Между семьей - Вэнди Джинджелл

— Я должен был спасти ему жизнь, — сказал он, прокашлявшись. Однако он не пытался высвободиться из моей руки. — Он был всего лишь человеком, а я…

— Большим, сильным фейри, — продолжила я, кивая. — Что случилось?

— Мы взялись за дело, чтобы спасти пару детей; какой-то неблагой кантон За похитил их, чтобы выпить магию и лишить жизни. Мы вошли без проблем и нашли детей, но на обратном пути кто-то заметил, что происходит, и перекрыл весь кантон. Я вышел с детьми, а он… он был не так быстр.

Я спросила:

— Ты не смог бы вытащить его оттуда? — хотя и знала, что всё будет не так-то просто.

— Смог бы, — сказал Зеро усталым голосом. — Но мне пришлось бы оставить детей, но я мог бы это сделать. Кантон уже отправил за нами охрану, и они были на виду, но они оставили бы его, чтобы вернуть детей. Он заставил меня спасать детей вместо него. Я бы бросил их и забрал его, и он это знал, он мог бы спастись, если бы доверил мне спасать других людей вместо него.

— Что он сделал? — спросила я.

— Убежал от границы как сумасшедший, чтобы вступить с ними в бой, прежде чем я успел предложить им сделку.

— Он просто… сражался? Не пытался использовать Между?

— Нет, — ответил Зеро. — Он не мог видеть или манипулировать Между так, как ты.

— Вот блин, — тихо сказала я. — Он не отставал от тебя и сражался бок о бок с тобой, когда не мог даже манипулировать Между? Как он вообще умудрился попасть в За?

— Он нашёл кого-то, кто согласился помочь ему перейти за определённую плату. Твои… наши друзья-люди рассказали мне немного об этом, когда я отправился в…

Он замолчал, и я обнаружила, что точно знаю, что именно он собирался сказать.

— Ты попросил у них информацию, когда отправился туда, чтобы попросить Эбигейл о помощи и передать меня им, как чёртову посылку.

Я не произносила эти слова резко, потому что Зеро всё ещё сидел на корточках на плитке, упёршись локтями в бёдра, и, хотя я больше не видела ни слезинки, он выглядел уставшим. Полагаю, всё должно было решиться после предательства Атиласа, не говоря уже о том, что давление росло по мере того, как мир вокруг нас готовился к испытаниям эрлингов и новому королю.

Зеро слабо улыбнулся, хотя и не смотрел о меня.

— Сам он никогда бы мне этого не сказал; он говорил, что нет смысла оглядываться на то, к чему нельзя вернуться. Он сказал, что был счастлив, и я думаю, так оно и было.

— Похоже, он умер, занимаясь тем, чем хотел заниматься, — сказала я. — И как будто он сам сделал свой выбор.

— Знаю, — сказал Зеро. — Но сегодня — в последнее время — мне всё чаще приходит в голову, что, если бы он был уверен, что я уважаю его желания, он был бы всё ещё был жив.

— Я из принципа хочу сказать «да», — сказала я, — но на самом деле ты этого не знаешь. Всё могло случиться, если бы он поверил, что ты не бросишь детей, чтобы спасти его, и вы оба работали бы вместе, чтобы выбраться отсюда.

— По крайней мере, у нас был бы шанс, — сказал Зеро.

— Так это твоя попытка отучить себя от старых привычек? — спросила я и обнаружила, что сама немного расплакалась. — Потому что говорят, что практика приводит к совершенству, и если ты собираешься извиниться передо мной…

— Я не собирался извиняться, — сухо сказал Зеро. — Прости, что сказал людям, что они могут заполучить тебя в обмен на помощь. Я пытался сделать всё, что мог, чтобы обезопасить тебя — я знал, что это произойдёт, и что я не буду рядом вечно.

Я не смогла удержаться от смеха.

— От старых привычек действительно трудно избавиться.

— Я пытаюсь, — сказал он и на этот раз посмотрел на меня как следует. — Я пытаюсь, поэтому, пожалуйста, наберись терпения.

— Хорошо, — сказала я, слегка потрясённая. Зеро не умел извиняться и уж точно не умел просить о помощи, а ведь он только что сделал и то, и другое. Это было очень важно. — Я буду иметь это в виду.

— Моя сестра была добрым человеком, — сказал он почти наугад. — Она бы тебе понравилась. Она облегчала жизнь всем — даже тем, кому она не нравилась.

— Так вот почему она снова оказалась в За?

— Подозреваю, что так, — сказал он. — Если бы мой отец угрожал её семье — а поскольку ты существуешь, у неё, должно быть, она была — она бы вернулась без сопротивления, если бы он предложил убить кого-нибудь вместо неё.

— Ага, — мрачно согласилась я. В этом был смысл истории, которую мама рассказала мне о прабабушке Энн — однажды она просто ушла и больше не вернулась. — Погодь, — добавила я, и мои глаза загорелись. — Это означает, что ты мой дядя, верно? Мы не просто родственники, ты мой дядя; у меня есть живая семья!

— Это… это не такое уж событие, чтобы праздновать! — сказал он, наполовину озадаченный, наполовину весёлый. — Это просто означает, что ты связана кровными узами с одним из людей, убивших родоначальницу твоей семьи.

— Нет, это значит, что мне можно любить тебя! — ликующе сказала я.

— Можно… можно… — Зеро замолчал, а затем сказал: — С каких это пор ты перестала любить тех, кого тебе можно любить или нет? Что касается объятий камикадзе и…

— Да, но это было до того, как я узнала, что ты мой дядя, — объяснила я, уклоняясь от истинного объяснения. Было слишком много такого, чего я не могла произнести вслух. Мне было можно любить его, потому что теперь, когда я узнала, что он любит меня не как женщину, а как племянницу, в моём сердце появились краски и жизнерадостность, которых я не ощущала уже некоторое время. — Теперь я знаю, что ты мой дядя, и мне всё это модно. Ты наполовину человек, ты должен понимать — это человеческая фишка.

Я навалилась на него всем своим весом, для пущей убедительности обхватив его за шею другой рукой и уткнувшись лицом ему в плечо.

Зеро, чуть менее напряжённый в плечах, чем был бы, если бы я сделала что-то подобное при нашей первой встрече,