Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Антоновна Вонсович
– Как ни крутите, Дмитрий Валерьевич, я вам жизнь спасла, – зло бросила я. – Если бы не я, от вас бы ничего не осталось.
– Тогда бы и бренные мирские проблемы меня не волновали, – меланхолично заметил Песцов. – А так приходится крутиться, работать с тем, что есть. Если уж мне суждено было остаться в живых, то не для того же, чтобы умереть с голоду?
– Положим, умереть с голоду вам не грозит!
– Но и до уровня жизни Соболева мне далеко, – заметил он. – Понимаете, Елизавета Дмитриевна, мне нравится то, чем я занимаюсь, а ваш отказ ставит на моей деятельности крест. Такого фиаско мне не простят.
Он очень по-доброму улыбнулся, с наслаждением втянул в себя чай и даже зажевал его чем-то. Мне же в горло ничего не лезло. По-хорошему, нужно сбегать прямо сейчас, но из дома Соболева не выбраться. Значит, завтра до концерта? Да, именно так.
– Хорошо, Дмитрий Валерьевич, я готова пойти вам навстречу. – Я улыбнулась не менее добро.
– Это замечательно, Елизавета Дмитриевна, – просиял Песцов. – Значит, остается простая формальность: вы даете клятву, что доводите турне мисс Мэннинг до победного конца.
– Клятву?
Появилась уверенность, что речь идет не о простой клятве, а о такой, которую будет не так-то просто обойти, и если ее давать, то придется выполнять до конца все, на себя принятое.
– Разумеется, – бодро кивнул Песцов. – Чтобы мне быть уверенным, что вы не сбежите от меня и так же точно выполните обещанное, как и я. Вы же именно это и собирались сделать, не так ли, Елизавета Дмитриевна? Удрали бы завтра? Или попытались бы уже сегодня?
То, что он меня столь точно разгадал, скорее разозлило, чем смутило. Да, я собиралась обмануть, но начал-то он.
– Вы ведете себя неблагородно!
– Что делать, такова жизнь, – притворно вздохнул Песцов. – Боюсь, что вы меня уже настолько хорошо знаете, что не можете всерьез ожидать благородного поведения, Елизавета Дмитриевна. Но я предлагаю вам честное партнерство.
– Честное партнерство не закладывается на фундаменте шантажа.
– Основа может быть любой, – насмешливо бросил Песцов. – Главное, чтобы в результате никто не остался обиженным. Обещаю вам заплатить те деньги, которые должна была получить мисс Мэннинг, и так же честно забыть, что мы с вами вообще встречались. Собственно, от вас требуется не так много: просто постоять на сцене, удерживая артефакт.
– Ничего не получится. Я не смогу долго пользоваться артефактом. Он меня пьет, и это никак не может остаться незамеченным, – насмешливо бросила я. – Дмитрий Валерьевич, однако как дешево вы оцениваете собственную жизнь.
– Как раз ее я оцениваю настолько дорого, что мне все время не хватает денег. Но что вы говорили про артефакт?
– Он темный, пропитан духом крэгов. Или магией. У них есть магия?
– Ритуальная разве что. Им нужны жертвы на правильно расчерченном алтаре. Так что не так с артефактом?
– Я же говорю: он меня пьет. Постоянно его использовать – убивать себя.
– Странно. Вы должны им управлять. – Песцов достал свою фляжку и хлебнул уже прямо из нее. – Нужна консультация артефактора. Давайте скорректируем клятву: вы обязуетесь играть роль мисс Мэннинг, если я решу проблему с артефактом. Не зверь же я, в конце-то концов, чтобы заставлять вас использовать убивающую вас магию?
– Но мне срочно нужно в Царсколевск! – почти с отчаяньем сказала я.
– Если бы вам нужно было туда срочно, вы не попросились бы переводчицей к мисс Мэннинг, а ехали бы сразу туда, – возразил Песцов. – Значит, не так уж и срочно. Но если вы согласитесь мне помочь, а у меня не получится найти специалиста по артефактам, то я обещаю не только не выдавать вас Рысьиным, но и лично посадить в поезд до Царсколевска. Клятву принесем оба. Ваше решение, Елизавета Дмитриевна?
Глава 21
Песцов улыбался столь обворожительно, что желание с ним сотрудничать исчезло, не появившись. Но отказывать ему сразу значило провоцировать на немедленный звонок Рысьиным. Радовать княгиню, а возможно, еще и Волкова, в мои планы точно не входило.
– Мне нужно подумать, Дмитрий Валерьевич.
– Да что тут думать? – изумился Песцов. – Даем взаимную клятву и оба оказываемся в выигрыше. Елизавета Дмитриевна…
Он так умильно посмотрел, что сразу подумалось о хвосте: был бы – непременно бы уже вовсю вилял, выпрашивая то, что ему нужно. Но это нужно ему – не мне. А что нужно мне, я так до сих пор и не разобралась.
– Дмитрий Валерьевич, я слишком устала сегодня, чтобы принимать столь важное решение, – твердо ответила я. – Давайте отложим разговор на утро. До утра я никуда не денусь, а в случае моего отказа вы непременно успеете сообщить Рысьиным и разбогатеть на десять тысяч. Правда, не факт, что они не решат, что вы намеренно меня увезли, чтобы лишить выбора. Недаром Волков так переживал. Насколько я успела заметить, он сначала действует, а потом думает, правильно ли сделал.
Вот так-то, Дмитрий Валерьевич, угрожать можно не только мне, но и вам. И Рысьиными, и Волковыми.
– Вы знаете, Елизавета Дмитриевна, – очень грустно сказал Песцов, – если эти гастроли провалятся, мне и Волков будет не страшен.
– Вам они настолько важны? – удивилась я.
– Разумеется. Это же серьезный урон репутации. Кто захочет в дальнейшем иметь со мной дело? И это не говоря еще об огромнейшей неустойке за срыв по моей вине. – Он вздохнул. – Большинство договоров были прямо-таки кабальные. Елизавета Дмитриевна, пожалуйста, войдите в мое положение, – столь просительно протянул он, словно не он не так давно пытался меня шантажировать. – Вся моя жизнь зависит от вашего согласия.
– И все же, Дмитрий Валерьевич, я отвечу завтра. Мне нужно все обдумать.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Но завтра я приду за ответом рано утром. Очень рано. И если вам кажется, что не сдержу угрозы, то зря. Терять мне действительно нечего, а так хоть приобрету десять тысяч.
Песцовские угрозы показались нестрашными, потому что чай с коньяком наконец меня согрел и захотелось спать. Не просто захотелось, а так, что все мысли были лишь о том, как добраться до кровати и уснуть, оставив все проблемы в этом дне. Мало ли что случится до завтра? Вдруг оскорбленный Волков проберется сюда и сведет счеты с Соболевым и Песцовым? Тогда мое согласие уже никому не потребуется.
Поэтому я лишь улыбнулась Песцову на прощание и развеяла плетение против подслушивания. Щупы соболевских артефактов, беспорядочно тыкавшиеся в мой
