Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина

— Прости меня за настойчивость, но когда? — спрашивает он.

— Я не знаю, — сказала я, странно уставившись на мужчину.

Том отсутствовал две недели. Мне кажется странным, что вместо слов радости, долгих разговоров о путешествии и о том, как у меня дела, в конце концов, я сперва должна назвать точную дату нашего соития.

— Как съездил? — спросила я.

— Отлично, дорогая! — стягивая галстук, мужчина поднимается на второй этаж. — И я голоден как зверь.

— Да, я заметила, — пробурчала я в ответ.

— Когда будет готов обед? — крикнул он уже со второго этажа.

У меня приоткрылись губы, но я ничего не сказала. Крепко задумалась и пошла на кухню.

Холодильник полон всякой еды, но все нужно готовить. Поэтому беру яйца и разбиваю о раскаленную сковороду. Немного лука. Немного соли.

Заработал чайник, подготовлена кружка.

Томас Стоун хорош собой. У него кругловатый овал лица, черные волосы и очень выразительные глаза. Сексуально несдержан.

Ставлю перед ним тарелку.

— Яичница? — искренне удивился он.

— Не успела ничего приготовить.

— Была занята домом?

— Да, — солгала я.

— Ты занималась домом все время, пока меня не было?

За две недели здесь можно было привести абсолютный порядок, но этого нет. Такое чувство, что вопрос прозвучал не просто так.

— Вчера, например, ездила в Данфорд.

— Что ты делала в Данфорде? — с аппетитом он затолкал в рот еду. Взгляд остается хмурым.

— Гуляла.

— Ты ездила в Данфорд одна?

— Да.

— Моя трусишка Анна в одиночку ездила в большой город. Не могу поверить!

Даже не знаю, восхищение слышу в его голосе или все же осуждение.

— Командировка прошла успешно? — решила сменить я тему.

— Да, любимая, — с энтузиазмом сказал Том. — Шеф хочет рекомендовать меня на новую должность и угадай, на какую?

Вот чего не люблю, так это игру в угадайки.

— Ты станешь начальником?

На лице Тома медленно растянулась гордая улыбка.

— Если мою кандидатуру одобрит центральное руководство, должность моя! — Том встал из-за стола и крепко обнял меня. Он говорит что-то еще, связанное с командировкой, но я его не слушаю. Слух прорезался, когда он вдруг заговорил о будущем этой семьи. О детях. Сначала разум испугался, но быстро успокоился и снова закрылся от всяких звуков.

Устало налила себе чашку чая и вышла на веранду.

На улице солнце. Дует теплый ветерок. Люди вокруг невероятно улыбчивы, добры и позитивны. Дети бегают, а взрослые стригут зеленые газоны, выгуливают собак. Смотрю на белый заборчик и вижу в нем подлинный символ этой эпохи. Даже здесь, совсем в другой вселенной.

— Куда меня занесло? — шепчу я вопрос, на который безумно хочу знать ответ. А главное:

— Как?

Том ушел на работу рано утром. По правилам быта 50–х жена обязательно должна проснуться раньше мужа, навести красоту, надеть свое лучшее платье, приготовить для мужа завтрак и проводить на работу, растянув улыбку от уха до уха.

Но я все проспала.

К полудню вытягиваюсь на супружеской кровати, бесцельно уставившись в белый потолок. Том не распустил рук. Спать с ним оказалось все равно что в палатке, сопит себе тело рядышком, и ладно.

Я налила себе кофе, съела бутерброд и только потом отправилась в душ. После надолго задержалась у зеркала. Видеть себя с короткими волосами все еще непривычно. С глазами тоже что-то не так, присмотрелась лучше и обнаружила любопытный факт — мои глаза скорее зеленые, чем карие. Я этого не замечала раньше, когда с ужасом смотрелась в зеркало, а сейчас я вполне спокойна и здраво могу оценивать подобные мелочи.

После обеда пришла соседка Ани-Мари и постучала в дверь, я сделала вид, что меня нет дома. Я не хочу встречаться с этой женщиной, но проныра заглянула в окно, улыбается и машет мне рукой.

Пришлось идти к двери.

— Здравствуйте! — бодро сказала она.

Я хотела сказать «Доброе утро», но ведь уже полдень.

— Добрый день.

