Влюбиться по щелчку - Василиса Раса
— Я бы рада, да не…
— Что, правда поможешь?
Вообще не собиралась, но вслух спросила:
— Я три дня здесь живу, и никого, кроме Бабая, не знаю.
Беня дёрнулся и спустился на пол пролёта вниз.
— Не надо к Бабаю. Я понял, — запнулся о штанину и чуть не полетел носом вниз. На лестнице мелькнули настоящие копыта.
Чем дальше отдаляешься от молодёжи, тем несуразней (зачёркнуто) удивительнее кажется их прикид.
А Беня наябедничал:
— Маги, кстати, тебя обсуждали. Я подумал, вдруг тебе интересно.
Что обсуждали не интересно. Интересно, что за маги? Я бы интервью, может, у них бы взяла или в группу пригласила, если у них своего продвижения нет. Мне бы не помешало активности в «Руны судьбы» добавить.
— Что за маги? — сдержано поинтересовалась я у Бени, уже понимая, какую глупость делаю. По всей видимости, отвязаться от него у меня получится только через деда Бабая.
Мне в принципе было всё равно, кого он называет громким словом «маги». Сейчас только ленивый не балуется Таро, а каждую бабку со скверным характером считают ведьмой.
Знаете, как постепенно разгорается ртутная лампочка? Вот так же медленно и неотвратимо расцветало Бенино лицо.
— Ну эти, которые резкие, как прострел и наглые, как су…
— Как сволочи, я поняла, — подкинула Бене корректности я. Всё-таки подъезд — общественное место, а по лестнице прямо сейчас кто-то поднимался.
У меня было две кандидатуры на резких и наглых, но ничего волшебного в их мускулинной наружности я не заметила. Ни подавляющей энергетики, ни какого-то особого выражения глаз, ни там искр, прости, Господи, вокруг пальцев… Да и побиты они были, как обычные дворовые парни. Причём, подростки, а не взрослые, здоровые мужики, которыми они, судя по всему, очень хотели казаться.
— Наши — сволочи однозначно, — охотно согласился Беня.
Мимо Бени по лестнице прошли парень с девушкой, негромко посмеиваясь и о чём-то препираясь.
— О, новенькая.
— А где Валя? — девушка заглянула мне за плечо.
Простецкие они тут все, ей-богу.
— Ей что-нибудь передать? — я невозмутимо прикрыла дверь, так, чтобы с площадки ничего не было видно.
— Лин, идём, — парень потянул девушку за рукав. — Видишь, человек от козла отбивается. Не стоит портить удовольствие. — Он не уточнил кому именно.
Беня сделал вращающий жест рукой, и парень с девушкой, направляющиеся в соседнюю с моей квартиру, свернули к пожарной лестнице и бодро полезли на крышу, и уже с чердака вразнобой прокричали:
— Беня, твою мать! Опять⁉
— А думать надо, с кем разговариваешь. Чему только вас в ваших академиях учат? — высокомерно процедил Беня.
Кажется, я попала в дурдом. Но я помнила — в этом доме ничему нельзя удивляться.
Я закатила глаза, и вернулась в квартиру.
Кажется, мне требовался перерыв. Я захлопнула ноутбук, так и оставив сообщения не отвеченными. Подсчитала наличность и отправилась на поиски приличного ужина. Всё-таки перемороженные сосиски три дня подряд — не самая здоровая еда.
Снаружи по-прежнему обретался Беня. Стоял на лестнице, привалившись к стене, что-то насвистывал…и похлопывал себя по штанине хвостом, торчащим из (сразу зачёркнуто) оттуда, откуда обычно торчат хвосты.
6
Я зажмурилась и почесала бровь, припоминая, не переборщила ли с кофе и глицином в эти длинные сутки. По всему выходило, что переборщила.
— Скажи-ка, где у вас тут аптека поблизости?
Мне, скорее всего, поможет просто хорошенько поспать. А лучше бутылка абсента (зачёркнуто) лёгкое успокоительное.
— А, — Беня хрипло хохотнул. — Это к Фармагеддоше. Идём, провожу. Тут рядом.
Меньше всего мне хотелось сейчас сопровождения Бени. Но хвост назидательно маячил впереди, поэтому я не особенно сопротивлялась.
На улице в лицо ударил жаркий влажный воздух по-настоящему летнего вечера, щедро приправленный ароматами цветущих боярышника и сирени. Я растерянно оглянулась вокруг. Казалось, я не выходила из дома не три дня, а три недели, так сильно всё изменилось и после затяжной, холодной весны, тронулось в рост. Ощущение было таким пронзительным и тревожным, будто я упускаю нечто важное, и это «что-то» нужно непременно поймать.
Я стояла под буйно-зелёными клёнами и дышала в голос, жадно втягивая терпкий запах юной зелени, цветущих деревьев и перегретого жарким днём асфальта. Я помнила этот запах. Именно так для меня пахла бабушка — поздней весной. Где-то рядом зудел комар, гад головой хлопотали ласточки, посвистывая тонкими голосами, и гудели жуки — вечер майского дня как-никак.
Вечер, в который очень хотелось Жизни. И любви. Жаркой. Беспечной. В волю. И ни о чём не думать.
— Смотри-ка, сама почти оклемалась, — надтреснутый голос Бени разрушил хрупкую тишину. — Эдак тебя и к Стасу не придётся волочь. Идём, Фармагеддона ещё исхитриться застать в аптеке надо.
Мне пришлось ощутимо тряхнуть головой, чтобы прийти в себя после моего внезапного просветления (зачёркнуто) прихода. В аптеку, наверное, стоило всё-таки зайти. Хоть я и чувствовала себя уже лучше. Да и хвост у Бени великолепным образом испарился сам. Но обновить увлажняющие капли для глаз было надо — перед компьютером все равны, и преподаватели, и студенты, кем бы они ни были. Поэтому я покорно пошла за своим цокающим провожатым.
Аптека обнаружилась действительно рядом. На первом этаже в середине дома. Колокольчик на двери истерично звякнул. Мы вошли. За прилавком у дальней стены чем-то увлечённо был занят мужчина в длинном фартуке и шейном платке под рубашкой.
— Игорёша, новенькую привёл, — сухо по-деловому сообщил Беня.
Признаюсь честно, внутри меня дрогнули остатки здравого смысла и нервы: два совершенно незнакомый мужика, не по аптечному мрачное помещение, и я среди них В общем, я чувствовала себя здесь невероятно лишней.
— Я, наверное, пойду.
Мужчина оторвался от рассыпанных на столе реактивов (зачёркнуто) какой-то травы и посмотрел на нас взглядом «Кто здесь?».
— Беня! — рявкнул мужик в шейном платке и монокле. — Сколько раз говорить, сгинь! От тебя все зелья раньше времени вызревают, — он раздражённо содрал с себя галстук и ослабил ворот идеально выглаженной рубашки. — Как я теперь готовность определю⁈ Три месяца работы!
Нет ничего глупее, чем соваться под горячую руку. Я лучше в другой раз зайду. Точнее, мне и вовсе здесь нечего делать.
— Сстоять!
