Женаты по договору - Деметра Фрост
— Госпожа? — доносится до нее обеспокоенный голос Золы, — Госпожа, вы тут? Разрешите — я войду?
Так как Мира не отзывается, дверь открывается и внутрь заглядывает девушка с встревоженным выражением лица. Увидев скрюченную на полу графиню, она вскрикивает, бросается к ней и обхватывает за плечи, чтобы приподнять.
— Мадам, что с вами? — лепечет она перепуганно, — Вам плохо? Вас тошнит? Болит что-то? О творец, не молчите, пожалуйста! Скажите что-нибудь! Мне позвать графа? Госпожа!
— Нет… — единственное, что может с трудом выдавить из себя зеленая, с обескровленными губами Мира, — Не надо… Все нормально… Воды принеси… пожалуйста…
— Конечно! Одну минуту!
Горничная бросается прочь, вот только возвращается не одна, а с массивной фигурой графа за плечом. И Мира недовольно стонет, совершенно не желая, чтобы муж увидел ее… в таком состоянии.
Да и сама она не желает его видеть после вчерашнего. Будь у нее силы — она бы выпалила что-то злое и колючее в его сторону. А еще швырнула бы чем-нибудь, чтоб скрылся, да поскорее!
К счастью, сам мужчина ничего не говорит. С совершенно каменным лицом он входит в ванную, наклоняется и легко подхватывает ее на руки. Возвращает в комнату и аккуратно укладывает обратно на постель. Потом берет из рук Золы стакан с водой и подносит к губам жены. Мира поднимает руки, чтобы забрать его, но мужчина качает головой и говорит:
— Я сам.
Скривившись, Мира тем не менее опускает руки на одеяло и позволяет ему это. А, напившись, откидывается на подушки и прикрывает глаза. Ей становится немного лучше, но смотреть на Аттавио по-прежнему не хочет. И, хотя она это не видит, граф хмурится и бесшумно переводит дыхание.
— Зола, выйди, — приказывает он.
— Но…
— Пожалуйста. Выйди. Я останусь с мадам.
— Но… Ладно… Как прикажете…
Дождавшись, когда девушка выйдет и прикроет за собой дверь, мужчина аккуратно касается руки Миры, но та резко одергивает ее и морщится.
— Поговорим? — спрашивает он тем не менее. Тихо и мягко.
Несколько секунд девушка молчит. Но потом все же размыкает губы и недовольно, сдерживая раздражение, произносит.
— Не хочу.
— Но придется.
Как всегда — властен и бескомпромиссен. Но сейчас Мире не до этого. И хотя тошнота прошла, неприятное жжение в животе и в горле после рвоты никуда не девается. Но хоть отвлекает от… других ощущений.
— Мне плохо сейчас, Аттавио, — говорит она, — Не до разговоров, правда…
— Посмотри на меня, Мираэль.
Девушка рассеянно качает головой и на этот раз сопротивляется. Продолжает лежать с закрытыми глазами.
— Посмотри, — повторяет Аттавио, — Пожалуйста…
Мира делает обратное. Поворачивается на бок и спиной к мужчине. Через секунду матрас под весом графа прогибается сильнее — это он наклоняется к девушке и упирается рукой в одеяло перед ней.
— Прости меня, Мираэль… — обжигает его тихий и вкрадчивый голос где-то в районе виска, — Я действительно очень сожалею…
Мира вздыхает, но продолжает лежать неподвижно. Странно, но сейчас ей было все равно и на извинения Аттавио, и на него самого. Ей хотелось одного — остаться в одиночестве. И, может быть, еще немного поспать…
Жаль, что муж не умеет читать ее мыслей. А если ему это иногда и удается, то сейчас он игнорирует свой талант и остается в спальне.
Но хотя бы больше ничего не требует. И Мира, незаметно для себя, все-таки проваливается в сон — беспокойный и тревожный.
* * *
Это оказывается непросто — сдерживать себя. Аттавио буквально разрывает изнутри, как ему хочется схватить Мираэль и как следует встряхнуть ее.
Получить от нее отклик. Эмоций. Услышать ее и понять.
Она ненавидит его? Презирает? Видеть не хочет? Так пусть сама скажет! Накричит! Выругается, в конце концов, как и полагается рассерженной женщине!
Вот только вместо этого она молчит.
А еще ей было плохо. Иначе почему лежала в ванной, бледная, как смерть?
Хотя после воды ей стало заметно лучше. В губы и щеки вернулась краска, и сама она, расслабившись, уснула.
Сам же Аттавио, посидев рядом еще пару минут, встает и раздраженно выходит.
В холле встречает Антуана Ломели, своего компаньона, человека немногим его младше и куда как более легкого и приятного характера, чем у самого графа. Всегда обаятельный и внимательный, в нужное время он может проявить и жесткость, и настойчивость, необходимые в серьезных делах. И если некоторая фривольность все же присутствовала в его поведении, граф мог закрыть на это глаза. Слишком уж много их связывало — и работа, и многолетний совместный опыт.
Однако Аттавио едва не рявкает, замечая, как тот, самозабвенно и ярко улыбаясь, флиртует с молоденькой горничной. Вовремя одергивает себя и с неотразимой ясностью понимает — с ним определенно не все в порядке.
Он страшно раздражен. И зол. И готов сорваться на ком угодно, лишь бы это помогло его самочувствию.
Что это — маразм? Неожиданный, но неминуемый?
— Граф! — заметив Аттавио, Антуан улыбается уже своему партнеру и кивает тому. — Доброе утро! Я с документами!
— В кабинет! — командует Аттавио, — Ты завтракал?
— Как всегда. Но от кофе не откажусь. Спасибо!
— Рина? Кофе!
— Слушаюсь, хозяин, — откликается горничная испуганно и смущенно и почти мгновенно испаряется, чтобы выполнить приказ.
Дернув подбородком, Аттавио указывает в сторону кабинета и тут же сам шагает в его сторону. Ломели не отстает, но что-то в напряженной спине впереди идущего мужчины его настораживает и, оказавшись в кабинете, он обеспокоенно спрашивает:
— Послушай! С тобой все в порядке? Ты нервный какой-то…
— Документы, Антуан.
— Хорошо-хорошо. Я понял…
Компаньон достает из дипломата несколько папок и, подойдя к столу, раскладывает их. Усевшись в кресло, Аттавио начинает методично разбирать их и просматривать. Скрупулезно перелистывает страницы, вчитывается и в итоге, взяв перо и откинув крышечку с чернильницы, решительно делает какие-то пометки. От этого зрелища Антуан Ломели морщится и нервно дергает плечом.
— Ты серьезно, Дэрташ? — раздраженно спрашивает он, — Мы месяц носимся с этим контрактом — и опять что-то не так?! Черт, Аттавио! Что происходит?
— Ситуация изменилась, Антуан, — холодно отзывается граф, — Не видел вчерашних сводок? На западном побережье похолодание. А значит, ценник на миднарское взрастет. А с ним — и на инжурский виноград и персики. Дальше продолжать?
— Ладно. Я понял. Доработаем.
Следующая папка подвергается такой же переработке.
— А тут что не так? — поджимает губы Антуан, подходя ближе и наклоняясь над столом.
— Три дня назад в Зилле начался переворот. Как думаешь, насколько выгодно мы теперь сможем приобрести там зерно?
— Слушай, но это не подтвержденная информация…
— Не сегодня, так завтра
