Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина

Люди говорят на чужом мне языке! Я понимаю его, говорю на нем, но он мне не родной. Я знаю это, потому что помню прежнюю речь — русскую речь, я помню ее звучание. Она осталась в памяти как очень далекое воспоминание, как песня, слов которой мне уже не разобрать. Это очень странное состояние, когда чувствуешь некий конфликт в собственной голове. Когда одни знания давят под собой другие.

Я вернулась в Гринпарк, на Солнечную улицу, дом 68. Переоделась, умылась, сготовила быстрый ужин и с бокалом красного вина отправилась на второй этаж копаться в вещах женщины, чье место заняла в этой жизни.

Нужно разобраться, кто я новая, кто мой муж и как мне с ним себя вести. Кто мои родственники и друзья. А самое главное, нужно узнать, есть ли у меня деньги… вклад, счет, что угодно.

Документы я нашла на верхней полке одежного шкафа. Анна Стоун — так теперь меня зовут. До замужества — Анна Лоуренс. 1933 года рождения.

Выходит, Анне 23 года.

— Мне теперь 23 года! — потребовалось время свыкнуться с этой мыслью, потому что еще вчера мне было 27.

Мужа Анны зовут Томас Стоун. 28 лет. Судя по фотографии, мужчина приятной наружности.

Школу Анна окончила хорошисткой в Илсити, а затем поступила в колледж искусств.

Что я знаю об искусстве? Ничего не знаю.

Открываю выпускную карточку колледжа и с облегчением выдыхаю. Указанные в ней нормативы никак не связаны с искусством, разве что один. Норматив так и называется «искусство». В остальном колледж готовит девушку к жизни домохозяйки.

Это грустно.

В одежном шкафу нахожу небрежно сваленные фотоальбомы. Их немного.

Когда открыла первый альбом, удивленно уставилась на порванные в клочья черно-белые фотографии. Те, что уцелели, сильно смяты, но изображенных на них людей рассмотреть можно: Анна и еще одна блондинка.

Фотограф сделал акцент на сервировке большого стола, в конце которого стоят миловидная девушка и суровая дама в темном платье. Сколько всего расставлено на столе и с поразительной точностью! В жизни бы такого не повторила. На обороте фотографии надпись: «Шарлотта. Этикет домохозяйки. Экзамен. Четверка. 1951 г.».

Есть такое же фото, но на месте блондинки Анна. На обороте написано: «Этикет домохозяйки. Экзамен. Четверка +. 1951 г.».

— Четверка с плюсом, — с иронией выдохнула я.

Итак, Шарлотта, судя по всему, подруга времен обучения в колледже. Любопытно, что произошло между ними, если Анна уничтожила едва ли не весь альбом их совместных снимков.

В другом альбоме хранятся фотографии семьи. Надписи на оборотной стороне очень помогли. Теперь я знаю, родителей Анны зовут Бенджамин и Джина Лоуренс. Джина Лоуренс — миниатюрная женщина с тонкими чертами лица. Она закончила швейный колледж, а работала какое-то время телефонисткой. Отец, Бенджамин Лоуренс, высокий мужчина, не самого мужественного вида. На фотографии у него аккуратно постриженные усики с кокетливой завитушкой на кончиках. Брови высоко подняты вверх и будто выщипаны. В общем, образ городского щеголя. Его профессия связана с переработкой древесины.

Переворачиваю толстые страницы альбома и где-то с середины фотографий нет. Рамки для них разорваны так, как если бы изображения вынимали быстро и в ярости. И так страница за страницей.

От увиденного стало как-то не по себе…

В другом альбоме нашлось несколько фотографий родителей Тома. Отец, кажется, сильно старше своей супруги, обладательницы низкого роста и очень жесткого взгляда. На поздних фотографиях отца нет.

«29 июля 1956 год» — написано на обложке последнего альбома, что хранит воспоминания о дне свадьбы Анны и Тома. С некоторым волнением изучаю изображения супругов: рассматриваю каждый их жест и взгляд… Они кажутся счастливыми! У Анны живой взгляд и широкая улыбка. Она определенно была готова к этой жизни.

Фотоальбомы отложены в сторону. Я вернулась к документам и, сопоставив некоторые даты, заключила, что замуж Анна вышла сразу после окончания колледжа. Со дня свадьбы прошло две недели.

