Мятежная - Пенни Ллэйн
Насытившись, они поняли, что такими темпами еда быстро закончится, а новую-то взять негде. И составили расписание. Несколько лет, пока строился город, мы жили в тесных боксах, которые предназначались лишь для сна, а не для постоянного проживания. Пару раз в неделю нас по очереди выводили на свежий воздух. Тогда же на всех ведьм надели блокировщики — разработка ещё из старого мира, незапатентованная.
Однажды Лидия собрала нас всех в главном корпусе и зачитала новые законы. Все, кто присягнут ей в верности, будут служить — получат свободу. Относительную. Остальным же отведена участь рабов. Часть ведьм перешла на её сторону. Они не просто поклялись в верности, а провели специальный ритуал — теперь их души в руках Лидии, пока она сама их не отпустит. Эти ведьмы готовы биться за неё до последней капли крови. С них сняли блокировщики, их не выбирают на ужин, думаю, они довольны жизнью в городе. А те, кто не принял сторону Лидии, сравнялись с людьми — магией теперь не воспользуешься, и нашей кровью вампиры тоже не брезгуют.
Меньше всего досталось оборотням. Часть из них стали сторожевыми псами вампиров, остальные не лезли на рожон. Ребята они крепкие, годятся для разных тяжёлых работ — в городе бездельничать некогда. А за работу всегда получат свою миску супа. К тому же, оборотни привыкли жить стаями и понимают, что здесь безопасно.
Дарья на несколько секунд замолкла, погрузившись в воспоминания и глядя прямо перед собой. Мы же замерли, не в силах даже представить ужас, что здесь творился.
— Традицию устраивать каждую субботу праздничный ужин ввели позже, когда полностью застроили город, а над бункером возвели дворец, — продолжила девушка. — Сейчас нашим детям с малых лет внушают, что выбор вампира — великая честь. Отдать свои кровь или тело для утех — всё равно что получить благословение. Верят не все. Чаще страх, а, может, инстинкт самосохранения берёт верх.
Я побледнела и в отчаянии кусала губы.
— Мы здесь не останемся, — решительно заявил Тёма.
— О, нет, — усмехнулась Дарья. — В город трудно попасть, это настоящая крепость, но выйти из него — невозможно. Вас не отпустят.
— У тебя тоже есть дети?
— Нет. Бессмертные не могут иметь детей. Такова плата за вечную жизнь. Так, как людей осталось очень мало, — продолжила она, — вампиры изучили списки в поисках ближайшего бункера. Нашёлся лишь один. К нему отправили первых гонцов, но он ещё был заперт. Проверяли каждый месяц. Когда двери открылись, большинство удалось убедить переехать в город, где уже всё построено. Многие поверили в сладкие речи. Тех же, кто отказался, убили. Думаю, кому-то удалось сбежать, но сумели ли они выжить?
— А те, кого они… ну, кусают, разве не становятся вампирами? — спросил Тёма.
Дарья рассмеялась, зажав рот рукой:
— Совсем древние байки. Как и про то, что они не отражаются в зеркалах. Хотя да, вы ведь были детьми, когда началась эпидемия. Не помните, каким был старый мир. Вампиризм не заразен сам по себе, это не вирус, как думали сначала, а мутация. И они не мертвецы. По крайней мере, в буквальном смысле этого слова. Просто все процессы в организме слишком сильно замедленны. Говорят, научные игры с генетикой породили этих существ.
Современная медицина без труда вычислит вампира. Почему произошла мутация, так и не выяснили, но их кровь уникальна — помогает при лечении некоторых болезней, можно сказать, возвращает с того света. И никто из спасённых в вампира не превращается. Чтобы обратить, нужно вспрыснуть что-то вроде яда, который вызовет мутацию. После такого укуса человек умирает — клиническая смерть, вроде перезапуска, далее организм начинает функционировать иначе. Если бы можно было заразиться от простого укуса, в Вандербурге давно бы жили одни вампиры.
— Ты сказала, есть мятежники, — я коснулась её руки.
— Да. Мой муж был одним из них. Когда меня выбрали первый раз, я так же дерзила, как и ты. Вырывалась, сыпала проклятиями, даже укусила пару раз выбравшего меня вампира, чем привела его в ярость. И поплатилась.
Он привёл меня не в свою спальню, а в большой зал, где нас встретили другие вампиры. Я не знаю, сколько. Они все слились в огромное жуткое расплывчатое пятно: хищные лица, оскаленные рты с белоснежными клыками, холодные руки, разрывающие на мне одежду. Казалось, это никогда не кончится. Я не пережила бы эту ночь, если б не бессмертие. Утром меня в бессознательном состоянии, обескровленную, в лохмотьях бросили на пороге дома. Тогда я жила в небольшом сарае с минимум удобств. Кто-то из прохожих привёл меня в чувство и помог зайти внутрь. Больше я не сопротивлялась.
В один из подобных ужинов меня выбрал Оскар. Он не тронул меня, даже не выпил и капли крови. Сказал, что хочет помочь, что не разделяет взгляды Лидии и считает, что мир может быть другим. Не знаю почему, но я поверила ему. Он сделал меня своей наложницей, чтобы не выбрал кто другой, а позже позвал замуж. Я согласилась. Я не любила его, но чувствовала благодарность, он искренне хотел что-то изменить, но… Лидия вычислила его и казнила на главной площади. Демонстративно, чтобы другие понимали, что в случае измены она не пощадит и своих. Но мы не отступим. Долгие годы мятежники прорабатывают план захвата бункера — без этого их не одолеть. У нас нет техников, в городе никто не обучается компьютерным технологиям, это наше слабое место. Ваш сын может в корне изменить ситуацию.
— Не надо вмешивать в это дерьмо Ваню! Он ещё ребёнок! — возмутился Тёма.
— Я достаточно взрослый, чтобы защитить свою семью, — за нашими спинами раздался Ванин голос, мы одновременно повернули головы. Пульс участился. Как много он слышал из нашего разговора? Мне стало дурно. Но сын, хоть и выглядел потрясённым, был настроен скорее агрессивно, чем
