король (не) желает жениться - Мила Синичкина
подбородок повыше.
- Это я должна объясниться?! — оборачиваюсь к Генриху. — Ты ничего не перепутал?
- Хм, дай-ка подумать, - он принимает озадаченный вид, - нет уверен, что нет.
- АХ, не — упираю руки в бока. - Я с трудом себя сдерживала, чтобы не предъявить тебе претензии
прямо при этой пожилой даме! Ведь я искренне считаю, что недопустимо высказывать
недовольство своему мужчине на людях, а ты теперь на меня ругаешься?!
- Изабель не пожилая, но твои рассуждения про своего мужчину мне нравятся. Продолжай, пожалуйста, - усмехается Генрих.
- Да, своему, - я не отпираюсь, - для всего остального мира мы с тобой помолвлены. И я не желаю
выглядеть невестой, которой изменяют до празднования помолвки.
Генрих отвечает не сразу, сначала подходит ко мне и заглядывает в глаза.
- Для всего остального мира, а для тебя? — спрашивает он и словно в душу смотрит, пытается что-то разглядеть.
- Эм, для меня? — вторю растерянно. — Для меня, как для всех, - лепечу растерянно.
Больше всего я хочу отвести глаза и привычно сбежать. Но не могу. Генрих словно приковывает
своим взглядом к полу, его энергетика не дает сдвинуться с места, обволакивает. И требует
ответа, правды, которую я всячески игнорирую даже наедине сама с собой.
- То есть? Поясни, - требует он властно.
Насмешливый Генрих исчез, передо мной стоит истинный правитель. И что-то мне подсказывает, что в тот раз он не отпустит, пока не получит свое.
- Что я должна пояснить? Я ношу подаренное тобой кольцо, - поднимаю вверх руку.
- живу в соседних покоях.
- Как будто у тебя был выбор. Благодаря твоему королю мы оказались в моем дворце так скоро. И
кольцо я подарил там же. Хотя я бы его и без этого вручил.
- Ты сам ответил. У меня изначально не было выбора.
- Не спорю, - снова усмехается Генрих, - но ты бы тянула до последнего, чтобы остаться на своей
территории. Ты изначально не выглядела покорившейся обстоятельствам.
- Если бы я покорялась обстоятельствам, мы с сыном сейчас просили бы милостыню, - произношу, выгибая бровь, - а не заботились о своем поместье.
Впрочем, мы временно без него. И не надо мне говорить про наследство. Я немало вложила в
процветание поместья. Гостиница загибалась, у нас было всего несколько обветшалых номеров, до меня все считали, что герцогам не пристало пускать гостей на большую часть владений. Тот
небольшой первый корпус и то с трудом появился. Но только мне удалось пойти дальше, и
главным образом потому, что я стала единственной владелицей.
- Я ни в коей мере не принижаю твои достижения, - голос Генриха вдруг смягчается, он
обхватывает мои плечи и мягко прижимает к себе. — И мне очень больно от осознания того, как
вам с Робертом было тяжело, как тебе было тяжело! Но я не могу это исправить.
- Что? — удивленно восклицаю. — Но с чего вдруг тебе больно? Ты не должен ‘переживать о
случайной любовнице и ее внебрачном сыне.
Аргх, - рычит он, - не смей так говорить о себе и Роберте!
- Почему? Почему не сметь? — спрашиваю надрывно, всматриваясь в лицо Генриха, пытаясь
прочитать его мысли, его истинные мотивы.
- Ааа, - он мотает головой, - давай об этом чуть позже. Просто скажи, ты сама хочешь помолвку?
Хочешь быть невестой не по названию, а по сути? Ведь ты не просто из-за оскорбленного
достоинства сцепилась с Шанталь. Признай, это была ревность.
Открываю рот и тут же закрываю, и так несколько раз подряд. Привычно хочу уйти от ответа, утаить правду. Но не могу.
Постоянное присутствие рядом, сближение Генриха с Робертом, земля мне в подарок, притяжение, в конце концов. Все это заставляет мое сердечко биться быстрее против воли.
Но на другой чаше весов — шантаж, угрозы, лишение спокойной налаженной жизни на моей
родине, да даже сцена в этом кабинете! Ведь он мог вмешаться, а не наблюдать, кто победит, я
или Изабель. Все это отталкивает.
Но…
Да, это была ревность, - киваю. — Доволен?
- Как долго я ждал этих слов, - произносит он с нежностью, - ты даже не представляешь.
А потом целует меня.
Глава 25
И снова наша мистическая совместимость буквально лишает меня разума. Я в полной мере
отдаюсь ощущениям и забываю обо всем остальном. Опять существуем лишь он и я, я и он.
Две половинки одного целого, потерянного когда-то в огромном океане жизней и судеб, стремящиеся друг к другу не одну сотню лет и наконец соединившиеся в наших воплощениях.
Потянуло меня в далекие мистические дебри, но нутром чувствую, так и есть. От того-то
сопротивляться гораздо сложнее.
Генрих что-то шепчет, кажется, ведет нас куда-то, а у меня все в тумане. Как будто от длительного
воздержания тактильного контакта
