Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Кивнув, наемник встал и ушел. Аластор рассеянно потрепал подошедшего за лаской Пушка и подумал, что решать опять придется самому. И снова идти по той грани, за которой его поступок могут очень сурово осудить. Вообще-то, он сейчас собирался совершить одно из самых некрасивых дел для дворянина, причем сурово осуждаемое законом.
– Слушай меня внимательно, добрая женщина, – сказал он, когда старуха вернулась вместе с итлийцем и, подойдя, замерла перед Аластором, комкая передник. – Ты когда-нибудь бывала на севере за Дорвенной? Или хоть в самой Дорвенне?
– Откуда мне, ваша милость?
– Ну, значит, придется, – вздохнул Аластор. – Здесь вам оставаться нельзя, не демоны вернутся, так неурожай доконает. Разве что в самом деле попросишь помощи у своего лорда, а?
Старуха ниже склонила голову и так упрямо поджала губы, что стало ясно – на милосердие хозяина она не рассчитывает.
– Тогда уходите, – тяжело уронил Аластор, внутри ежась от того, что совершает.
Сманивает чужую крестьянскую семью! Законное имущество местного лорда! Хоть Правда Дорве Великого и признавала за крестьянами возможность сменить господина, но делалось это иначе! Следовало сначала договориться благородным лордам между собой и выплатить законную компенсацию за потерю рабочих рук! А не вот так, за глаза!
Старуха тоже поняла, что происходит неладное, потому что воззрилась на него с недоумением, даже голову подняла.
– Идите по большому тракту до самой Дорвенны, – сказал Аластор медленно, чтобы крестьянка его поняла. – Вам бы лошадь с повозкой, но ведь отнимут. А так потихоньку проскочите. Ничего, что медленно, мир не без добрых людей, может, и подвезут. Но в столицу не ходите. Обогните ее и идите по северному тракту до городка Вальдро. Слышала о таком?
– Слышала, – неожиданно ответила старуха. – Муж мой еще молодым добрую лошадь оттуда привел для хозяйства.
– Ну, слава Благим, – усмехнулся Аластор. – Выбраковку взял, наверное… Ладно, неважно! Доберетесь до земель Вальдеронов, которые под Вальдро, иди в любую деревню прямо к старосте. И говори, что младший лорд Аластор велел о тебе позаботиться. Пусть найдет вам жилье и выделит из общинных денег вдовью долю и три сиротские, как положено. У нас голода точно не будет. А я вернусь – и спрошу с него, если крутить начнет. Поняла, Грета? Земли Вальдеронов под Вальдро. Младший лорд Аластор Вальдерон. Приказал позаботиться как о своих людях.
Старуха долго смотрела на него, пытаясь осознать сказанное, потом беспомощным движением подняла морщинистую руку к губам, словно прикрывая рот, и ахнула из-под ладони:
– Так это что же! Ваша милость… То есть ваша светлость?!
– Моя, – устало подтвердил Аластор. – Моя светлость, он самый. Собирайтесь в дорогу, чем быстрее, тем лучше. Еды здесь набрать сможете?
Про себя он подумал, что надо бы дать старухе денег. Может, купит по дороге место в повозке для себя и ребятишек. Но денег осталось так мало, что каждая монетка на счету.
Грета закивала, и Аластор с удивлением подумал, что запомнил ее имя. И, кажется, надолго. Ну, если Всеблагая Мать будет милостива, а Странник подарит немного удачи, эти бедолаги доберутся до его земель, а там уж не пропадут.
– Соберем… – отозвалась старуха, глядя на него с благоговейным ужасом. – А я вот гуся думала… Для вас, ваша… светлость…
– Гусь – это хорошо, – кивнул Аластор и повернулся к итлийцу, молча слушающему их разговор. – Фарелли, отдайте доброй женщине, что у вас там, и пойдемте со мной.
Он вышел на улицу, оглядел мертвую деревню, передернулся и обернулся к неслышно подошедшему наемнику. Глубоко вдохнул и выдохнул, а потом глянул в чуть прищуренные внимательные желто-зеленые глаза.
