Оборотень - Анастасия Малышева
В шкатулке лежал портрет красивой женщины и изрядно потрёпанное письмо. Оно отличалось от всех прочих не только тем, что лежало обособленно, но и зеленоватым оттенком, который приобрело, видимо, от времени.
И начиналось с ошеломляющего, обезоруживающего обращения к Мие – по имени. Даже размытое от капли воды, оно всё равно угадывалось безошибочно.
Астер подняла голову, впервые за день всерьёз засомневавшись в правильности того, что делает.
Письма Корнелии, как ни крути, были более… Официальными. Предусматривающими, что их кто-то может прочесть, и оттого избегающими конкретики и деталей. Но здесь… Это было личное письмо. Исключительно личное. Для Мии и только для неё. Не допускающее, что оно попадётся в руки хоть кому-то другому.
Астер в самом деле почувствовала себя так, словно с грязными сапогами лезет в чужую душу. И даже если никто об этом не узнает…
Настоящая дилемма. Если Мия в самом деле мертва, ей всё равно, кто прочитает её письма. Но если странное ощущение правдиво, и младшая сестра всё ещё жива… Это письмо помогло бы её лучше понять.
Моргнув, Астер опустила глаза на бумагу, что всё ещё держала в руках. С удивлением признала, что она хочет понять Мию лучше. Узнать её лучше. Хоть немного узнать её настоящую, а не ту злодейку, какой привыкла считать, будучи запертой в башне. Ещё немного узнать её, почувствовать то, что переживала она… Хотя бы частично.
И это желание перевесило.
Шумно выдохнув, Астер мысленно попросила у Мии прощения.
Письмо – читала медленно и вдумчиво. Но вопросов после его прочтения стало только больше.
Кто такой Оракул, что за статуя. И почему Мия вдруг является последовательницей Арион?
– Если Арион будет милостива, мы встретимся снова, – словно мантру, повторила Астерия строчку из письма и зажмурилась.
Ни одному из богов Астерия не поклонялась. И ранее никогда особо и не думала о них – ни отец, ни тётя не баловали девочку историями о богах, предпочитая им сказки. Но сейчас… Отчаянно хотелось поверить в то, что они в самом деле могут на что-то повлиять.
Однако, после прочтения писем, Астер точно знала, на что может повлиять она сама.
И что следует сделать в первую очередь.
Эпилог
Первым на чердак пробрался запах. Стойкий, медово-приторный с нотками корицы.
Он заставил меня напрячься и сесть на софе. Отвлечься от чтения в ожидании гостей. Точнее, гостьи. И Реона не заставила себя ждать.
Выглядела она уже не такой раздражённой и отстранённой, как пару часов назад, и перед собой осторожно и бережно женщина несла тарелку яблок в карамели, которые и источали сладкий аромат.
Это лакомство успело опостылеть мне ещё за годы притворства Астерией, но… Сейчас почему-то не раздражало. Скорее наоборот, вызывало в груди щемящую грусть с нотками ностальгии. Хорошее ведь в замке тоже было, пусть и не вспоминалось так же быстро.
Пока я пыталась разобраться с собственными мыслями и чувствами, Реона опустила тарелку на тумбочку рядом с софой и, помедлив, осторожно опустилась рядом.
Просто небо и земля, если сравнить с нашим последним разговором. И это тревожило. Подобное переключение со злости на добродушие я могла вспомнить лишь у тёти Шонель… И ни разу оно не принесло мне ничего хорошего!
Реона молчала задумчиво, я – настороженно.
– Почему ты?..
Реона оборвала сама себя с явным усилием и дёрнула головой.
Я поджала губы.
Выслушивать очередные упрёки и обвинения не было никакого желания. А на примирение такой заход не тянул совершенно.
– Я знаю, что произошло на площади днём ранее. Между тобой и Кирой.
Звучало медленнее и спокойнее, но всё равно… Отвечать на это было нечего, да и не особо хотелось, если уж на то пошло.
– Мне… Не стоило так на тебя наседать, – эта фраза далась жрице сложнее. – Ты ни в чём не виновата.
Подумав, я медленно кивнула. Не подтверждая, но принимая её слова. На признание вины они по-прежнему не тянули, конечно, вот только… Кажется, Терион – или магистр Виарно? – говорили, что люди, облечённые властью, редко признают свою вину. Особенно вслух. А уж… ждать извинений от кого-то вроде Старшей жрицы – всё равно что ждать снега летом. И то, снег реальнее, его может и маг наколдовать при желании.
– Угощайся. Яблоки – тебе. В качестве… примирения.
Я с сомнением посмотрела на тарелку. Как элемент ностальгии – прекрасны. Но ничего похожего на аппетит не вызывали. Даже мысль о том, чтобы съесть одно из вежливости, вызывала неприязнь, склеивая челюсть так, словно карамель уже прилипла везде, где только можно.
– Яблоки... любит Астер. Я – предпочитаю шоколад.
– Я запомню, – рассеянно кивнула Реона и слабо улыбнулась. – Кармель… Тоже любила яблоки.
Упоминание матери казалось неуместным, но пришлось кивнуть. Однако расспрашивать про неё я не стала. Не знаю, чего именно добивалась Реона, но никакого желания обсуждать прошлое или предаваться воспоминания… Раскрывать перед ней душу. Ничего этого не хотелось.
По-детски, иррационально, но мне было обидно.
Реона ничего мне не была должна. Но сейчас, после её признания, что я – не виновата, почему-то обида вернулась. Хотелось как в детстве, при играх с Астер, когда та вдруг выигрывала, надуть губы и заявить, что она жулик. А потом пойти к Симоне и…
Я вздохнула.
Горевать по няне сейчас тоже было совершенно некстати. Особенно в присутствии Реоны, которую я до сих пор не понимала, как воспринимать.
– Я… повела себя неправильно. Давай попробуем заново?
– Что?
Наверно удивление в моём взгляде читалось чересчур явно, потому что Реона кашлянула, будто смутившись.
– Я не про ссору. Не про площадь. Точнее, не только про них. Мия, мы ведь родственницы. Единственные, оставшиеся друг у друга…
Заход точь-в-точь, как у тёти Шонель, когда она собиралась меня обмануть. И из вредности захотелось напомнить, что родственники у меня и ещё есть. И отец, и Астер, и Корнелия, и брат… Они ведь живы, хоть наши с ними взаимоотношения не соответствуют моим представлениям о семейных.
Но эту фразу я приберегла. И лицо – удержала. Внимательно, с вежливым интересом выслушала в меру прочувствованную речь Реоны.
О том, что она слишком долго жила в статусе жрицы Арион… Только жрицы Арион. О том, что она
