Исцеление сердца - Сьюзен Фанетти

Она закатила свои необычные глаза.

— Я очень надеюсь, что нет. Дары богов имеют свою цену, разве нет? — она опустила взгляд к дочери. — С ней все хорошо, Леиф.

Он знал, что речь не о Сольвейг.

— Она счастлива?

Бренна покачала головой.

— Нет. Иногда она радуется, но в глазах ее всегда стоит грусть. Мне больно оттого, что люди, которых я люблю, страдают. Я люблю всего лишь нескольких людей в этом мире, и вы — моя семья. Я бы хотела излечить ваши раны.

— И я бы хотел. Бренна, я…

Он не знал, что сказать. Было так тяжело не говорить никому об их с Ольгой любви там, в Эстландии, держать все в секрете. Астрид рассмеялась как-то и сказала ему, что все знали, что он влюблен в нее, но никто не знал, как далеко они зашли в своей любви. Он не думал, что Бренна тоже знала, и теперь просто не мог найти слов. Он знал эту Деву-защитницу много лет, но сейчас чувствовал, что вступает на неизвестную доселе территорию. Так и было.

— Ты любишь ее, — сказала Бренна, словно заканчивая начатое предложение.

Он не знал и сам, что именно хотел сказать, но это была правда.

— Да. От всего сердца. И я причинил ей боль. Я знаю.

— Я сомневаюсь, что ты знаешь, насколько сильную.

— Я знаю о смерти ее братьев. Я не знаю, как она сможет простить меня за такое, и она, кажется, не хочет, чтобы я попытался заслужить прощение. Она ведь здесь, в Карлсе? Она не ищет меня.

Бренна долго на него смотрела. Она поднесла ребенка к другой груди, не обращая внимания на то, что сидит перед ним обнаженная до пояса, и Леиф испытал облегчение оттого, что ее вид не вызывает в нем никаких чувств.

— Я думаю, тебе стоит увидеться с ней. Она не хочет тебя видеть, она будет в ярости, но… последняя ваша встреча окончилась, когда ты выпустил кишки Тока на землю.

Леиф опустил голову, вспоминая тот ужас. Ток был молод и добр душой, храбрый и преданный воин. Но в хаосе той ночи Леиф сражался за свою жизнь так, как никто другой. Он бы убил или оказался убитым, и в ту ночь он сделал первое, чтобы спасти Вали и Бренна.

— Ты убивал наших друзей, Леиф.

Ее слова, сказанные мягко, без злости, сжали его сердце клещами.

— Ты знаешь, почему.

— Я знаю. Потому что услышала от тебя. Ты должен заставить и ее услышать. Я не знаю, сможет ли она простить тебя или хоть немного смягчиться, но я знаю, что с каждым днем она ожесточается. Она уже не та, что раньше. И, в конце концов, ей нужно новое последнее воспоминание о тебе.

— Не вмешивайся, Дева. Ольга знает, что делает, — вошедший в комнату Вали тут же встал между Леифом и Бренной.

— Уф! Перестань. Ты ведешь себя глупо, — резко сказала Бренна, и Леиф увидел, как она хлопнула мужа по бедру. — Садись. Поговорите, как взрослые люди и как друзья.

Вали сел, и Леиф увидел, что Бренна снова одета и держит дочь на руках.

Махнув рукой в сторону Бренны, указывая на место, где остался шрам от ошейника — темная, грубая кожа, Вали спросил его, видит ли он шрамы.

— А это? — он указал на шрам на своей голове. — Мужчина, которого Бренна зовет моим другом, сделал это.

— Вали. Пожалуйста, — голос Бренны звучал мягче. — Пожалуйста.

Но пламя гнева в глазах ее мужа не погасло.

Леиф провел целый долгий год, лелея свою вину и свое одиночество. Это время дало ему время понять и время увидеть путь.

— Вы оба умерли бы, если бы я не поступил так, как поступил. Теперь же ты — ярл, и у вас есть прекрасная дочь, и твоя жена жива. Эйк и Колдер оба погибли. Если бы я не сделал то, что сделал, я бы не спас вас. Разве твое будущее не стоит твоих шрамов?

— Как ты и сказал, ты нас спас. Но именно ты сидишь сейчас перед нами, цел и невредим.

С горьким смехом Леиф поднялся и сорвал с себя нагрудник.

— Я не невредим, мои раны могли убить меня. И они все еще болят. Но только один шрам ты можешь увидеть. Остальные — на моем сердце.

Он стащил доспех и тунику через голову, и Бренна ахнула. Но Леиф не смотрел на нее, он не отводил взгляда от Вали — и был награжден, когда в упрямых глазах друга блеснул огонь. Шрам, пересекающий его грудь, был толстым и плотным, злым и грубым.

— Это сделал топор Колдера. Мне говорили, что он пробил кости и что мое сердце билось в ране, когда меня принесли к лекарю.

Он думал, что последняя часть — это уже часть легенды, потому как после такого он бы явно не выжил, но рана была глубокой, а шрам — страшным.

— И ты убил Колдера, — сказала Бренна, понизив голос.

— Да. У меня остался один удар, и я нанес его. Я любил его, но убил. Потому что так было правильно, — Леиф уставился в лицо Вали. — Я твой друг, Вали. Мне жаль, что тебе пришлось страдать, но я спас тебя и заплатил свою цену. И я тоже много потерял. Я пожертвовал многим. Ради тебя.

Вали молчал.

Леиф надел тунику и поднял с пола доспех. Снова одевшись, он добавил:

— Я твой союзник навсегда и твой друг, но я не стану снова этого говорить. Я принес новости, которые хочу обсудить с тобой, когда в зале станет тише, и мы оба успокоимся. Может, завтра. Я не останусь надолго — только на день, чтобы все уладить, и потом мы отплывем. Где мне можно будет отдохнуть?

Бренна открыла рот, чтобы заговорить, но Вали опередил ее:

— Холмфрид покажет тебе дом неподалеку. Он небольшой, но там тепло и есть все необходимое.

— Спасибо, — Леиф развернулся и вышел.

— oOo~

Леиф был зол. Лежа в кровати, он кипел от гнева. С момента, как вся его жизнь перевернулась, он чувствовал многое — но никогда ощущал гнева. А теперь все внутри бурлило от злости.

Он пожалел, что не ударил Вали прямо в его хмурое лицо перед уходом — ему хотелось. Грозовой Волк вел себя так, словно Леиф пришел, чтобы отнять его жену и ребенка, словно дух Эйка вдруг вселился в Леифа и снова грозил разрушить все вокруг.

Ярл Карлсы, сидящий в длинном доме, с женой и ребенком, любимый своими