Юлия Набокова - Скандал в вампирском семействе
— Это надо выбросить, — решительно заявил он. — А ты, Лиз, пока займись уборкой.
Мы с Манюней посторонились, пропустив его в коридор. И когда его шаги стихли, потрясенно переглянулись.
— Хороший мальчик, — осторожно заметила подруга.
— Хороший, — вздохнула я и с тоской уточнила: — Но — мальчик!
— Так ведь и ты, Лизавета, еще не старушка, — мягко улыбнулась Манюня.
— Он человек, — угрюмо сказала я.
— Так и ты с ним становишься человечней.
Я хотела возразить, но прикусила губу. Она права. В тот вечер, когда я приняла Алекса за охотника, я уходила из бункера с мыслью о том, что охотнику не жить. Позднее, когда Алекс хлопотал на кухне, готовя кофе, я уже жалела о том, что его не спасти. Жалость — человеческая реакция, не свойственная вампирам. Долгие годы мне не было жаль тех рабочих, которые так и не вышли из подземелья, построенного для нас. Я, как и мои родственники, воспринимала их как угрозу нашей безопасности, которую следовало устранить. Теперь, впервые за долгое время, меня начала грызть совесть. Ведь у них были родные, семьи, жены, дети. Многие из них были совсем молоды. Любовь — тоже человеческое чувство. Отношения Макса и Маши не сравнить с отношениями между моими родителями или между другими супружескими парами наших родственников. Для вампира супруг — надежный партнер, с которым удобно жить и охотиться. А между Максом и Машей было волшебство… То, которое давно забыли мои родители. То, которое зажег в моем мертвом сердце Алекс.
Заслышав на лестнице его шаги, я схватилась за ведро, чтобы собрать пену с водой на полу. Алекс одобрительно улыбнулся мне, и моя душа запела. Никогда в своей жизни я не занималась уборкой. А сейчас, диву даюсь, захотелось! Алекс тем временем взялся за стол.
— Давай помогу! — Я с готовностью шагнула к нему.
Он решительно остановил меня:
— Это не женское дело.
Я хотела возразить, что подниму громоздкий стол одной рукой, но вовремя прикусила язык. Алекс не подозревает о моей сверхъестественной силе. Я для него юная девушка Лиза — хрупкая и беззащитная. Как же это все-таки приятно!
Манюня умильно улыбнулась, глядя на нас взглядом доброй бабушки. Алекс сходил к соседям, вызвал на подмогу коренастого мужика лет сорока в растянутых на коленках спортивных штанах.
— Тяжелый! — крякнул сосед, приподнимая стол со своей стороны.
— Уж я, Михалыч, отблагодарю, не обижу, — с готовностью пообещала Манюня.
Сгоревший стол, жалобно скрипнув в сильных мужских руках, отправился в последний путь до помойки. А я торопливо забегала по кухне, наводя порядок.
— Да что ты, Лизонька! — переполошилась Манюня. — Не княжеское это дело — полы мыть!
— Маня, ты только покажи, как, — попросила я, не зная, с какой стороны браться за тряпку, но горя желанием овладеть этой нехитрой, но важной в хозяйстве наукой.
У нас всегда, во все времена были слуги, которые и поддерживали порядок в доме. С тех пор как мы переехали в бункер, родители соблюдали тайну нашего жилища. Так что уборщиц, которые переступали порог подземелья, по окончании трудов ожидала участь рабочих, которые его строили. А мы даже не отправлялись на охоту: ведь ужин сам приходил к нам в убежище. Когда с нами сразу после превращения поселилась Инна, разразился скандал. В Инне еще было слишком много человеческого. Она пришла в ужас от того, как мы поступаем с прислугой, и поклялась, что займется уборкой, взяв с нас слово, что с убийствами невинных покончено. С тех пор уже двадцать семь лет мы держим свое слово, а она — свое. Инна, даже когда не жила с нами в бункере, регулярно приходила к нам убираться. А я так и не научилась марать руки — так же как и Лидия, твердо убежденная в том, что женщина создана для любви и восхищения, а не для уборки. Домашняя работа казалась мне пожизненной каторгой, на которую обречены почти все современные женщины. И вот теперь эта каторга показалась мне раем — рядом с Алексом я была готова стать такой, как все.
Поднявшись с колен, я оглядела результат своего труда: пол насухо вытерт, грязь, оставшаяся после пожара, побеждена. Но ликование победительницы длилось недолго. Кого я хочу обмануть? Я могу казаться нормальной, такой как все, но я по-прежнему остаюсь проклятой вампиршей, которой не место рядом с земным Алексом.
В коридоре раздались тяжелые шаги, я обернулась, почувствовав, что уже успела затосковать по Алексу, и ожидая от него похвалы, как кошка — ласки хозяина. Улыбка застыла на губах, когда я увидела вошедшего.
— Ну и дела! Здесь что, снимали фильм «Погорелый двор»? Надо будет сказать Никите, пусть использует натуру… Лизка, не верю своим глазам. Ты моешь полы?
— Макс! — прошипела я, через всю кухню швыряя тряпку в ведро у порога. — Что ты тут делаешь?
Нельзя допустить, чтобы Алекс увидел Макса и узнал в нем хулигана, который напал на меня. Как я ему все это объясню?!
— То же, что и ты, — спокойно ответил мой племянник. — Приехал спасать бабу Маню.
Я рассерженно взглянула на Манюню, топтавшуюся за спиной Макса.
— Лизонька, я так растерялась, когда все это приключилось, — зачастила та. — Позвонила тебе, тебя долго не было, потом позвонила Максиму.
— Так, надеюсь, ты не всю нашу семейку вызвала? — Резко поинтересовалась я, с замиранием сердца глядя на дверь, откуда в любой момент мог появиться Алекс.
— Только вас двоих — вы же мне самые родные. — Манюня опустила голову и тихо пробормотала: — Зина-то, дочка, со всеми своими на даче. И телефон у ней отключен был — не дозвониться.
Мне стало неловко за свой грубый тон. Манюню можно понять: кто бы на ее месте не растерялся? Родственники укатили за город, вот она и бросилась за помощью к нам. Она же не знала, что я приеду с Алексом, и не имела представления о том, при каких обстоятельствах мы втроем встречались.
Теперь только никак нельзя допустить, чтобы Алекс и Макс встретились. Я подскочила к племяннику, схватила его за локоть и потащила в коридор, выпалив:
— Мне с тобой срочно надо поговорить!
Затолкнув его в комнату, я закрыла дверь и скомандовала:
— Сиди здесь и не высовывайся! Как будто тебя нет.
— Но что… — попытался спросить Макс, но тут за дверью раздался знакомый голос — меня искал Алекс.
— Сиди и молчи! — прошипела я и бочком, чтобы Алекс не заметил гостя, протиснулась в дверь.
— Вот ты где! — обрадовался Алекс.
— Ну как, избавились от стола? — напряженно спросила я.
— Избавились! — Он с облегчением махнул рукой. — Этот Михалыч совсем слабый оказался. Просил отдыха на каждом лестничном пролете и во дворе — через каждые три метра. Меньше стол горел, чем мы его выносили.
