а Берт наслаждался общением с женой.

Наконец осень заявила о себе серьёзнее, и путешествовать стало холодно. В свой замок возвращались с удовольствием, мечтая о перине, о чистоте и привычном распорядке дня. Пришло известие, что в Ла-Рошель вернулся корабль, и телеги, груженные драгоценным чёрным перцем, как солью, двигались к дому.

- Берт, что мы будем с ним делать, - каждый раз когда заходил разговор о жгучей специи, восклицала Катя, но муж не испытывал по этому поводу никакого беспокойства.

- Милая, я же говорил, сейчас все забивают скотину и вялят мясо. Перец необходим, чтобы оно не испортилось.

- Но в таких количествах! Если везти его в дальние города, то надо подождать, хотя бы пока вернётся наш караван из Парижа.

- Катрин, не паникуй, мы всё продадим здесь.

И муж оказался прав. На осенних ярмарках лучше всего продавались соль и перец, а потом уже всё остальное. Катерина думала, что высокая цена остановит покупателей, но все знали, что специя поможет сохранить на зиму мясо, и целенаправленно копили деньги.

Люди словно забыли, что рядом растут разные травы, которые неплохо справляются с той же задачей, но реклама перца проводилась со времён первого крестового похода и уже не одно поколение выросло на ней, так что оставалось только радоваться, что заморский товар охотно раскупается.

Среди каждодневных хлопот Катерина выбрала время и отправилась в женский монастырь, помолиться. Ей необходимо было наладить отношения с настоятельницей, которая была весьма влиятельной особой. Та уже почти не покидала родные стены, но внутри монастыря продолжала держать всё в своих руках. Знакомая Кате помощница настоятельницы насплетничала, что Мать осуждает брак Бертрана с чужеземкой и сомневается, не еретичка ли Катрин. Это было опасно, так как Катя действительно была крещена в православной вере и, хотя крестили её во младенчестве, врать на эту тему даже ради выживания и имея собственные суждения о высших силах, не хотелось.

Усмирив гордость, она наладила нейтральные отношения с настоятельницей, пообещав той снабжать монастырь средством для стирки белья. Дружбы не получилось, так как у Бертрана действительно теперь не хватало людей, чтобы приглядывать за монастырскими землями, но муж обещал отреагировать, если к нему придёт вестник с сообщением о беде.

Ещё Катерина, приняв участие в общей трапезе, при всех пообещала прислать заготовленного мяса и маринованных овощей. Сделала она это не только из сострадания, глядя на худых сестёр, но и ради распространения благоприятных слухов о себе в противовес злым намёкам Матери настоятельницы.

Зарядили дожди, и Бертран начал волноваться о караване, но Дидье вернулся не только с деньгами, а с груженными зерном телегами. Оказалось, он дважды расторговался. Довёз товар сеньора до Парижа, всё продал, закупил пушнину, мёд, северных орехов, ножи, кедровое дерево - и всё распродал на обратном пути, тем самым заново освободив место на телегах и, проезжая по плодородным землям, закупил пшеницу, рожь, овёс.

Катя смотрела на Дидье с восторгом! Теперь можно пробовать печь нормальный хлеб и не экономить. Бертран сиял ярче солнышка и, пока ещё не выпал снег, привёз ещё строителей для замка. За лето поставили все запланированные башни, но он решил увеличить основное здание, и стройка разгорелась с новой силой. Катя использовала старые чертежи и показала, как можно дублировать здание, убрав лишние элементы. Получалось, что после надо будет ещё поставить башни и продумать переходы, но теперь определенно хватит места всем воинам, их семьям и даже прячущимся от нападений местным жителям. Настоящий замок-крепость, не хуже, чем родовой замок!

Работа находилась всем. На кухне жизнь начиналась до рассвета и заканчивалась с наступлением сумерек. Женщинам, следящим за чистотой в замке, тоже хватало хлопот: необходимо было затапливать камины, разжигать те переносные печки, что сделал Олав, и за всем этим надо было следить. К тому же топили не только дровами, но и углём, что привносило много грязи.

Как только пошли холодные ветра, сеньора потребовала забить все оконные щели тряпками, а пустующие гостевые покои завесили толстыми тканями, которые сами валяли. Мадам Катрин называла их шерстяным одеялом. Всё свободное время женщины валяли либо эти одеяла, либо тёплые мягкие сапожки, а иногда отправлялись на кухню, чтобы толочь накопленную скорлупу для подкормки живности или помогать собирать пух. Без дела никто не сидел.