Великолепная Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина

Великолепная Лоуренс

Глава 1

Человек — это продукт своих собственных мыслей. О чем он думает, тем он и становится.

22 мая 1957 года в стенах судебного комитета города Конектик точно в 10:00 началось слушание дела о разделе имущества Дориана Гордона с бывшей супругой Евой Нельсон. Громкое слушание стало главным событием сезона, особенно после сенсационного развода семьи Стоун. Об этом постоянно пишут газетчики, об этом повсюду говорят люди.

В этот день в Данфорде, в Илсити, в Конектике, в Юдеско и даже в далеком Бертреке не найти радио, которое не было бы настроено на частоту приема из зала суда.

Домохозяйки торопливо собираются вместе, в гостиной или на кухне у одной из своих подруг. В красивых платьях, повторяющих силуэт песочных часов, за чаепитием или за рукоделием, сидя или стоя, они располагаются вокруг радио и внимательно слушают то, что раздается из него. Если одна из подруг в столь волнительный момент вдруг захочет поговорить о чем-то — на нее дружно шикнут! Если собака залает в доме — ее прогонят! Если дети будут мешать… что ж, для детей подготовлено много сладостей и телевизор доступен целый день. А как иначе, когда справедливости хочет добиться женщина столь необычной судьбы, как Ева Нельсон — брошенная в психиатрическую больницу собственным супругом, состоятельным бизнесменом!

Какая драма жизни!

В этот день радиоприемник становится самым важным предметом в любом доме и на любой улице. Даже в шумном и суматошном Данфорде не найти угла, где нельзя было бы услышать о Еве Нельсон и Дориане Гордоне.

К обеду подростки собираются под окнами какой-нибудь квартиры. Люди скапливаются вокруг припаркованных машин такси, где радио работает особенно громко и чисто. Весь день как безумный, а к закату, когда слушание подошло к концу, мир будто сошел с ума!

Шеф-повар в ресторане, уперев руки в бока, на долгие минуты оставил рабочий процесс на своей кухне. Официант торопится вернуться в кухню, едва не сбив посетителя с ног. А в автосервисе — совсем недалеко от того самого ресторана, — вокруг старенького радиоприемника столпились испачканные маслом и бензином рабочие.

Вот-вот объявят решение, и минуты к этому моменту тянутся волнительно долго.

В комнате отдыха офисного центра на Первой центральной улице серьезные джентльмены в деловых костюмах не отходят от большого и дорогого радиоприемника фирмы «Стокс». С чашками давно остывшего кофе эти люди не обсуждают свою жизнь, подруг или работу, они ждут решение судей по делу о разделе имущества бизнесмена Дориана Гордона и его бывшей супруги Евы Нельсон. Неужели возможна такая нелепость, чтобы целое состояние у мужчины увел не конкурент, не враг, а бывшая жена?

— Скоро объявят решение, способное перевернуть существующий опыт жизни в масштабах целой страны, — трещит торопливый голос из радио. — После ошеломительного успеха Анны Лоуренс победа Евы Нельсон станет событием особого значения. Если Нельсон победит — что-то будет!

В 16:35, когда репортер умолк и из радио донесся спокойный и строгий голос председательствующего, жизнь вокруг будто замерла и стало очень тихо. Растянувшись на стареньком коричневом ковре и уставившись в белый потолок, я тоже слушаю этот голос, тихо и внимательно, затаив даже дыхание, заперев на замок волнение и заглушив некогда необычайно громкие мысли в своей голове. Громким остается только голос председательствующего, и после нестерпимо долгого и напряженного ожидания этот голос наконец объявил решение…

Я дважды хлопнула глазами, но не шелохнулась, по-прежнему смотрю в потолок, осмысливая услышанное.

Я удивлена?

Я потрясена?

В чем сомневаться не приходится, так это в том, что мои чувства не в порядке.

Ева Нельсон получила долю компании бывшего мужа, квартиру в Илсити, квартиру в Конектике и 84 миллиона — одна треть всего, чем владеет ее бывший муж.

