Лилия Батршина - Глаз дракона
На улице на нее дохнул ласковый ветер, донесший запах моря, мягко обняли яркие солнечные лучи. Впереди Лады была длинная дорога к выходу с каменного двора, у которого тоже стояла стража. А с обеих сторон к ней неслась подмога. Лада зарычала и бросилась бежать так, как не бегала еще никогда, ветер свистел в ушах, дыхание не успевало выходить из горла, глаза стали сухими от ветра, язык прилип к сухому небу. Но она достигла успеха: она прибежала раньше, чем к страже у ворот подбежали другие стражники. Проскользнуть на бегу под скрещенными алебардами для гибкой девушки не составило никакого труда, она вихрем промчалась под стеной, так же миновала вторую стражу, выскочила за стену… и замерла.
Сразу за стеной был достаточно широкий участок земли, покрытый травой и огороженный со стороны моря камнями. Он тянулся вдоль всей стены, на сколько хватало глаз. А дальше… Дальше, со всех сторон, куда ни глянь, было море. Огромное море…
Лада прекрасно ориентировалась в пространстве, лес ее этому научил. Она знала, что окна башни, где она находилась до этого, выходили на другие стороны света: на север и восток. Сейчас перед ней был запад, слева — юг. Прямо перед ней ласковое солнце медленно спускалось к морю, оно еще было достаточно высоко, но все же было понятно, что скоро придет вечер. Лада машинально определила, что сейчас около четырех часов дня. Медленно, спотыкаясь на каждом шагу и шатаясь, подошла к камням и вскарабкалась на один из них, встав во весь рост. «Солнце, солнце, — тихо прошептала она, — покажи, где моя сторонка?» Секунду спустя юго-запад заблестел чуть ярче, чем все остальное море. Лада повернулась туда и прижала ладони к лицу, не сводя взгляда с сияющего пятачка.
Все. Все. Все.
Жизнь закончилась. Все. Та жизнь, которой она жила там, в родной стороне, в родной деревне, в родном доме, в родных лесах — она закончилась. Ее вырвали оттуда, как выдергивают травку из земли — с корнем, а потом подвешивают сушиться, чтобы использовать для пользы людей. Зачем выдернули ее, Лада не знала. И каким образом это сделали, тоже было для нее тайной. Только ее выдернули, вырвали, беспощадно и без спроса — а хочет ли она. Что теперь с ней будет? Как ей теперь жить? Без родных, без друзей… Там, где сейчас сияло ярким светом море, отец с ума сходит, брат шарит по лесам в ее поисках, сестра и мать сидят дома с пустыми глазами и ждут вестей. А она здесь… И не вернуться ей обратно, и не подать весточки о себе… И никогда не узнают ее милые родные, самые любимые ею люди на свете, что она жива… Мать будет носить траур и плакать по ночам, отец поседеет от горя, брат, как это он умеет, будет молча переживать утрату, сестра будет взывать ко всем богам, моля, чтобы они отдали Ладу обратно… В дом станут приходить соседи, сочувствовать горю, и в конце концов ее похоронят, даже не зная, что она жива… Там, там, в родной стороне — она умерла…
Лада не заметила, как начала плакать, не заметила, как стали содрогаться плечи и всхлипывать дыхание. Она, не отрываясь, смотрела туда, где осталась ее жизнь, а по щекам и по прижатым к лицу пальцам текли слезы, капали на сарафан, падали на камень, на котором она стояла. Солнце ласково трогало ее лицо своими теплыми лучами, ветер целовал лоб, мягко гладил по волосам. «Зачем, зачем… Боги, зачем… — колотилось у нее в мыслях. — Зачем, о боги?.. За что?..» Лада всхлипнула особенно громко, закрыла глаза и словно попыталась спрятать голову, обняла ее руками. Стоять стало невмоготу, тело отяжелело, ноги подкосились, и Лада упала куда-то вниз, желая только одного — умереть на самом деле, как она умерла для близких…
Ее подхватили чьи-то руки. Обняли, прижали к плечу. Из груди рядом послышался знакомый хриплый голос, видимо, отдающий какие-то приказания, потом ее куда-то осторожно понесли. Лада почти не осознавала, что происходит, ее поглотило горе, заткнуло ей уши, завязало глаза, притупило все чувства и заставляло плакать, плакать без конца. Девушка прижималась к чьему-то плечу лицом и плакала в рубашку, так что скоро она стала мокрой, а ее все куда-то несли, несли, а куда и зачем — Ладе было все равно… Потом ее куда-то посадили, снова прижали, и Лада продолжила плакать; перед глазами стояли лица родных, она слышала их голоса, она видела, как они горюют по ней, считая ее пропавшей без вести, и не могла этого выносить без слез. Еще она понимала, что никогда, никогда больше не увидит родных лесов, никогда ей больше не гулять по заветному лугу, не собирать травы в свете луны, не колдовать над ними в любимом горшочке, не таскать воду из родного колодца, не пить, захлебываясь, обжигающе холодное солнце… Лада плакала навзрыд, забыв обо всем на свете, и казалось, что нет конца ее слезам и нет края ее горю…
Но все когда-нибудь кончается. Так и Лада в конце концов перестала плакать и постепенно начала осознавать окружающий мир. Этот мир был для нее весьма и весьма интересен. Особенно интересно было ее положение в этом мире: сидела она на коленях у Сонэра, который сидел в кресле и очень крепко прижимал ее к себе. Уже это обстоятельство заинтересовало Ладу так, что она даже перестала всхлипывать. Потом ее заинтересовало то, где она находилась. А находилась она в огромной двухъярусной комнате, стены в которой были сплошь заставлены книгами. Такое богатство привело Ладу сначала в шок, потом в восторг, потом в благоговейный трепет, который мало-помалу переместился на владельца всего этого богатства, то есть на Сонэра.