В одном из ящиков стола нашла журналы о моде. Ящиком ниже косметика, бигуди, замысловатые тюбики, есть заколки, ободки, резинки и даже вырезанная из журнала фотография певца, того самого, которого видела на экране телевизора в магазине.

Такое чувство, что я роюсь в вещах школьницы, а не взрослой женщины!

Я похоронила всякие надежды на финансовую независимость и крепко задумалась.

Мне придется примерить роль Анны Стоун.

Опять заглянула в ящик с ее личными вещами и сразу закрыла его.

Не представляю, как смогу соответствовать этому образу.

Глава 2

Люди, проникшись эпохой пятидесятых, думая о пятидесятых, сразу представляют красивых людей, машины, дорогую одежду, дома, интерьеры.

Но какова реальность за жизнеутверждающими плакатами и красивыми фильмами?

Чтобы почувствовать это время, достаточно представить свою жизнь без кондиционера, фена, микроволновки, мобильного телефона, компьютера и даже без пульта от телевизора. Прибавьте к этому маниакальное стремление к чистоте!

Отныне я в этих условиях и я несчастлива, потому что привыкла к той жизни, где домашними делами моего дома заняты технологии.

Телевидение — это отдельный разговор. После моей современности смотреть передачи пятидесятых достаточно скучно. Я ничего не имею против ретро, но перспектива смотреть только ретро не самая радужная.

Много передач по кройке и шитью. Даже представить боюсь тот миг, когда нитка и иголка станут обязательными предметами в кармане моего фартука. К слову о фартуках — домохозяйки их носят поверх красивого платья постоянно: во время уборки, во время чаепития, во время просмотра каких-либо передач и только выходя за порог дома, обязательно их снимают.

Я вернулась домой к обеду. Вошла в гостиную и там меня ожидал необычный сюрприз.

— Анна!

Мужчина привлек меня к себе за талию.

Я опешила.

— Скучал по тебе, милая, — хватает за шею и втягивает меня в страстный поцелуй.

— Да кто…? — возмущенно выдохнула я, вытянув перед собой руку.

Я не закончила фразу, а звучать она должна была примерно так: «Да кто ты такой и что себе позволяешь!?». А еще по замыслу ему должна прилететь жгучая пощечина, но я вовремя опомнилась, ведь передо мной муж.

Я нахмурилась.

— Что с тобой? — забеспокоился Том Стоун. — И что с твоими волосами?

— Покрасила, — как-то сдавлено изрекла я.

— Но блондинкой ты мне нравилась больше.

Что?!

— Как интересно, — мужчина приглаживает мне волосы и опускается к губам мягко и ненавязчиво. Я вся в напряжении. — Я напугал тебя. Прости.

Поцелуй Тома опять становится настойчивым.

Не так ловко, как могла бы, попыталась отвадить мужчину. Старалась сделать это аккуратно, но Томас Стоун стал от этого только напористей. Я стерпела первые несколько секунд и очень даже навязчиво отлепила от себя мужчину.

— Я переборщил? — нежно спрашивает он.

У меня сердце колотится так, что выпрыгнет сейчас из груди и произойдет это отнюдь не в пылу ответной страсти.

— В первый раз я сделаю все правильно, — обещает он.

В первый раз?

У меня брови высоко взметнулись вверх от удивления. А что в брачную ночь-то было?

Истинное потрясение пришло мгновение спустя. Это у меня будет в первый раз?

Ведь мой шрам пропал, а значит, это тело мне не принадлежит. Если Анна осталась девственницей, значит, я… Ну обалдеть!

— Анна, посмотри на меня, — кончиками пальцев Том приподнимает мне подбородок.

— Я не готова, — как истинная девственница выпалила я.

— Снова?

— Что снова? — не поняла я.

— Снова эти дни?

Вот оно что!

— Да, — уцепилась я за возможность.

Том задумался и, похоже, не верит мне. Мужчина отступил на шаг.

— Анна, ты избегаешь меня? — прямо спрашивает он.

Да!

— Нет. Это гормональный сбой. Свадьба, новый дом, переживания. Так бывает, — сказала я. Подошла к Тому и поцеловала его в щеку.