Бесстрашие - Кристин Смит
Поверить не могу, что когда-то в лагере «Грани» я пытался сохранить наши отношения в тайне. Ну что за идиот. Не осознавал, каким счастливчиком я был, пока моё счастье у меня не забрали. Больше никому не позволю встать между нами.
Пейдж напряжённо улыбается.
— Будьте осторожны.
Крутя пальцами косички, она уходит прочь. Краем глаза замечаю её фирменную развязную походку. Пейдж — отличный союзник, когда тебе нужна помощь, но она слишком высокого мнения о себе.
Сиенна широко улыбается мне, перед тем как забраться на пассажирское сиденье Магнума. Я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не броситься к ней с поцелуями — в нос, веки, губы, везде. Она слишком манящая. А я слишком слаб.
Убедившись, что Сиенна пристёгнута (потому что я точно знаю, что Магнум без этого не тронется с места), берусь за руль, и мы оставляем скалы позади, стремительно несясь по песку, грязи и камням. До дороги мы ещё нескоро доберёмся. Надеюсь, Сиенне понравится этот сафари-тур не меньше, чем мне.
Солнце опаляет наши лица и открытую часть рук, ветер дует в уши, пока мы пересекаем пустыню на большой скорости. Решаюсь скосить взгляд на Сиенну и вижу, как она запрокинула голову и раскинула руки, словно солнце — её источник энергии, и сейчас она заряжается силой. В этом открытом транспорте её волосы развеваются у лица. Её губы растянуты до ушей, и от этого мне тоже хочется улыбаться. Касаюсь её руки, потому что из-за такого шума ветра сложно привлечь её внимание как-то иначе.
Вздрогнув, она открывает глаза.
— Круто! — кричит она сквозь шум.
Киваю, соглашаясь, и улыбаюсь ей. Беру её за руку; Сиенна не возражает. Её ногти коротко обкусаны, на ладони мозоли, но всё ещё у неё очень маленькие и нежные ручки.
Которыми она бы мне врезала, скажи я об этом вслух.
Чувствую себя в своей стихии, проезжая по камням, мелким кустарникам и участкам грязи. Я понимаю, что мы едем не развлекаться, а на своего рода спасательную операцию, но мне всё равно очень весело. Пока со мной рядом Сиенна, смеющаяся от души, я чувствую себя самым счастливым парнем в мире.
Я наслаждаюсь моментом. Моментом, где только мы вдвоём. И стараюсь не думать о том, что будет, когда они с Зейном воссоединятся. Нет, мне нельзя об этом думать. Это выше моих сил.
31
СИЕННА
Счёт времени потерять несложно. Но когда мы с Треем останавливаемся на заросшей травой парковке у планетария, мне кажется, будто мы покинули лагерь не пару часов назад, а вот уже несколько дней как.
Других машин нигде не видно, и моё сердце слегка сжимается. Мы с Треем смотрим на заброшенное здание, а затем друг на друга. Я первая озвучиваю то, о чём думаем мы оба:
— Ловушка?
Трей вылезает из машины. Я собираюсь последовать его примеру, но он жестом останавливает меня.
— Погоди, давай я сначала проверю, а потом дам знать, можно ли выходить.
Поколебавшись, киваю. Одному из нас лучше остаться здесь на случай, если появится Зейн. Трей направляется к зданию, дёргает дверь, которая оказывается закрыта, и заглядывает в грязное окно. Оглядывается на меня и поднимает указательный палец, как бы говоря: «Жди там», и обходит планетарий.
Моё сердце бьётся вдвое быстрее обычного. Внезапно я чувствую себя одинокой и крайне уязвимой. Волосы на затылке встают дыбом, я верчу головой, всматриваясь в окрестности. Никого нет. Только мы.
Снова смотрю на планетарий, разглядываю. Огромные стеклянные окна и купол на крыше в форме планеты. Зеркальные окна проходят диагональю через всё здание, делая его похожим на маленький Сатурн — планету с кольцами, — упавший на землю.
Я ни разу ещё не была в настоящем планетарии. Хотя, разумеется, слышала о них. Но те, о которых я знала, также были закрыты. Руководители Пасифики часто повторяли: «Зачем смотреть на звёзды, когда всё, что нужно, есть здесь». Обидно.
Трей открывает входную дверь изнутри и жестом зовёт меня.
Я спешу по дорожке и забегаю в дверь, которую он придерживает для меня.
— Зейн здесь?
— Ещё нет. Но ему сюда добираться дольше, чем нам. Пойдём поищем место, где будем его ждать.
Как только мы заходим в главный зал, мне бросается в глаза гигантская статуя медведя, о которой писали в статье. У него не хватает нескольких когтей и куска задней лапы, но по большей части статуя уцелела. Вот он, символ Каллисто и Большой Медведицы.
Развернувшись к Трею, я спрашиваю:
— Мы можем посмотреть планетарий? Всегда мечтала в нём побывать.
— Да, конечно. Он наверху. Я заметил его, пока искал Зейна.
Поднимаюсь следом за ним по винтовой лестнице, и мы проходим в огромную комнату, похожую на лекционную аудиторию. Вот только здесь потолок в форме полусферы и кромешная тьма.
— Минуту, — говорит Трей. — Сейчас организую.
Он ненадолго исчезает. И вдруг миллион звёзд загорается на небе, точнее на потолке, надо мной.
— Боже, как красиво… — выдыхаю я, запрокинув голову так, чтобы видеть каждую звёздочку, каждое созвездие. Чувствую приближение Трея ещё до того, как вижу его самого.
— Согласен, — признаётся он. — Я мало знаю о звёздах. Астрономии не было в моём учебном плане. Ну, сама понимаешь, эта подпольная жизнь и всё такое…
— А как ты?..
— Здесь всё ещё остался генератор. Невероятно, правда?
Мне даже не нужно было стараться, чтобы представить, как папа показывает на небо и называет одно созвездие за другим. Его глубокий голос звучит в моей голове. Он был моим учителем, наставником, вдохновителем. Благодаря ему мне хотелось узнать о звёздах больше, хотя в школе этому не учили.
Нащупываю в темноте ближайшее кресло и сажусь, откидываясь назад и закидывая ноги на сиденье впереди. Трей устраивается рядом со мной, и я начинаю показывать созвездия.
— Видишь такой ковш? Это Большая Медведица. А вон там Большой Пёс. Скажи же, он реально похож на собаку? У него на «ошейнике»