Женщина сцепила пальцы в замок, изобразив смущение, говорит:

— Миссис Стоун, простите за невежливость, но нам с подругами не дает покоя мысль, когда же вы планируете организовать прием по случаю переезда?

Я недоуменно уставилась на нее, а улыбка женщины стала еще шире.

— Вы же понимаете, надо знать заранее, чтобы подготовиться. Да и в календаре нужно крестик поставить, — женщина многозначительно добавила: — Чтобы на ваш прием пришли все.

— Вы можете ни о чем не беспокоиться, — дружелюбно сказала я. — Приема не будет. Никаких проблем. Никаких забот. Будьте спокойны.

— Но так нельзя, — ненавязчиво возразила Ани-Мари.

— Думаю, можно, — больше я не улыбаюсь.

На лице женщины улыбка мгновенно погасла в ответ.

— Доброго дня, — сказала я, прикрыв дверь.

В маленьком городке, в котором ничего не происходит, такие маленькие события как новые соседи становятся поводом для праздника. Но мне не нужен праздник, он нужен другим. Зачем во имя чужого удовольствия так напрягаться?

В этот день я сколько-нибудь занялась домашним хозяйством и даже приготовила ужин. Я старалась. Я правда старалась, приготовила, по моим меркам, великолепный ужин, но когда пришел с работы Том и сел за стол, мужчина остался недоволен. Он поставил мне в вину отсутствие порядка в доме и плохой ужин. Даже когда оставил пустой тарелку, все равно разговаривал со мной с некоторым холодком.

Я не обиделась, просто… позиция в целом кажется странной.

Как бы там ни было, некоторые выводы я для себя вынесла. Поэтому на следующее утро я поднялась с кровати с рассветом. Нанесла на свое лицо этот нелепый макияж, натянула лучшую домашнюю пижаму. Приготовила лучшие в своей жизни тосты с ветчиной и с широкой улыбкой преподнесла их мужу.

Мои старания оценили. Том остался доволен и, прежде чем уйти на работу наградил меня страстным поцелуем. Едва за мужем закрылась дверь, я упала на свой костлявый зад прямо на пол у двери в остром желании сна и покоя. Ведь чтобы проводить мужа на работу по всем правилам 50–х, мне потребовалось встать в полшестого утра!

Еще более страшные муки мне причинили рассуждения о том, что результат следует подкрепить, а это значит, что завтра я снова должна подняться в полшестого утра. Чувствую, как брови мои сдвигаются в хмурую линию.

Одно поднимает настроение — сегодня я могу встретиться с Джоном. При этой мысли хмурая складка на моем лбу мгновенно расправилась, и я бодро поднялась на ноги. Приготовила себе кофе, съела бутерброд и на стилпоезде отправилась в Данфорд.

Уже в мегаполисе я воспользовалась трамваем. Это оказалось несложно. Все маршруты обозначены цветной полоской вместо привычных цифр, как линии метро. На трамвае с полоской зеленого цвета я добралась до восточного парка, а от него прошла через ряд узких домов к кафе. Мне пришлось немного поблуждать, чтобы найти знакомый переулок, а уже от него двигаться в точном направлении.

Хозяин заведения встретил меня с улыбкой.

— Слушаю вас!

— Кофе и сливочное пирожное.

Посетитель за столиком у окна наградил меня немного строгим, но приветственным взглядом. Подсаживаюсь к нему за столик.

— Здравствуй, Джон.

— Добрый день, Виктория, — какое-то время смотрит на меня и спрашивает:

— Что у вас случилось?

— С чего вы взяли? — из моих губ сорвался смешок. У мужчины до неприятного проницательный взгляд, и я подавила ухмылку. — Нет ничего скучнее, чем говорить об этом. Давайте лучше…

— Я настаиваю, — перебил он.

Подумала немного и заговорила голосом, лишенным всяких эмоций.

— От меня хотят, чтобы я стала идеальной домохозяйкой и что бы я ни делала, результат всегда недостаточно хорош. «Хорошо» вообще слово неприличное, от меня хотят «безупречно». Я должна быть безупречной во всем… — последнее сказала так, как если бы слова имели кислый вкус. — Я должна?

— Боюсь, на этот вопрос можете ответить только вы сами.

Мой взгляд уткнулся в Джона.