Академия чаросвет. Отражение - Ольга Ярошинская
А теперь она бросила чаромобиль подальше и пришла пешком. Спряталась под чарами, боится показаться на глаза. Стыдится.
— Мэди? — произнес Первый, приглядываясь к теням, сгустившимся в углах. Дернул ноздрями, пытаясь уловить ее аромат.
Но запах булок и чеснока насквозь пропитал деревянные стены дома. Вкусно пахнет — Мэди проголодалась с дорогм и, не удержавшись, отведала тетушкиной стряпни.
— Мэдерли, ты дома, здесь ты в безопасности, — продолжил он.
Рут посмотрела на него обеспокоенно и даже потянула руку, как будто пытаясь коснуться лба. Первый досадливо отмахнулся.
— Не надо прятаться, Мэди, — сказал он. — Я не злюсь на тебя.
Она не хотела делиться силами, переметнулась к своему чару. Пришлось надавить.
Но зачем ей нож?
Первый незаметно потянулся рукой за спину и аккуратно вытащил кинжал из-за пояса. Мельком глянул на сиплого. Если сделать все быстро, то когда Шрам вернется, все будет кончено. Разговоры о королеве ночи не утихают, а только крепнут. Сумеречное сопротивление все охотней идет за Шрамом. Часть их сил уже выдвинулась к дому Альваро, хотя он, Первый, не отдавал приказа. Пора напомнить, кто тут главный.
— Мэдерли, — произнес он, вложив в голос побольше строгости. — Ты забыла, кто на самом деле твоя семья? Ты провинилась, но мы готовы тебя простить. Ты одна из нас.
Поднявшись, он шагнул к вешалке, тень под которой показалась особенно густой, ткнул наугад кинжалом, пропоров куцее пальтишко.
Рут взвизгнула, отпрянув к стене, зажала руками рот, и Первый, сообразив, метнулся к тетке и приставил кинжал к ее шее. Мэди всегда была жалостливой, а тетку полюбила как родную. Не диво — та ее растила как свою.
— Мэ-э-э-ди, — протянул Первый, прижавшись к стене и загородившись теткой как щитом. — Покажись. Давай сядем и спокойно поговорим.
Хватит с него разговоров. Пусть только снимет чары. Он прирежет и тетку, и Мэди, а потом пырнет сиплого и вложит нож ему в руку. Скажет — подсыл от Красных Псов. Некоторые за щедрую монету готовы родную мать удавить, не то что царицу ночи.
— Ну же, Мэдерли, — произнес Первый, вжав лезвие сильнее — только чтобы пустить кровь. — Ты всегда была послушной девочкой.
Пока не встретила чара. Точно как ее мать.
— Ты хочешь меня убить? — спросил он и усмехнулся. — За что? За то, что я спас тебя? За то, что дал тебе кров? За то, что заботился о тебе как о родной дочери?
Когда-то он жалел, что дочь Элии не от него. Те времена давно прошли. Все сложилось так, как надо. Он знал о ковре оракулов, об узоре, в котором можно найти судьбу каждого. Нить его жизни станет главным узором.
— Ты не сможешь этого сделать, Мэдерли, — сказал Первый.
А вот он способен на все. Даже перекроить целый мир.
Тетка шумно дышала, ее пушистые волосы лезли в нос. Сиплый дернулся было к ним, но понятливо опустил тощий зад на скамью, стоило выставить в его сторону нож. Первый поводил острием, точно пытаясь подцепить тень. Если б кто заглянул в оконце, то решил бы, что он сошел с ума. Но вот половица скрипнула снова, и на сухом дощатом полу проявился влажный след. Зря Мэди бросила чаромобиль и пробиралась сугробами — только ноги промочила.
— А ну, сядь и не дергайся, — приказал он сиплому, который вновь подобрался, как тощий пес, готовый ринуться в драку. Точно псина: тарелка горячего супа — и вот уже купили с потрохами всю его облезлую душу.
Свет вдруг ударил в Первого и, отразившись от артефактов, заплясал под отсыревшей побелкой, напугал паука в дальнем углу, и даже щербатая посуда заблестела как новенькая.
— Не выйдет, — осклабился Первый. — Чары на меня не подействуют.
Он носил под одеждой кольчужку из зачарованных зеркал. От нее дико чесалось под мышками, а иногда острые края царапали кожу до крови, но Первый был в ней неуязвим.
— Что теперь? Воткнешь нож мне в сердце? Ты уже ранила меня, когда променяла на чара. Точно как твоя мать. Ты такая же предательница, Мэди. И точно так же чар тебя бросил, правда? Только возникли проблемы — и ты больше не нужна.
Если она раскается, искренне попросит прощения, докажет свою лояльность и поделится тьмой, то, быть может, он оставит ее пожить какое-то время.
Однако дальше произошло нечто совсем неожиданное. Руку с кинжалом дернуло, а нос хрустнул и взорвался ослепляющей болью. Перед глазами потемнело, и только чудом Первый удержал оружие и ушел от следующего удара. А может, его прикрыла Рут, которая неуклюже топталась на месте, пока сиплый не уволок ее в свой угол.
Первый взмахнул ножом наугад, шарахнулся на кухню и швырнул в дверной проем горсть муки. Белое облако взвилось и на миг окутало тень волшебной пыльцой.
— Ты не Мэди, — сообразил он то, что мог бы понять и раньше: влажный след на половице был слишком большим. А силуэт, растаявший в дверях, никак не мог принадлежать хрупкой девчонке.
Еще один удар опрокинул Первого на спину, загремела посуда, плечо обожгло каким-то варевом. Через миг оно полетело в нападавшего.
Суп с фрикадельками, жаркое, запеченный картофель — все летело в сторону невидимки, позволяя хотя бы на миг понять, где тот находится. Однако тень двигалась слишком проворно, и лишь раз удар вышел удачным, когда Первый запустил в нее те самые бубочки вместе с чесночным соусом.
Нападавший выругался мужским голосом и влепил Первому оплеуху, от которой вновь помутнело в глазах.
Первый согнулся и тараном полетел в невидимку. Главное поймать его, а потом показать наглядно, что и у чаров по венам течет такая же красная кровь. Останется ли она невидимой после того, как этот дурень умрет?
Однако тень юрко увернулась, и Первый вылетел в зал. Попытался вновь перехватить Рут и выставить ее как живой щит, но сиплый прикрыл ее своей костлявой грудью. Тем хуже для него. Первый замахнулся кинжалом, и в запястье впились железные пальцы.
Первый дернул головой назад, ударив затылком по зубам. Локтем под дых, кулаком с разворота в челюсть. Рука, что держала его запястье давала ориентир, а дальше он действовал по наитию. Нападавший — рослый парень, крепкий и быстрый. Но
