Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

Тупая, тягучая, беспросветная серая мгла наползала на мир, и она уже даже не пыталась бороться.

Тили пришла к ней в полдень с новостями.

– Айи, можно к тебе? – сказала она, заглядывая в мастерскую, где Аяна заметала веником последние оставшиеся на полу кучки шелухи и стеблей. – Ты тут одна? А у нас наконец-то радость. Отец начал ходить, не опираясь на стены. Сола сказала, что теперь ему нужно понемногу гулять с тростью.

– Мы закончили, и все остальные ушли. В этом дворе теперь будем только очёсывать, – сказала Аяна. – Ты выглядишь весёлой.

– Он уже почти не запинается, когда говорит. Сола принесла ему трость из столярного. Они там заняты мачтами для корабля, но трость для отца сделали быстро. Он сегодня гулял с ней, и мама шла всё время сзади, но он пошатнулся только раз.

– Понятно. Я рада за него и за тебя.

– Айи, может, я помогу? А потом пойдём сходим к Олеми или к Алгару?

– Не хочу.

– Пожалуйста. Мне одиноко. Все заняты какими-то своими делами, а мне хочется побыть с кем-то. Мать не отходит от отца, Коде занят на столярном, а все знакомые парни ходят помогать крутить канаты. Ты знаешь, сколько па канатов им там надо?

Взгляд Тили стал печальным. Аяна вздохнула, пытаясь вынырнуть из чего-то тёмного и липкого, что облепляло её.

– Ладно. В углу второй веник. Это надо собрать вон в тот мешок. С бумажного приедет телега, чтобы забрать.

– Я принесла тебе сыр. Айи, прошу, попробуй. Алгар сказал, что приходил к тебе, но ты не вышла. Можно, я обниму тебя? Пожалуйста...

Какой-то невидимый пузырь лопнул внутри, и Аяна медленно сползла по стене на пол. Её рот был открыт в беззвучном крике, из глаз лились слёзы.

Тили молча бросилась к ней и гладила её по голове, целовала её лоб, обнимала и снова гладила.

Они сидели, обнявшись, и глаза Тили тоже были мокрыми.

– Расскажешь?

– Может быть. Когда-нибудь. Тили, мне так плохо.

– Мне тоже было плохо от того, что плохо тебе. Пойдём, просто погуляем по дороге. Пойдём к реке?

– Пойдём.

Они вышли из мастерской. Та боль, которая замерла внутри Аяны и мучила её, теперь билась внутри, пытаясь найти выход, но лишь обдирала грудь изнутри, неуёмная, тупая.

– Я так боялась за тебя, Айи. Ты как будто заледенела. Я сходила к олем Ати, но она сейчас очень занята. Она сказала, что может прийти только на следующей неделе.

– Я не хочу с ней говорить.

– Хорошо, – пожала плечами Тили. – Если не хочешь, не надо ни с кем говорить. У тебя есть сейчас работа?

– Нет. Я давно не брала работы. У мамы будет мена на игреневую кобылу из верхней деревни, мы будем вышивать праздничный кафтан для жены печника. Он меняет. Я шила кафтан для сына Мины, но закончила, и отец уже передал его.

– Витар заболел вчера. У него жар и резь в глазах.

Аяна повернулась к подруге.

– Сильный жар?

– Не очень. После праздничных дней многие заболели. Ретос сказал, что мы перезаражали друг друга на танцах.

– Ани? Анкан?...

– Нет. Витар и ещё одна девочка со двора Алгара,– вздохнула Тили. – Она заболела позавчера, но жар быстро прошёл. Они бы и не придали этому значения, если бы не Витар.

Река бежала по камням между покрытых жухлой выцветшей травой берегов. Шелест ветра среди стеблей высокого былья заполнял всё вокруг, и волосы, выбившиеся из-под гребня, щекотали Аяне шею.

– Пойдем на мост?

– Нет. Давай останемся здесь.

Они дошли вдоль берега до одного из брёвен, которые лежали тут с весны и использовались как скамьи для тех, кто приходил рыбачить на берег. Тили сидела и крутила в пальцах камешек.

– Аяна, можно тебя попросить кое о чём?

– Да. Конечно.

– Мама очень переживает за отца. Она ласкова с ним и по десять раз повторяет всё, что он не понял. Она вытирает его, когда он в очередной раз обливается похлёбкой, и подбирает куски хлеба, которые падают, когда у него начинается дёргаться рука. Но потом она срывается на меня и на сестру. Каждый раз, когда я попадаюсь ей на глаза, она находит, к чему придраться.

