Затмение (СИ) - Субботина Айя

Мой Эван будет расти слишком быстро. Намного быстрее, чем бы мне того хотелось.

Праздничные колокола начинают свою громкую песню. Их голос слаб теперь, но Фрибургу нужно чудо. Такое, как рождение наследника у вдовствующей королевы. Продолжение, как они думают, благородного короля, который отдал за них жизнь.

Если бы тот день Снайг не запер Тихий сад, я бы бежала к своему творцу, чтобы упасть ему в ноги и умолять не бросать меня одну с той властью, которой всегда желала, но к которой была не готова. Мои Хранители защитили мой родной дом, и когда королевский замок, вместе с остальными зданиями рухнул до самого основания, «Тихий сад» стал новой королевской резиденцией.

Я закрываю глаза, роняя голову на подушку, потому что снова, в который раз, невольно вспоминаю тот день, и дрожу от несуществующего холода. Я больше не боюсь зимней стужи и мороза, я сама стала холодом и метелью, но в моем сердце еще осталось место простым человеческим эмоциям, одна из которых — страх вспоминать.

Я ничего не могла сделать: только колотить в оконное стекло, пока мой город превращался в прах и пепел под гнетом ослепляющей вспышки, накрывшей его плотной шапкой. Как будто слеза солнца упала за городскими стенами, и ее света оказалось слишком много для этой реальности.

Дома и домики, хижины и крепкие цитадели складывались, словно фишки в домино, и не было ни единого шанса, что устоит хотя бы один из них. Королевский замок и Храм не стали исключением. Уцелел лишь «Тихий сад», и, вероятно, в будущем я найду разгадку этого феномена.

Как бы там ни было, именно отсюда, от порога моего дома, который много лет считался проклятым и заброшенным, началась новая страница в истории мира.

Я перепоручаю сына заботам няни и кормилицы, и позволяю себе несколько часов сна без сновидений.

Вечером заседает Малый совет: несколько моих доверенных лиц, которым я могу вверить небольшую долю государственных забот. Но Кудесник хорошо учил меня, и тееперь явсецело доверяю лишь одному человеку: себе самой. И еще Гриму, хоть порой ловлю себя на мысли, что он может быть тоже лишь маской для прихвостня Йона. Хозяина уже нет, но его ищейки могут быть повсюду, и если бы я была им, я бы непременно оставила парочку около меня. Но лишь в том случае, если бы предполагала печальный исход своего пафосного существования. Очевидно, что поражение застало его врасплох, и эта смерть — единственное, что до сих пор наполняет мою душу черным огнем. Я — словно печь или один их тех паровых механизмов, которые купленные на мое золото инженеры уже начали использовать для создания огромных шагающих машин, расчищающих улицы Фрибурга. Но мне не нужен уголь и топливо, достаточно лишь вспомнить, что сейчас от него нет ничего, и единственное хорошее, что было в мерзкой твари, каким-то чудом оказалось частичкой моего сына.

Я усаживаюсь во главе стола и отвожу руку виночерпия, когда он подносит графин к моему пустому кубку. В последнее время, мне не нравится вкус вина. Как, впрочем, не нравится вкус всего, что хоть на немного притупляет остроту моего ума, будь то слишком сильное счастье или сладости, которые прибыли со вчерашними товарами на целой армаде торговых кораблей. Приятно быть баснословно богатой королевой, но еще приятнее быть щедрой королевой, и отдавать, ничего не прося взамен. Пройдет несколько лет, прежде чем столица снова отстроится и в вены города хлынет свежая кровь, но благодаря моему золоту и рудникам драгоценных камней, этот процесс будет не таким болезненным. В конце концов, мы пережили два испытания подряд: сперва полную разруху, а потом — три месяца суровой зимы. Мы похоронили тех, кто умер, но выжившие стали сильнее. Каждый из нас, как будто в свой последний вздох Кудесник зажег каждое сердце искрой своей жизни.

