Одержимые сердца (СИ) - Морион Анна

Это была правда: я прекрасно понимала, что отныне все так и будет. Что отныне я больше не существую ни для Харальдсонов, ни для Морганов.

— Но я не вижу в этом смысла. Если я что-то узнаю, то обязательно сообщу тебе об этом, — продолжил Маркус.

— Спасибо… Спасибо, Маркус! Ты не представляешь, как много это для меня значит! — радостно воскликнула я, услышав его слова.

Он не подчинился Маришке! Он останется моим другом!

Мне вдруг стало немного легче, зная о том, что я могу позвонить Маркусу — и он ответит мне. Моя душа была полна благодарности к нему.

— Но, Маркус! Если ты будешь общаться со мной — Маришка будет зла на тебя! — вдруг осознала я. — Нет уж, не хочу, чтобы вы ссорились из-за меня…

— Глупости! — резким тоном перебил меня Маркус. — Она не может запретить мне общаться с кем бы то ни было!

— Приятно слышать! — усмехнулась я, радуясь, что у меня есть хоть один союзник. — Спасибо, Маркус! За все!

— Пока что не за что! Кстати, передай Брэндону мои глубокие извинения: мы уехали так быстро, что я не успел даже попрощаться с ним. К тому же Маришка всю дорогу затыкала мне рот.

Мне показалось, что в голосе Маркуса проскользнуло раздражение.

— Только не говори, что ты зол на Маришку, — удивленно сказала я.

— Я не зол. Но мне не нравится, что ее конфликт с тобой почему-то влияет на всю нашу семью. Седрику нравилось в вашем поместье, он был очень рад погостить у вас, — сказал Маркус. Тон его голоса говорил за себя: он был полон раздражения.

— Но, Маркус… — начала я, желая вступиться за Маришку.

«Это была моя вина!» — хотела сказать я.

Мне невыносима была мысль о том, что из-за меня между Маркусом и Маришкой пробежала черная кошка. О, боги, я только и делаю, что приношу окружающим меня одни проблемы!

— Ладно, разберемся. Но мне нужно возвращаться в замок, — перебил меня Маркус.

— Ты… Ты не дома? — уточнила я.

— Нет. Мне нужно было отдохнуть от… От Маришки, — сказал Маркус.

— Маркус? Скажи мне честно, что между вами произошло? — обеспокоено спросила я.

— Мы поссорились.

— Что?

— Очень крупно. И я солгал: я не еду сейчас в замок. Поживу пока в отеле.

— Нет! Какой бред! — вскрикнула я.

Они поссорились из-за меня!

Нет, так не должно быть!

Маркус и Маришка! Вечные голубки!

— Маркус, послушай! Это все из-за меня! — Я схватилась за голову, поняв, что натворила.

— Нет, о, нет, Мария! — насмешливо воскликнул он. — Поверь, тот вечер — всего лишь капля в море! Я не могу больше выносить эти скандалы и истерики Седрика из-за собаки! Перед прилетом к вам Седрик притащил с улицы маленького черного щенка, и я разрешил оставить его. Седрик был на седьмом небе от счастья! Но, знаешь, что сделала твоя сестра? Она заставила нас отвезти щенка в приют! Седрик рыдал всю дорогу туда и обратно! В тот момент я был зол на нее, как никогда в жизни!

— Нет, это неправильно! Вам нужно помириться! Черт, Маркус, ты не представляешь, как…

«Как Маришка любит тебя! И как долго!» — желала прокричать я.

— Не лезь в это. Мы разберемся, — жестким тоном перебил меня Маркус.

— Маркус…

— Пока, Мария. Еще созвонимся.

Он отключился.

Я откинулась на сиденье и закрыла лицо руками. Мое тело охватило нервная дрожь. «Нет, нет, нет!» — тихо повторяли мои губы. Мое существо отказывалось верить в то, что рассказал мне Маркус: они поссорились. Крупно. Он теперь живет в отеле. Маришка с сыном — в их замке. Бред, этого не может быть! Не должно быть!

Моя вина. Только моя вина!

Я испортила брак моей собственной сестры!

«Ну, где же ты, Миша! Ты так нужна ей в эту минуту! Ты нужна Маришке!» — с горечью подумала я, в сотый раз набирая номер Миши и в сотый раз слыша «абонент временно недоступен».

