Казнь длиной в четыре тысячи лет (СИ) - Смирнова Юлия

— Тихо, мой хороший. Мы же договорились не сопротивляться.

Я осторожно потянул ее вниз, обнял и настойчиво насадил на себя до самого конца. Она тихо застонала, вздрагивая в моих объятиях. Ей было так больно, что она не смогла бы закричать, даже если бы захотела. О, конечно, она ни с кем не спала. С кем она могла бы переспать, кроме меня?

— Я не буду двигаться, пока ты не успокоишься и не привыкнешь. Скажи, когда я могу продолжать.

— Когда захочешь, — задыхаясь и путаясь в слогах, дергающимся голосом пролепетала Мика.

— Тихо. Привыкай. Постарайся не кричать.

Я лежал, обхватив ее обеими руками, и не давал ей отодвинуться даже на миллиметр. Я решил подождать, пока ее ощущения не изменятся; наконец этот трепет, эти попытки двигаться — наконец-то! От чужого предмета, беспощадно терзавшего ее, по ее телу побежали волны наслаждения. Она совершенно расслабилась, и удовольствие сразу увеличилось в несколько раз, перекрывая боль.

— Ты успокоилась? Стало полегче? Готова к экспериментам?

— Дай мне ещё минуту, если можно.

— Конечно.

Осмелев, она попыталась двигаться самостоятельно. Бедняжка — она явно помнила не всё.

— Это делается не так, дорогая.

Я поддержал её за бедра, направляя ее движения. Мика робко поэкспериментировала под моим руководством, но быстро сдалась:

— Слишком глубоко. Мне трудно. И физической подготовки не хватает.

— Тогда я сам, если не возражаешь. Держись.

Я поднял ее ноги под прямым углом. Мика была умницей: уже на опыте понявшая, что при большой глубине проникновения можно только расслабиться насколько возможно, она никак не препятствовала, за что была вознаграждена сильным и длительным оргазмом.

— Идеальный секс, — удовлетворенно сказал я, отвязывая её. — Только слишком быстрый. Сейчас повторим. Я не насытился.

— Ты парализовал мою волю, — слабо отозвалась она.

— Ты не сопротивлялась. Самой не странно, что твоя оборона рухнула так быстро?

— Это не странно. Я как будто тебя помню.

Осмелюсь ли я признаться ей в этот раз? И как она воспримет это в век скептицизма? Сочтёт за ненормального, вышвырнет из жизни? Бесспорно. Лучше я подведу её к тому, чтобы она вспомнила всё сама. Сама!

— Я хочу найти очки. Куда ты положил мои очки? — забеспокоилась Мика и, морщась, принялась ощупывать тумбочку возле кровати. Надев очки, она первым делом чертыхнулась и посмотрела на простыню, но увидела, что я предусмотрительно подстелил под её бедра свою чёрную футболку, сложенную в два раза. А она и не заметила в угаре страсти.

— Ты не человек, — горестно воскликнула она. — Ты всё знаешь обо мне, читаешь мои мысли. А еще удивляешься, почему я недолго держала оборону.

— Даю тебе слово, что в этом воплощении я человек… из плоти и крови, — ухмыльнулся я.

— Слушай, а ты случайно не… женат?

— Зачем жениться, если такие красавицы ко мне с разбегу в койку прыгают? — засмеялся я. — Ещё и неопытные.

— Я жалею, что не занималась сексом. Это превзошло все ожидания.

— Тебе пришлось долго ждать человека, которому ты смогла бы доверить свою главную драгоценность — собственное тело. Зато оно того стоило.

— Спроси себя, как спать с устоявшимся холостяком, каково это.

— Спроси себя, как спать с убеждённой старой девой, каково это. Тебе же сколько уже лет? Тридцать?

— Тридцать два.

— На твоём месте я бы воздержался от наездов, а скромно радовался бы нашей удаче.

— Кондаков, ты… я просто слов не подберу.

— Ну вот и молчи. Я доволен. Для меня это был акт власти и контроля. Ты снова моя.

— Что значит "снова"? — не поняла Микаэла.

Ну вот. Расслабился, проговорился.

— Если прошлая жизнь существует, мы могли там быть вместе, — осторожно пошутил я, опять прощупывая почву. Она поморщилась:

— Фу. Неужели ты веришь в эту чушь?

Я не верил, я знал. Поэтому технически не соврал, когда сказал:

— Не верю.

Ничего, кое-что я ей напомню.