— Они собирают армию, — без доклада начинает моей военный советник. При Эване был простым капитаном, но в Черный день сражался на стенах и не дрогнул, даже когда стало понятно, что оружие и стрелы бессильны против армии тьмы. Потом, когда все было кончено, сам организовал маленький дозор, чтобы защищать выживших от волков, потянувших из леса в поисках быстрой и легкой наживы. — Вот, — Люк протягивает мне свиток.

Жестом предлагаю ему прочесть, а сама поворачиваюсь к окну.

Письмо — простое донесение парочки шпионов, которых удалось нанять на мои деньги и отправить на поиски единственного человека, который может угрожать моей короне — принца, под маской которого скрывается лживое порождение темного божества. Я вздрагиваю, когда Люк выразительно читает, что моя сестра Райль ныне его законная супруга и они оба называют себя законными правителями Абера, а меня — Лжекоролевой. Здесь, во Фрибурге и ближайших землях, у меня много преданных людей. Оказалось, что даже подстилку Эвана можно любить, в особенности если она, засучив рукава и с уже заменым животом, стояла у печи сутки напролет, чтобы приготовить горячую еду для голодающих. Я делала это не для восторженного шепота в спину. Я делала это потому что не могла не делать.

«Аберу нужна его Королева. Куда больше, чем Король».

Я прикрываю глаза и прошу Люка прервать чтение, чтобы перевести дух.

Позже, когда сердце перестает ныть, он дочитывает донос: принц не собирается отказываться от престола и собирает армию из лояльных ему вельмож. Пока что в той части Абера, куда я так до сих пор и не съездила в качестве королевы. Я нужна здесь, в столице, нужна людям, которые остались один на один с голодом и морозом, и которые должны верить хотя бы в то, что и недостойная королева сможет их защитить.

— Ты знаешь, что эта война будет так или иначе, — говорит Грим.

Иногда мне кажется, что он знает больше, чем говорит и в такие моменты мне отчаянно хочется отослать его подальше, чтобы не поддаться искушению доверить все свои страхи, среди которых самый большой и разрушительный: страх оказаться лицом лицу перед бессмертной армией, но теперь во главе с другим предводителем.

— И мы будем к ней готовы, — твердо отвечаю я.

Людям не нужна сомневающаяся королева. Всему и всегда нужна вера, и я готова ее давать даже ценой собственного растерзанного сердца и оскверненной ложью души.

эпилог

Я слышу его шепот даже сквозь сон.

Вскидываюсь, неосторожно сбрасывая с живота руку мерно спящего рядом Грима: моего стража, моего защитника, моего любовника. Он приоткрывает глаза, чутко реагируя на мое волнение.

— Эван плачет, — говорю я, хоть в тишине спальни нет ни единого намека на детский крик. — Я только загляну к нему.

Грим прикрывает глаз, зная, что в последнее время я вытравила из своего сердца все слабости, оставив место лишь той, что растет не по дням, а по часам и уже уверенно ходит не на четвереньках, а в полный рост.

На мне только тонкая нижняя сорочка, но я не мерзну, даже когда ступаю по каменному полу босыми ногами. Кроватка сына в соседней смежной комнате — я отказалась продолжать традицию воспитания королевского отпрыска вдали от материнской любви. В моем божественном сыне столько же яркого света, сколько и непроглядной тьмы, и только от меня зависит, что в итоге перевесит внутреннюю чашу его весов. Возможно, однажды я увижу его звериный оскал, прежде чем он отправит меня к богам одним точным ударом кинжала. Возможно, он станет светом настолько ясным, что об него разобьется бессмертная армия. Не знаю, чего я хочу больше, но точно не еще одной героической смерти на благо кратковременного мира.

Я прикрываю дверь, и наваливаюсь на нее спиной, когда вижу незваного гостя, который держит на руках моего сына.

Своего сына.

Нашего, демоны задери, сына!

— Он растет крепким и сильным, — хрипло говорит Йон, теперь больше похожий на бестелесную тень, чем на грозное бессмертное божество.

В темноте комнаты две пары ярких огненных глаз сверкают особенно сильно, и я с трудом подавляю крик отчаяния. Глотаю его, словно отраву, потому что снова буду играть перед ним несломленную королеву, пока страх и отчаяние будут глодать меня изнутри.