Тили заплакала так горько, что Аяна испугалась.

– Тили, милая, если хочешь, ты можешь перебраться к нам! Тили, всё хорошо!

– Нет, – помотала головой Тили. – Нет. Она не со зла. Просто она слишком много сил тратит на уход за отцом. Всё её терпение уходит на него. Айи, можно, я буду работать у вас в малой мастерской? Я не хочу сбежать от работы, я просто хочу иметь возможность не вздрагивать каждый раз, когда слышу за дверью чьи-то шаги.

– Хорошо. Но там всё завалено мешками с тканями... Там остался малый станок, он стоит под покрывалом между рядов. Если хочешь, можешь работать там в любое время дня, тебя никто не потревожит.

– Я буду приходить ненадолго иногда.

– Ты точно не хочешь вышивать или ткать со всеми в общей мастерской? Там веселее.

– Нет. Спасибо, Айи, ты выручишь меня.

– Что ты хочешь ткать?

– Что угодно, только чтобы отвлечься.

Они сидели и смотрели на реку и на южный берег, на убранные поля под свинцовым осенним небом. Гребень южного склона отрезал своим рваным краем небо от полей.

– Я плохо поступила, и сожалею об этом, – сказала Аяна. – Но потом я поступила ещё хуже. Я думала только о себе, и совсем забыла о тебе, Тили. Прости меня.

Тили обняла её и прижалась к её плечу.

Вечером к ней в очередной раз постучался Верделл, и она впустила его. Он встал на пороге в недоумении.

– Так далеко я не заходил уже две недели. Кирья, ты отмерла? У тебя очень долгое похмелье.

Аяна горько усмехнулась.

– Да, я отмерла. С чем пришёл?

Он покосился в угол и облизнул губы.

– Да забирай всё, что осталось. Если он там не прокис.

– Щедрая кирья, о, хвала тебе! Меня повезут в горы завтра. Я буду показывать дорогу через пещеру.

– К оленеводам?

– Да. Кир Тосс собирает людей, и я поведу их.

– Только, пожалуйста, больше не теряйся.

– Кир Тосс сказал, что мне дадут красную одежду. У нас будут фонари. А в пещере мы обвяжемся верёвкой, а сзади пойдёт лошадь с припасами и товарами.

– Подожди, ты не говорил, что проход такой большой.

– Там в одном месте низко, но он действительно высокий и широкий. Я ни разу не наклонялся, когда шёл. Туда, наверное, пройдёт даже твой Пачу.

– Хочу с вами!

– Тебе надо спросить у старейшины. Не перестаю удивляться, как тебе в голову приходят такие идеи. Ты девушка, и хочешь лазить в горах по пещерам.

– Да. Мне любопытно. А чем занимаются девушки у вас?

– Катьонте или кирьи?

– Ну, катьонте, наверное, работают.

– Да. Они работают, пока не выйдут замуж. А кирья просыпается с утра, ей приносят наряд и воду для умывания, помогают ей привести себя в порядок, и она идёт завтракать. После завтрака у неё занятия музыкой или рисованием, или просто досуг. Потом она участвует в утренних визитах или сама их совершает.

– Это как?

– Ну, переодевается в другой наряд и едет в гости.

– Едет?

– Да, кирьи не ходят по улице пешком. Они ездят в небольших конных повозках.

Аяна вспомнила про шёлковые туфельки.

– Понятно. А дальше?

– Там они пьют чай, потом едут домой и рисуют или вышивают. Потом обедают и после обеда идут на прогулку по парку, если не очень жарко.

– Парку?

– Вокруг больших домов устраивают парки, большие или поменьше. Там трава, которую стригут, и деревья разной формы. И везде дорожки и разные украшения. Это как ваш лес, только маленький, который вымыли, проредили, постригли, побрили, устроили сотню дорожек, выгнали оттуда всех зайцев и лис и оставили только несколько оленей для красоты, если парк большой. Кирьи гуляют там с капойо, это такие женщины, которые следят, чтобы кирья не разговаривала с мужчинами наедине, а лучше, чтоб вообще не разговаривала. Иногда они едут в большой парк под дворцом, если им разрешают, он очень большой, но охраняется. Потом они ужинают и ложатся спать.

– И это всё?

– Да. Почему у тебя такие удивлённые глаза? Ещё кирьи иногда ездят к портнихам и там обмениваются новостями.