Анастасия Славина - Танцы в ночи. Магия любви

Я быстро пришла в себя и стала снова мыслить здраво. Но это прикосновение… Это желание быть марионеткой… Нет, мне срочно нужно в Лондон. Завтра же узнаю, нельзя ли вылететь раньше. Как можно раньше.

Отучиться четыре года в школе, где рефераты до сих пор пишут от руки – я достойна памятника при жизни. И вот послезавтра я уезжаю – в Лондон, город, который я полюбила всем сердцем еще десять лет назад, когда оказалась там впервые. Я буду жить в Лондоне, учиться в Лондоне, гулять по Лондону, есть в лондонских кафе и общаться с лондонцами. Только вот загвоздка. Я уже тоскую по Стефану. Этот парень въелся в мою душу, и мне причиняет боль даже мысль о том, что мы расстанемся. Что же будет, когда это произойдет на самом деле?..

Но это не самое страшное. Самое – сказать об отъезде Стефану. Каждая наша встреча настолько волшебная, что испортить ее таким сообщением кажется немыслимым. Но я уезжаю. И мне придется сказать.

Теперь я точно пропала. Сегодня Стефан пригласил меня на ночную прогулку под луной. Пели птицы, стрекотали кузнечики, журчала вода. Мы шли рядом, но даже не касались плечами. Я наслаждалась его присутствием, уже привыкнув к такому невинному времяпровождению, но внезапно он оборвал себя на полуслове, повернулся ко мне (он был таким красивым, в зрачках блестели луны) – и я сразу поняла, что произойдет. Я так этого хотела! Он медленно склонился к моим губам, замер – но это уже показалось мне поцелуем. Стефан был таким близким и желанным, что, когда его губы коснулись моих, у меня все тело запело.

Он обвел мои губы языком – словно пробовал меня на вкус. Я все стояла, застыв, приоткрыв рот и прикрыв глаза, наслаждалась его вкусом. А потом Стефан словно ворвался в меня – крепко прижал к себе, его язык уже боролся с моим, и мне на самом деле показалось, что земля ушла из-под ног…

Это было чудовищно прекрасно, это был лучший поцелуй в моей жизни – а у меня было немало поцелуев.

А затем я сказала, что завтра уезжаю.

Стефан был ошарашен. Он не понимал. А потом посмотрел на меня так, словно понял. Понял, что я пытаюсь сбежать от него, боюсь влюбиться в него так сильно, что это станет самым важным в моей жизни, станет важнее самой жизни.

Я хотела сказать, что могу отложить поездку – видит бог, я бы сделала это! – но в тот момент мне показалось, что из-за моего поступка, из-за моей трусости и эгоизма все его чувства ко мне исчезли. Стефан увидел, какая я на самом деле, – и такой я ему не понравилась. Поэтому я лишь попросила проводить меня домой.

Я еще надеялась, что он предложит отвезти меня в аэропорт – за три часа разговоров можно решить любую проблему, но он не предложил. Довел меня до крыльца, сказал что-то вроде «хорошей поездки» – и ушел. Я на четыре месяца уезжала в другую страну, страну, где могло произойти все что угодно, страну, из которой я даже могла не вернуться, а все наше прощание заняло несколько секунд. Он словно отпустил меня. Он словно разорвал наши отношения. Когда я подумала об этом, у меня потемнело перед глазами. Я забрала телефон из родительской спальни и звонила Стефану всю ночь и весь следующий день – до самого отъезда. Я сделала миллион звонков, но абонент был недоступен. Стефан стал для меня недоступным. Он просто исчез из моей жизни, и я точно знала, что не увижу его как минимум до новогодних праздников. Все, к чему я стремилась: моя поездка, моя учеба – все показалось мелочным и бестолковым. Я больше не хотела никуда ехать.

Перед самым отъездом ко мне пришел Марк. Он лег рядом со мной, я положила голову ему на плечо, и мы лежали так, в полном безмолвии, долго-долго. А потом я сказала только одну фразу: Владе очень повезет с тобой, братишка. И он обнял меня еще крепче.

Я взяла дневник в Лондон, но не смогла сделать ни единой записи. Почему? Потому что в душе была пустота. Я два месяца вытравливала его из себя, и чего добилась?..

Мне не хватало его до такой степени, что стало казаться, словно он рядом, наблюдает за мной, оберегает меня. Мне так понравилось мое наваждение, что я решила продолжить игру и внушила себе, будто бы Стефан и правду следит за мной. С тех пор я стала чаще улыбаться – хотела, чтобы он видел мою улыбку, тщательней подбирать одежду – чтобы он любовался мной. И больше не зашторивала окно.

Это была невинная затея, но однажды я заказала столик на двоих (я каждый раз так завтракала, иногда даже покупала две чашечки кофе: одну для себя, вторую – для Стефана) и поймала себя на мысли, что по-настоящему жду его и даже испытываю легкое волнение из-за того, что он опаздывает. Это перестало быть игрой.

Если честно, я испытала приступ паники.

Завязала с двойными завтраками, стала зашторивать окно – и ответила на ухаживания одного парня, студента. Он местный, красивый аристократ с осанкой, как у Стефана, но без его блеска в глазах. Впрочем, холодность в нем оказалась напускная. На третьем свидании, после показа мод, я согласилась выпить чашечку кофе у него в квартире – в очень престижном районе, подарок родителей. Я знала, что за этим последует.

От его прикосновения по телу пробежала дрожь, но она не имела ничего общего с желанием, скорее, это было неприятие: тело не хотело прикосновения ничьих рук, кроме рук Стефана. Но я заставила себя остаться. И не стала зашторивать окно.

Утром меня тошнило, долго и мучительно. Арнольд беспокоился за меня и звонил знакомым, допытываясь, чем можно мне помочь, а меня беспокоило только то, что из-за этой тошноты я не могу как можно скорее убраться из его дома. Днем я пропустила занятия. Лежала в кровати и, кутаясь в одеяло, переживала озноб. Врача вызывать не стала: в этой болезни не было никакой физической подоплеки, я страдала от отвращения к себе.

Вот так, лежа на кровати, я смотрела на окна соседних домов и снова представляла, что Стефан наблюдает за мной. Мне было стыдно от его взгляда, во мне просыпалась настоящая ненависть к самой себе.

Я не знала, когда успела так запутаться и как мне вернуться к жизни. Я даже не знала, как мне встать с дивана. А потом раздался звонок. Телефон звонил долго-долго, потом смолк – и зазвонил снова. Я нашарила мобильник под кроватью, и еще до того, как нажала кнопку вызова, поняла, кто звонит.

– Я люблю тебя, Илона, – впервые произнес эти слова Стефан.

Его голос, даже пропитанный болью, был полон нежности, и по моим щекам покатились горячие слезы.

– Я хочу, чтобы ты знала: если моя любовь – то, что тебе нужно, не волнуйся, что я не смогу тебя простить. Но если мои чувства причиняют тебе боль, я освобожу тебя от своей любви. Ты должна сделать выбор. – И он положил трубку.