– Синьор Фарелли, есть одно дело. Приказывать в нем я не могу, поскольку ни вас, ни поручения королевы оно не касается. И дело, честно говоря, премерзкое…
Он невольно глянул в ту сторону, куда они с итлийцем вчера отволокли трупы старосты и его дочери. Потом посмотрел вдаль по улице. Десятка три домов! И в каждом непогребенные тела. Души, положим, Айлин отпустила, но все равно это не дело! Когда еще сюда доберутся люди, узнав, что случилось с деревней? И все это время тела будут гнить, источая зловоние и приманивая заразные болезни. А если еще нежитью встанут?!
Фарелли проследил за его взглядом и с удивительной проницательностью заметил:
– Мы ведь не сможем их всех похоронить, м? Копать могилы – занятие долгое.
– Я думаю об огненном погребении, – признался Аластор. – Собрать все тела в одном доме и… Даже если огонь перекинется на остальные, ничего страшного. Пусть хоть вся деревня выгорит – чище будет на этом месте. Но один я не справлюсь, а просить мне больше некого.
– Перчатки нужны, – деловито сказал Фарелли, снова оглядывая безмолвные жуткие дома. – Хорошие прочные перчатки. Трупный яд – отвратительная штука! Одна незаметная царапинка – и не всякий маг-целитель спасет, а у нас их и вовсе нет под рукой. Куда носить будем? Дом нужен попросторнее.
– Так вы согласны? – с облегчением выдохнул Аластор. – Фарелли, мне, право, неудобно!
– Благородный синьор Вальдерон, – улыбнулся итлиец. – По моему скромному опыту неудобно – это когда вы только легли с дамой, а тут ее муж вернулся. Исключительное неудобство может получиться! Особенно если у нее балкона нет! А в вашей просьбе все вполне разумно, потому что таскать покойников парой гораздо удобнее, чем в одиночку. Но перчатки! Непременно перчатки! Чужие, чтобы сжечь их потом. И лицо чем-то замотать надо. А потом, пожалуй, придется нагреть воды и вымыться, потому что к концу работы от нас так будет смертью нести – лошади к себе не подпустят.
– Вы совершенно правы, – ошеломленно кивнул Аластор.
К благодарности за то, что Фарелли так легко согласился, примешивалось изумление, как быстро итлиец сообразил, что им понадобится. Словно всю жизнь трупы таскал! Хотя он же наемник… И очень опытный, похоже. Стоит поблагодарить ее величество Беатрис при встрече за такую услугу.
Мысли о королеве никакого удовольствия не доставляли, но помогли немного отвлечься от того, что им предстояло. Фарелли исчез и примерно через четверть часа вернулся с двумя парами кожаных перчаток. Еще итлиец принес два простых полотняных платка, одним из которых сноровисто замотал себе лицо. Аластор старательно его скопировал. Отец всегда говорил, что, если человек умеет что-то делать лучше тебя, стоит у него поучиться!
А потом они начали, и Аластору показалось, что он при жизни попал во владения Баргота. Как-то вот так он их и представлял. Не кипящие котлы с душами, не ледяные пустыни, а тяжелая тошнота от непрерывной мерзости, которая никак не заканчивается. Они носили тела мужчин и женщин, стариков и детей. Окровавленные, разодранные на куски, что свешивались до земли, с изуродованными лицами, которые уже тронуло разложение. Грязная кровавая одежда не скрывала ничего, и Аластору пришлось мгновенно забыть стыд перед чужой наготой. Впрочем, испытать что-то, кроме отвращения и тягостного сочувствия, он все равно не смог бы.
Тела, тела, тела… Они стаскивали их и складывали в дальней комнате дома старосты, потом, когда свободное пространство на полу закончилось и покойники лежали омерзительной грудой, перешли в другую комнату. Третья осталась почти свободной.
Аластор хотел вытереть лоб, покрытый гадким холодным потом, но вовремя опомнился. Подошел к колодцу…
– Не надо! – окликнул его Фарелли. И со вздохом добавил: – Там тоже тело, меня вчера предупредили. Но его мы вряд ли сможем вытащить, да и вода все равно испорчена.
– Надо, – буркнул Аластор, сдирая