— Неужто это все… твое? — прошептала она, заглянув в его глаза.
— Мое, — кивнул Сонэр. Поднял руку и вытер у нее на лице остатки слез, погладил по щеке. Лада чуть заметно улыбнулась пересохшими губами. — Я вижу, твоя бурная истерика пришла к логическому концу. Теперь мы можем поговорить.
— О чем же? — подняла брови Лада.
— О том, где ты находишься, почему, как ты сюда попала и зачем, — улыбнулся в ответ Сонэр. — Думаю, тебя эти вопросы очень занимают.
— Да уж более чем, — согласилась Лада. Поерзала у него на коленях и с сомнением посмотрела на него. — А ты не мог бы меня спустить на пол? Или горишь желанием в таком положении разговоры разговаривать?
— Лично меня все устраивает, — невозмутимо пожал плечами Сонэр. — Так мне тебя будет легче удержать, когда ты снова сбежать попытаешься.
— По-твоему, я совсем дурочка или только местами? — сдвинула брови Лада. Снова поерзала и обиженно отвернулась. — Интересно, куда, по твоему мнению, я могу сбежать с острова? В море, на корм акулам? Я еще пока в своем уме.
— Все может быть, — с пугающим спокойствием ответил Сонэр. Лада непонимающе посмотрела на него. — Ты ведь еще не знаешь, что я тебе хочу рассказать. Так что не зарекайся.
— Спасибо на добром слове, — кивнула Лада. Устроилась поудобнее и сложила руки у себя на коленях. — Рассказывай, я тебя слушаю.
— Отлично, — кивнул Сонэр. Помолчал с минуту, потом начал: — Мое полное имя — Сонэр Элаверст Рэйкон. Я происхожу из древнего рода Рэйконов, мореходов и владельцев этого острова. Сейчас ты находишься в родовом замке Рэйконов, что в Немезийском море. От берега его отделяют, самое меньшее, три сотни километров, так что сбежать тебе отсюда будет действительно нелегко. Общение с берегом происходит морским путем, у нас есть несколько хороших кораблей, а через наш остров к тому же проходит главный торговый путь Немезийского моря, поэтому мы способны на весьма хороший товарообмен где-то раз в месяц с проезжающими купцами. Теперь о том, как ты сюда попала. Я не перевез тебя на корабле, как ты уже наверняка догадалась, поскольку это заняло бы весьма долгое время. Дело в том, — тут его руки крепче сжались на талии Лады, так что девушка приготовилась к какому-то очень шокирующему сообщению. — Дело в том, что род Рэйконов — это древнейший род драконов в этой части мира. Ты что-нибудь слышала о драконах?
Лада ошарашенно покивала. Она действительно слышала о драконах. В детстве. В сказках, которые ей рассказывала бабушка. Та самая бабушка, которая передала ей способность лечить людей. И рассказывала она ей о них так, как будто они реально существовали. А она, как умная девочка, понимала, что все это сказки и драконов на самом деле не существует. Ныне же получалось так, что это было правдой. Тому доказательством были слова Сонэра и, что немаловажно, ее собственные воспоминания, как она смотрела на землю с высоты птичьего полета, а в поле ее зрения время от времени попадали огромные перепончатые крылья. Видимо, она на короткое время приходила в сознание во время перелета и запомнила какие-то отдельные его фрагменты. Все это она понимала. Но от этого понимания ее сознание было так шокировано, что Лада еще долго не смогла бы нормально соображать.
— Отлично, — проговорил Сонэр, внимательно наблюдая за изменениями в ее лице. А оно было ой какое изумленное… — Теперь ты должна понимать, что то чудовище, которое схватило тебя на лугу, был я собственной персоной. Я перенес тебя сюда по воздуху, и тебе очень повезло, что ты это пережила. Ну и, наконец, зачем я это сделал. Все очень просто: я хочу, чтобы ты стала моей женой. Это все.