— Микаэла, будем встречаться? Да к чёрту всё — давай съедемся? Хочешь попробовать жить вместе?

— Видишь ли, я никогда ни с кем не жила, и…

— Это несложно. Только хочу тебя предупредить: если ты мне изменишь — я убью тебя.

— Убьёшь в прямом смысле слова?

— Убью и сяду.

— Да ты собственник. Своих предыдущих любовниц ты тоже убил? Ты случайно не Синяя Борода?

— Нет, но тебя убить за измену считаю возможным и даже морально оправданным — после того, сколько душевных сил на тебя потратил сегодня вечером, и особенно после года воздержания. Ты могла бы и пораньше мне встретиться! Я втрескался, раньше такого со мной не случалось. Извини за жаргон… Так что от меня ты уйдешь только на тот свет. Я тебя предупредил.

Это была лишь часть правды. Душевные силы — да, люблю — да. Но я давно пересмотрел свои взгляды, я уже был продуктом новейшего времени. Я не убил бы её за измену. Но эта моя речь… Неужели она не вспомнит? Не вспомнила… Восприняла как шутку.

— Чёрт побери, Кондаков. Да, у меня мелькнула в голове мысль о других мужчинах. И что я много потеряла. Но ещё больше я сохранила, и менять ничего не хочу. И всё же мне кажется, что я переспала со знакомым мне человеком. Но много ли я о тебе знаю?

— Проверь себя. Мой любимый цвет ты уже назвала, — насмешливо отозвался я.

— Про работу и про твой перфекционизм я догадываюсь, ну а хобби… наверняка ты увлекаешься иностранными языками, какой-нибудь нумизматикой, коллекционированием…

— Ну вот видишь, ты всё знаешь. Можно смело трахаться дальше.

— По темпераменту ты флегматик, в еде неприхотлив, любишь спорт, наверняка ты отлично плаваешь, борьбой занимался, лыжами и…

— Шахматами, — подсказал я. — Вот и познакомились.

— Хорошо, а твоя семья?

— Родители умерли, родственников нет, но если хочешь, подробно обо всех расскажу. Если разрешишь, не сегодня.

— Да, я три часа в туалете не была. Можно в туалет и в душ?

— В туалет пожалуйста, а в душ вместе.

Потом мы снова вернулись в постель — продолжать эксперименты; с середины пути эксперимент показался ей достаточно суровым.

— Филипп… трудно очень. Не смогу продолжать, — пожаловалась она. — Посоветуй что-нибудь.

— Пресс напряги, весь остальной таз расслабь. Я не отстану, пока не сделаю, что мне нужно.

Мика всё выполнила, еле живая от изнеможения и новых впечатлений. Когда я наконец ее отпустил, она распласталась на постели. Организм находился в шоковом состоянии, болели даже те мышцы, о существовании которых она раньше не подозревала.

— У меня такое ощущение, что я получил не все, что хотел, — задумчиво произнес я.

— Филипп, у меня тело свинцовое, чего ты еще хочешь?

— Не знаю. Я еще не разобрался в себе. Хочу, чтобы ты постоянно была рядом. Я так соскучился, ты себе представить не можешь.

— Но мы же с тобой не были знакомы.

— Просто ощущение. Просто мне тебя мало. Я хотел насытиться тобой — и думал, что секс этот вопрос решит. Теперь я хочу, чтобы ты сходила по мне с ума… чтобы теряла голову. Чтобы это было видно. Меня бы порадовало, если бы ты настолько втрескалась в меня, что у тебя поехала бы крыша.

Я совсем потерял осторожность. И требовал того, что уже было… что она мне уже дала однажды, в другой стране, в другое время.

— Филипп, а ты не маньяк, часом? — в тревоге всмотрелась она в меня.

— Проверь.

— Посмотрим… По крайней мере, ты сегодня прочно вытеснил вообще всё из моей головы. Завтра можешь упиваться победой, наблюдая за тем, как я мучаюсь на семинаре. Это принесет тебе некоторое облегчение. Ты меня извини, но я испытала оргазм просто оттого, что поняла, что лежала попой на твоей футболке.

Ладно, не буду сейчас пугать её постоянными признаниями в любви — чтобы выглядеть хоть немного адекватным. Не совсем маньяком. Я мог бы сказать, что без неё мне ничего не надо, что я ею дышу. Но вместо этого просто сказал:

— Ты будешь спать в моей постели… я победил.