Из радио с треском раздался удар судейского молотка, и этот звук в одно мгновение привел меня в чувства. Я поняла, что улыбаюсь, ведь результат слушания превосходен!

Мир за окном опять стал шумным.

Поднимаюсь на ноги и тайком выглядываю из окошка квартиры Гроуза на Северо-западной улице в Конектике, что так любезно предоставил нам Майкл еще несколько месяцев назад. Вход в старенькое кирпичное здание стал настоящим эпицентром собрания репортеров со всей страны. Еву Нельсон ждут как кинозвезду.

Я тихонько смотрю на столпотворение с окон четвертого этажа — кроме репортеров на знаменитость собираются посмотреть любопытные. Не только соседи; по обе стороны дороги уже целый час растут цепочки автомобилей — люди съезжаются со всего города.

Опускаю белую занавеску и отхожу от окна.

Удивительно, какой непредсказуемой может быть жизнь! Ведь несколько месяцев назад никто не знал, кто такая Ева Нельсон. А что теперь?

На темную столешницу ставлю блюдце и чашку, бросаю ложку чайных трав, ложку сахара и все заливаю кипятком. Подношу чашку к губам — у чая есть легкий вкус корицы. Это не случайность. Просто Ева не нашла необходимым освободить емкость от остатков корицы перед новым использованием банки.

За окном чаще раздаются сигналы машин, толпа становится совсем шумной. Кажется, будто все это происходит не на улице, а где-нибудь за стеной в соседней комнате, и не закончится до тех пор, пока публика не встретит ту, ради которой собралась здесь.

Ох, Ева… Припомнив первую встречу с ней в холодных и серых стенах психиатрической больницы, усмехаюсь: я даже подумать не могла, что эта встреча приведет к таким невероятным последствиям. Могла ли одна из нас предположить в те мрачные времена, что настанет день, когда все будет вот так?

Когда стали слышны вопли репортеров, я вернулась к окну. Тихонько отодвигаю занавеску и украдкой выглядываю на улицу. Прибыла новая знаменитость.

Довольная гордая Ева поднялась из черного автомобиля. Со счастливой улыбкой на лице она машет своей маленькой ручкой репортерам и останавливается, чтобы дать им интервью. На ней красивое голубое платье с узкой талией, на ножках светлые туфли, а на руках белые перчатки — с высоты четвертого этажа она совсем как фарфоровая куколка, обворожительная и очень хрупкая. Но, в отличие от кукольной, ее улыбка счастливая и живая. Такого восторга я никогда не видела на ее лице, и кажется странным то, что привычно холодная и осторожная Ева теперь напоминает мне Гроуза.

Мои губы растянулись в слабой улыбке.

Без сомнений, Ева талантливая актриса, — так безупречно играет свою роль! Вряд ли у меня когда-нибудь получится так же. Даже завидно.

Армия репортеров не выпускает Еву из своего окружения по меньшей мере двадцать минут, а когда женщине все же удается прорваться и даже сделать это вежливо, она торопливо скрывается в дверях старенького арендного дома.

— Справедливость имеет вкус? — спрашиваю я, когда Ева переступила порог квартиры. Совсем не удивляюсь тому, как с ее лица спали следы былого счастья. Здесь нет судей, перед которыми нужно хранить непоколебимое выражение лица, здесь нет репортеров, которым нужно улыбаться. Это был тяжелый день, и если в ней остались силы хотя бы говорить — уже неплохо.

— Видела бы ты, как Дориан покраснел от злости… Как рак! — проговорила она. — Так что да, у справедливости есть вкус, лучший из существующих.

Она вымученно улыбнулась, а я не улыбнулась ей в ответ.

Поступки красноречивее всяких слов, и, когда последних не хватает, чтобы выразить всю глубину сильных чувств, жесты, как правило, успешно справляются с этой задачей. Я сделала два решительных шага и крепко обняла подругу.

Мне бы хотелось остаться в Конектике до тех пор, пока Еве нужно быть здесь. Но реальность такова, что я должна вернуться в Данфорд. Это условие Джона — и пусть прежние его запреты сняты, и я могу быть там, где вздумается, нерушимым остается одно правило — возвращаться.