Светлый пепел луны. Книга 1 - Тэнло Вэйчжи
На верхнюю палубу Сусу не решилась подняться, разведав лишь среднюю. Прокравшись за служанкой до кухни, она спряталась и подождала, пока все отправятся спать. Затем разжилась едой и прихватила несколько хочжецы[73], поскольку ее магический огонек-талисман окончательно погас. Сусу надеялась найти что-то из оружия, однако люди Таньтай Цзиня не разбрасывались такими вещами, поэтому девушка все-таки отважилась осмотреть корму.
Выйдя на палубу, она огляделась. Корабль плыл посередине широкой реки, далеко от обоих берегов, покрытых высокими снегами. Сусу прикинула и решила, что не преодолеет это расстояние без своего меча, а если вплавь, то замерзнет прежде, чем доберется до суши. От раздумий о побеге у нее разболелась голова.
«Будь неладна эта семихвостая бестия… Интересно, примется ли она искать второго брата, когда он вернется?»
Что и говорить, в этот раз охота на оборотня провалилась. Пошли по шерсть, а вернулись стрижеными. И сейчас ничего не поделаешь: не долететь и не доплыть. Придется вернуться в трюм. Почти рассвело. Если кто-то заметит, как она разгуливает по кораблю, ей не поздоровится.
Огорченная, она снова забилась в свой угол за бочками, обнадеживая себя тем, что спрыгнет в реку, как только корабль приблизится к берегу.
Серое небо посветлело, и над поверхностью воды заклубился легкий туман.
Почувствовав запах крови, госпожа медленно подошла: «Что здесь происходит?»
К ней выбежала испуганная служанка:
— Госпожа, рабыня принесла одежду для его высочества, а он…
Девушка не осмелилась продолжить, дрожа всем телом. Наперсница Таньтай Цзиня кивнула и сухо проговорила:
— Ступай.
Та поклонилась и нетвердой походкой удалилась прочь.
Женщина замерла на секунду у двери и, отбросив сомнения, решительно вошла в каюту. Таньтай Цзинь, скрестив ноги, сидел на полу, а перед ним стояла высокая клетка, в которой забился в дальний угол закованный в тяжелые цепи волк-оборотень. Нечисть едва могла пошевелиться и сдавленно рычала.
Юноша откинул волосы цвета воронова крыла, улыбнулся окровавленными губами и, протянув руку, извлек внутреннее ядро оборотня. Таньтай Цзинь проглотил ядро нечистой силы и, не поднимая глаз, принялся вытирать руки платком.
Кровь с его тонких костлявых рук стерлась, и кончики пальцев побелели. В глубине каюты стояло несколько клеток, и в одной виднелись обагренные останки с обнаженными костями. Несмотря на то что женщина и раньше видела подобное, ее передернуло от отвращения.
Таньтай Цзинь вытянул руку ладонью кверху — и на ней образовался сгусток темной энергии. Взор его загорелся надеждой, однако плотное облачко быстро растаяло, и радость юноши померкла.
— Все еще недостаточно…
Посмотрев на волка-оборотня, госпожа рискнула высказаться:
— Ваше высочество, если этот способ не работает, может, стоит попробовать другой?
— Другой? — задумчиво повторил он, точно пробуя слово на вкус. — Я не могу учиться боевым искусствам, лишен духовной первоосновы, у меня слабое сердце. Кто знает, сколько лет еще проживу? Тетушка Ланьань, и ты думаешь, есть другой способ?.. Почему же ты так скривилась? Тоже боишься меня? Все еще думаешь, что подобные попытки губят мою душу?
Он закрыл лицо руками и недобро рассмеялся.
Красивое лицо женщины побледнело — совсем как тогда, когда ей пришлось оставить Таньтай Цзиня одного. Быстро собравшись с духом, она ответила:
— Разумеется, я не боюсь вас и помогу во всем, что вы задумали. Что значит жизнь какой-нибудь нечисти, если это поможет вашему высочеству обрести силу? Ночные Тени найдут и доставят для вас столько оборотней, сколько потребуется.
Таньтай Цзинь кивнул и продолжил вытирать свои холодные костлявые пальцы.
— Конечно, я верю тебе, тетя Ланьань, ты доказала свою преданность. Я не буду ставить тебе в вину брезгливость, но нечего их жалеть. В этом мире полно скверны. Нечисть, не сумевшая себя защитить, рано или поздно находит свой конец. Я даю ей возможность принести пользу.
— Ваше высочество правы, — потупив глаза, согласилась Цзин Ланьань.
Таньтай Цзинь посмотрел на свои руки:
— Впрочем, я такой же, как они. Скверна неизлечима.
Сердце няни сжалось. После того как она бросила маленького Таньтай Цзиня на произвол судьбы, ее не переставали мучить сожаления и сомнения, вот только время вспять не воротишь… Ее жизнь принадлежит наложнице Жоу, которая перед смертью пожелала спасти сына. И ребенок выжил: Цзин Ланьань исполнила волю покойной. Придворный лекарь предрекал, что мальчик вряд ли доживет до десяти, однако внутренние ядра нечисти помогли ему достичь совершеннолетия. Даже если этот путь порочен, он должен быть пройден. Цзин Ланьань могла надеяться только на то, что Таньтай Цзинь станет сильнейшим, безжалостным и хладнокровным властителем, который выживет во что бы то ни стало.
Женщина загляделась на прекрасный профиль юноши и вдруг заговорила о другом:
— Наше плавание продолжается уже третий день. Я слышала, прежде ваше высочество не очень-то ладили со своей супругой, госпожой Е.
Растирая пальцы, Таньтай Цзинь медленно спросил:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Всего лишь что преступлений юной госпожи достаточно, чтоб приговорить ее к казни от тысячи порезов[74]. Однако она уже два дня томится в трюме, и ваше высочество, кажется, изволили о ней забыть.
В воздухе повисла зловещая тишина. Наконец Таньтай Цзинь веско обронил:
— Ты намекаешь, что у меня есть к ней чувства? Это просто смешно.
Цзин Ланьань многозначительно промолчала. Хотя предположение звучало нелепо, она не могла избавиться от этой мысли. Мальчик рос на ее глазах, и она знала его лучше всех на свете.
Тот пронзил ее колючим черным взглядом:
— Что есть жизнь и смерть? Если за смертью следует перерождение, значит, смерть — путь к новой жизни. Убивая, я дарую им новую жизнь. Цзин Ланьань, стоит ли об этом сожалеть?
Таньтай Цзинь с рождения не ведал жалости. Цзин Ланьань вспомнила, как в детстве он поймал бабочку и, сжав в ладони, наблюдал, как она трепыхала своими изломанными крылышками. За то, что она уселась на его еду и испачкала ее своими лапками, он не убил ее сразу — оторвав ей крылья, ребенок бросил насекомое умирать в сточные воды. Когда вошла Цзин Ланьань, мальчик преспокойно доедал «нечистую» пищу и, указав на умирающую бабочку, довольно заявил:
— Посмотри! Я научился милосердию.
Понимал ли он когда-нибудь смысл этого слова? Ведь это никак не милосердие, а жестокость, только еще более циничная и извращенная. Цзин Ланьань столько раз говорила ему, что так поступать нельзя: и без того люди считают его чудовищем. И он задумывался над этими словами, но понял только, что для того, чтобы выжить и добиться желаемого, нужно научиться
