Потому что ночь - Кайли Скотт
Марк наконец-то появился — и да. Это то, чего я хочу. Чтобы этот мудак умер окончательно. Чтобы он стал лишь неприятным старым воспоминанием. Похоже, я стала кровожадной в каком-то смысле.
Он одет в костюм-тройку. Очень эффектно. То, как он обыскивает взглядом комнату, а потом с усмешкой смотрит на меня, ничуть не улучшает ситуацию. Если Лукасу не удастся остановить его, существо точно разорвет меня на куски. И я очень сомневаюсь, что мы с пистолетом сможем остановить такого древнего, как он.
— Она не доживет до следующей ночи, — говорит он. — Я обещаю это.
Лукас бесстрастно пожимает плечами. Но я уже знаю, почему он так поступает. Скрывать свое сердце — это само собой разумеющееся. Этот мир научил его, что так безопаснее.
Марк рычит от злости.
Сила, с которой Лукас набрасывается на него со своим топором, поражает воображение. И Марк встречает его утренней звездой. Дубинка с металлическим шаром с шипами, прикрепленным к верхушке. Такое я видела только в средневековых фильмах о крестовых походах.
Очевидно, они не торопятся, учитывая, как долго эти двое ждали, чтобы убить друг друга. Потому что я вижу их движения. Оружие они держат так, словно оно является продолжением их тел. Столетия практики придают поединкам особую грацию. В мастерстве им нет равных — ни среди нежити, ни среди живых. Несмотря на ловкость, а может, и благодаря ей, ни одному из них не удается нанести удар. Через минуту или две они отходят от поединка, похоже, по негласному согласию, и каждый кладет свое оружие на землю.
Марк рычит в мою сторону. Как будто у него и так мало дел в жизни. Затем он прыгает на Лукаса, и они снова сталкиваются. Клянусь, земля содрогается от их ярости. Их руки молотят и царапают друг друга. Демоны, выпущенные на свободу из ада, не могли бы стремиться к большему разрушению. Ненависть братьев друг к другу всепоглощающая. Трещат кости, льется кровь, но ни один из них не останавливается и даже не делает паузы.
Генри и Бенедикт, должно быть, расправились с остальными наемниками. Оба ранены, но остальные враги ушли. Однако они не вмешиваются в продолжающуюся схватку между братьями. Как бы мне ни хотелось, чтобы они помогли. Мое полное отсутствие навыков обращения с оружием также исключает и меня. Наш создатель предоставлен сам себе. Возможно, он хочет, чтобы все было именно так, но мне это не должно нравиться.
И тут мне в голову приходит неприятная мысль. Есть небольшая или средняя вероятность того, что я могу испытывать эмоции, когда речь идет о Лукасе. Не только раздражение, гнев и возмущение. Потому что паника, которую я испытываю, когда он сталкивается с такой опасностью, — это крайняя степень. На грани полного срыва с моей стороны. Дело в том, что… я не слышала всех его историй. Я знаю о нем не так много, как хотелось бы. И мысль о том, что наше совместное времяпрепровождение может резко оборваться, чертовски ужасна. Я близка к тому, чтобы расплакаться, глядя на то, как два брата ведут войну друг против друга.
Иметь какие-то чувства к этому монстру — не самое худшее в мире. Мысль о том, что мы важны друг для друга. Это не обязательно должно означать что-то большое или громоздкое. Это прекрасно.
А спустя мгновение, когда Марк бьет брата по лицу, я понимаю, что такая мысль — абсолютная чушь. Просто полная ерунда. Потому что правда в том, что я каким-то образом умудрилась споткнуться и влюбиться в Лукаса. Так неуклюже с моей стороны. Но он владеет всем моим неживым сердцем. Я никогда не испытывала таких чувств ни к кому, ни к живым, ни к мертвым, и я не могу его потерять. Он должен победить. Иначе ничего не получится.
В этот момент Лукас пробивает рукой грудь брата. Он проникает под грудную клетку, чтобы добраться до сердца. Лицо Марка искажается. Он кричит от ярости и боли на весь зал. Однако все его люди — пыль. Никто не приходит ему на помощь, нет ни семьи, ни друзей, которые могли бы ему помочь. В этот момент он настолько одинок, насколько это вообще возможно. Лукас разрывает брата на две части. И окровавленное тело в его руках превращается в пепел.
Марк мертв. Еще мертвее. И слава богу.
Мышцы на челюсти Лукаса сдвигаются, и его холодный, прозрачно-голубой взгляд находит мой. Порезы и синяки на его коже уменьшаются и меняют оттенок. Этому человеку пришлось пережить немало побоев. Но он все еще здесь. С ним все будет в порядке.
Мы смотрим друг на друга долгую минуту. В его глазах читается вопрос, и в кои-то веки я не отворачиваюсь и не оправдываюсь. Неважно, что мы знакомы всего неделю. Или что между нами разница в возрасте, как море. Он хочет быть со мной, а я хочу быть с ним.
Похоже, в этой истории с родственными душами что-то есть. Я не знаю, как еще это объяснить. Медленная улыбка, расплывающаяся по его губам, — это все. Мы выжили. С нами действительно все будет хорошо. Даже неважно, что наш дом лежит в руинах. Осколки керамики разбросаны по полу. Картины испещрены пулевыми отверстиями. И даже не стоит говорить о всех этих прекрасных книгах. Уф.
Я больше не расстраиваюсь из-за того, что он убил меня. Потому что новая жизнь, которой я живу, просто замечательная. Плюс-минус периодические вспышки чрезмерного насилия и так далее. Однако он определенно нуждается в дальнейшем непрерывном обучении по вопросам согласия и равенства.
— Ты улыбаешься, — говорит он мне.
— Да. Мы в порядке. Мы все еще здесь.
— Конечно.
Лукас мог принять нашу победу как данность. Но у меня точно были свои опасения. Я оглядываю комнату.
— Все твои вещи.
— У меня еще есть, — говорит он.
— Гораздо больше. Хотел бы я посмотреть, как твой брат вернется после этого, — бормочет Генри, осматривая кучу пепла у их ног.
Лукас только ворчит.
— О, нет, — печально произносит все еще сильно кровоточащий Бенедикт. — Скай не успела ни в кого выстрелить.