Брэндон вышел встретить меня на крыльцо замка. Он молчал. По моему лицу он понял, что все пошло совершенно не так, как я планировала. Поднявшись по ступенькам, я прильнула к возлюбленному и, почувствовав его руки, обвившие мою талию, уткнулась лицом в его рубашку, и из моей груди вырвались громкие рыдания.

Глава 16

Настал сентябрь. Пришли дожди и туман. Осень завладела Англией. Деревья медленно угасали, но угасали достойно — радуя глаза насыщенными красками осени. Желтый, красный, оранжевый. Трава в полях пожелтела, цветы увяли, лишь несколько сортов полевых цветов все еще буйно цвели, но к концу месяца и они сдались медленному уходу. Как прекрасно было совершать наши регулярные вечерние прогулки, когда все вокруг было наполнено запахом тихой миролюбивой смерти. Листья хрустели под нашими ногами и плавно кружились в воздухе, отрываясь от деревьев, словно крича: «Как тяжело сказать прощай! Прощай, жизнь! Меня ждет холодная мертвая земля! Вот и пришел конец моему существованию!». Солнце выходило редко, а когда все-таки преодолевало плотный слой темных туч, тускло освещало землю своими уже не греющими лучами. Прекрасная осень. Как грустная, но в то же время полная мрачной красоты поэма или трагедия.

Моя трагедия.

Я потеряла Мишу. Она так и не дала о себе знать. Ни я, ни Морганы не слышали от нее ни слова. Ни звонка. Ни сообщения. Конечно, нам было известно, что Миша находилась в Канаде, в Ванкувере, и продолжала учебу, но она молчала, словно наказывая меня и Маришку за то, что мы были врагами. Были. Остались. Потому, что моя гордость, моя ужасная гордость, не позволяла мне набрать номер Маришки и попросить у нее прощения, а мои пальцы отказывались написать ей одну простую фразу.

«Прости за все». Эта фраза сидела у меня в голове мертвой хваткой.

Миша пропала. Брак Маришки и Маркуса был на грани развода. Все ухудшилось. В сто раз. Это не укладывалось в моем разуме, но эта была ужасная ледяная правда. И во всем была виновата я.

Творчество застыло. Я не могла творить. У меня не было никакого желания брать в руки фотоаппарат. Творческий кризис. Жизненный кризис. Бессмысленная бесконечная жизнь.

Брэндон пытался отвлечь меня от темных мыслей.

Брэндон. Лишь он был лучом света в моем мире тьмы. Его любовь — единственное, что поддерживало меня, давало мне силы и забвение. Он укрыл меня своим коконом, а я — как жалкая бесполезная гусеница, усердно пряталась в нем. Брэндон был моим спасителем, и я нуждалась в нем, как никогда. Моя любовь к нему возросла настолько, что я не могла прожить и дня без того, чтобы видеть его. Это ему не нравилось: когда он уезжал в Лондон на пару дней, или в другой город, в другую страну, я уговаривала его остаться, взять меня с собой, не покидать меня… Но он улетал. Без меня. Говорил, что я буду мешать ему. И мы ссорились. Крупно. Мирились, проводя часы в постели. Моя одержимость Брэндоном стала настолько безудержной, что иногда мне становилось жутко от осознания того, каким крепкими цепями я была прикована к Брэндону Грейсону. Он был для меня всем. Моим миром. Моим светом. Моим смыслом. Но с его стороны подобной страсти ко мне я не ощущала. Возможно, он умел любить только так — холодно и равнодушно.

В отместку ему я была сварливой и раздраженной.

— Мария, тебе нужно найти занятие! Я понимаю, что ты в депрессии, но так не может продолжаться вечно! — усталым тоном сказал Брэндон, когда, в очередной раз, я вцепилась в его рубашку и не давала выйти из замка.

— Да, я в депрессии! И ты никаким образом не помогаешь мне из нее выйти! — вскрикнула я. — Любимый, не улетай! Зачем тебе эта чертова Корея? Останься со мной!

— Послушай, детка. — Он обнял меня, и я с радостью повисла у него на шее, надеясь, что он все-таки решил остаться. — Ты знаешь, что у меня есть дела. Бизнес. Мне предстоит очень важная встреча с корейским бизнесменом, которая принесет мне много миллионов фунтов стерлингов. Я не могу быть твоей нянькой и ждать, пока ты наконец-то придешь в себя!

Меня охватило бешенство, и я оттолкнула его от себя.